Пробуждение - Пётр Губанов

Британский лорд держался, как подобает старшему морскому начальнику в подвластной Англии военной крепости.

— Настоятельная нужда заставила меня обратиться к вам за помощью, господин адмирал, — начал консул. — Известно ли вам, сэр, что на русском крейсере «Печенга» — бунт?

— Нет, господин консул, мне об этом ничего не известно, — бесстрастно произнес Ноэль.

— Взбунтовавшиеся матросы арестовали офицеров и захватили корабль, — сообщил Этинген.

— И что же? — взметнулись седые брови адмирала. — Что же предпринял господин кэптэн Остен-Сакен?

«Неужели и в самом деле ему ничего не известно? — подумал консул. — Ведь служба радиоперехвата налажена у англичан отлично!»

— Капитан первого ранга Остен-Сакен с разрешения морского министра продолжил плавание на Мурман с четырьмя миноносцами, — пояснил Этинген.

— Жаль… Очень жаль. Такой крейсер нужен нам именно там, — качнул головой Ноэль. — Британские истребители имеют незначительную дальность плавания. Крейсер «Печенга» мог бы кроме дозорной службы нести еще и службу обеспечения британских кораблей от Нордкапа до берегов Гренландии. Сухую провизию и артиллерийские снаряды желательно доставлять на наши миноносцы непосредственно в море.

Российский консул свободно говорил по-английски. Они обходились без переводчика.

— К сожалению, крейсер не скоро прибудет на Мурман, — развел руками Этинген. — Матросы решительно не хотят воевать.

— Где находится «Печенга» в настоящий момент? — спросил адмирал.

— В бухте Мидсбой, сэр.

— Что вы предлагаете предпринять, господин консул? — сузил серые глаза лорд Ноэль.

— Запереть мятежный крейсер в этой бухте и арестовать команду, — ответил Этинген тотчас.

Отправляясь с визитом к британскому адмиралу, консул все обдумал. И каким кораблям союзников выйти в море, чтобы принять участие в блокировании бухты Мидсбой, и меру наказания главарям, устроившим бунт на крейсере, и место заключения рядовым участникам восстания.

— Вы полагаете, усмирять бунт на русском военном судне должны корабли флота его Королевского величества? — спросил старший морской начальник.

— Да, сэр.

— Это чревато далеко идущими последствиями.

— Что вы имеете в виду?

— Наше вмешательство вызовет нежелательный резонанс в общественных кругах Англии, — медленно произнес лорд Ноэль. — И, кроме того, это может кончиться скверно… Не следовало этого допускать на «Печенге». Кэптэн Остен-Сакен оказался «просто-фи-лей», как говорят русские. Я знал кэптэна лично, считал его опытным и твердым офицером.

— Вы не ошиблись, сэр. Капитан первого ранга Остен-Сакен знающий свое дело офицер. Он крепко держал в руках команду, — невесело усмехнулся Этинген. — Но времена меняются.

— Да, времена изменились, — согласился адмирал.

В кабинет вошел дежурный офицер и коротко доложил:

— В порт направляется русский крейсер «Печенга».

— «Добро», — разрешил вход на внутренний рейд адмирал Ноэль.

— На ловца и зверь бежит, — по-русски сказал Этинген.

— Вы по-прежнему намерены утверждать, господин консул, что имеется возможность отправить крейсер «Печенга» в плавание на Мурман? — спросил адмирал Ноэль после продолжительного молчания.

— Да, сэр.

— Кто поведет корабль?

— Старший лейтенант Корнев, — ответил консул. — Он — опытный моряк. Прекрасно проявил себя в должности старшего офицера на «Печенге».

— Но он — не у дел, — сказал британский адмирал.

— Капитан первого ранга Остен-Сакен назначил его командиром крейсера.

— Кто будет в составе команды? — спросил заинтересованный Ноэль.

— Команду крейсера укомплектуем матросами с коммерческих судов, — пояснил Этинген. — В настоящий момент, как вам известно, в порту Гонконг стоят русские суда «Котлас», «Шилка», «Нахичевань» и «Кола».

— Каким образом вы собираетесь осуществить ваше намерение?

— На крейсере мало угля, чтобы совершить плавание до Владивостока либо в один из нейтральных портов: они запросят разрешения погрузить уголь, — начал излагать план захвата крейсера Этинген. — Вы разрешите погрузку при условии, что они высадят на берег арестованных офицеров. После того как погрузка угля на «Печенге» будет закончена, запретим крейсеру выход в море по причине полученного вами штормового предупреждения. В общем, задержим крейсер возле причала. Подтянем колониальную полицию, вашу морскую пехоту и батальон Миддсекского полка.

— Это может кончиться скандалом, — нахмурил брови адмирал.

— Вы меня не дослушали, сэр. Никакие насильственные меры приниматься не будут. Передадим лишь на крейсер, что на трех судах, стоящих в бухте Гонконг, обнаружена холера. И что по этой причине команду «Печенги» необходимо поставить в карантин, а точнее, высадить на берег. После этого господа офицеры вернутся на крейсер. А новый экипаж будет водворен в матросские кубрики.

— Неплохо придумано! — одобрил Ноэль.

Озлобленные, мрачные сходили с корабля офицеры. Они стали не нужны на крейсере. Матросы не могли отнять у них чины и звания, но лишили должностей и теперь высаживали на берег.

Бывший старший офицер поставил на палубу чемодан, высоко поднял голову и оглядел корабль взглядом. Трижды перекрестился, прежде чем сойти на берег.

Лейтенант Соловьев и мичман Эразмус, весело разговаривая, ступили на сходню. И даже не оглянулись. Казалось, они отправляются на веселую ночную пирушку, чтобы утром снова вернуться на крейсер. Их накрахмаленные воротнички и манжеты отливали снежной белизной. Золотом поблескивали пуговицы мундиров и рукоятки кортиков. Эти двое оставались верными себе и в тяжкую для них минуту. Ни единым жестом не выдали своего волнения.

Мичман Эразмус привычным движением лихо сдвинул на затылок фуражку; заметив Яхонтова, остановился неподалеку от сходни.

— Надеюсь, мы еще встретимся с вами, господин самозваный капитан! — сказал Эразмус. — Полагаю, что в другой раз мы поменяемся ролями. Честь имею!

В голосе низложенного мичмана звучала угроза.

— Скатертью дорожка! — крикнули ему вслед.

Яхонтов молча проводил офицеров, сходивших с крейсера последними, и собрался уйти, но в этот момент откуда-то выволокли наверх отца Иннокентия. Священник был пьян.

Двое матросов подталкивали отца Иннокентия к сходням. Тот отчаянно упирался.

— За что вы меня выгоняете, братцы матросики?! — плакал священник. — Я не сделал никакого вреда.

— И пользы от тебя никакой! — сказал один из матросов, продолжая теснить отца Иннокентия к сходне.