Созвездие Стрельца - Анна Берсенева

Она слегка сжала Пашины пальцы и вынула из них свою руку. Он попытался ее удержать, но потом его пальцы разжались.

– Давай еще по городу пройдемся, – сказала Тамара. – Берег, он и в Довиле берег. А в Ульгате дома есть, где все эти прустовские девушки в цвету жили. Погуляем, посмотрим.

– Да, – помедлив, кивнул он. – Конечно, пойдем в город.

И дальше, уже когда бродили по городским улочкам, разглядывали фахверковые домики, обсуждали, чем французские отличаются от немецких, рассуждали о живом очаровании этой разницы, пили кальвадос в баре, – Тамара чувствовала уже полное спокойствие. Ничто не бередило больше ее сердце.

«Рада я этому? – мелькнуло в голове. – Пожалуй, да. Да».

Паша сначала смотрел с оттенком недоумения – наверное, и он почувствовал мгновенный промельк смятения, охватившего Тамару, когда он взял ее за руку, и не понимал, почему это ни к чему не привело. Но вскоре недоумение его развеялось, и они уже наравне, без всяких задних мыслей стали болтать об ульгатских скалах, прозванных Черными Коровами, и о ближнем городке Див-сюр-Мер, из которого отправился в Англию Вильгельм Завоеватель, и о нормандском овечьем сыре, таком мягком, что он, кажется, вот-вот оживет и сам из лавки уйдет…

Им было о чем поговорить, и Паша говорил обо всем этом с той же непринужденностью, с той же безмятежностью, что и Тамара. Наверное, рассудил: что ж, некие романтические отношения не складываются, зато привычные приятельские не теряются, а это неизбежно произошло бы, если бы… Она читала его мысли как книгу.

Бродили-бродили по улицам, устали, вызвали такси.

Когда вышли из него у «Нормандии», Паша спросил:

– Проводить тебя в номер?

Последняя попытка перевести отношения в другую плоскость. Не то чтобы запоздалая… Просто обреченная на неудачу.

А почему? Тамара не понимала.

– Прекрасный был вечер, – не дождавшись от нее ответа, сказал Паша. – Спасибо тебе.

– И тебе. – Она поцеловала его в щеку и коснулась его плеча легко, ласково. – Счастливо, Паша!

В лобби было много людей, стоял гул радостных голосов и смех, жизнь сияла и переливалась в свете хрустальных люстр, и ощущение ее полноты было так очевидно, что Тамара почувствовала быстрый укол в сердце. Но – кольнуло и прошло. Как на берегу, когда Паша держал ее руку в своей.

Она поднялась к себе в номер. Тишина, вьются по стенам светлые цветочные узоры. Брошены на кресло платья, которые примеряла, собираясь. Неужели в самом деле волновалась перед встречей с Пашей так, что даже платье выбрать не могла? А вот утихло все, и как не было. Самое странное – даже сожаления нет о том, что утихло.

«Мне надо было всего лишь позволить ему проводить меня в номер, – спокойно, будто не о себе, подумала Тамара. – Может, у нас и получилось бы. И я от этого переменилась бы, может».

Она думала так, когда стояла под душем, смывая с волос лавандовую пену, оглядывая себя в зеркале и понимая, что тело ее не приобрело еще ни единой старческой черты. Но как же спокойно она думала об этом! Будто не о себе, будто не о себе.

И ничто в ее теле не отзывалось при этих мыслях трепетом, страстью, желанием.

– Что же такое со мной стало?

Она сама не заметила, как проговорила это вслух, уже ложась в кровать – в свежую, ласково коснувшуюся всего ее тела постель.

Ей стало стыдно от этих вслух произнесенных слов. Зачем притворяться перед самой собою? Все она прекрасно знает – и что с нею стало, и почему, и когда.

Глава 9

– Огни Ялты поразили меня больше всего!

Тамара стояла на балконе, и дух у нее захватывало от этих огней. Казалось, они стекают с яйлы к морю переливчатыми ручейками или наброшены на гору, как мерцающая сеть.

– Чем они тебя так уж поразили? – Олег вышел из душа. – Огни как огни. Могло б и побольше их быть.

В Симферополе Ивлевых встречала машина, присланная из горисполкома. Приехали в Ялту, заселились в «Интурист» и сразу же отправились на гостиничный пляж: ужасно хотелось в море. То есть Тамаре ужасно хотелось, Олег на этот счет не высказывался. Но плавал с удовольствием, а потом, пристегнув протез и надев легкие летние брюки, с не меньшим удовольствием выпил коньяка прямо на пляже, где – невиданное дело! – имелся свой бар.

Лежа на полотенце, расстеленном на мелкой гальке, Тамара увидела, как какой-то парень со сплошь устланного людскими телами городского пляжа, обогнув вплавь заграждение, уходящее в море, выбрался из воды, выплюнул на ладонь металлический рубль и купил в интуристовском баре рюмку водки. А выпив ее, тем же путем вернулся обратно на городской пляж.

Купались, валялись на горячих камешках, не обращая внимания на косые взгляды, которые бросали на Олегов протез другие пляжники, поужинали в гостиничном ресторане, потому что больше негде было, ужин оказался вкусным, Тамаре понравилась жареная черноморская камбала, которая называлась калкан, поднялись наконец в номер…

И вот она смотрит с балкона на огни Ялты, а Олег стоит посередине комнаты, капли воды сверкают на его плечах в рассеянном свете настольной лампы, и смотрит он на нее, на свою жену.

«На свою любимую жену», – подумала Тамара.

И поняла, что не знает, так ли это. Да, Олег сказал однажды, что любит ее. Но она не понимала, какой смысл он вкладывал в то свое признание, потому что не понимала, что вообще означает это слово, «любовь». То ли, что она чувствует сейчас, когда смотрит на своего мужа – на его небольшие, близко поставленные, непонятные ей глаза, на его широко поблескивающие мокрые плечи?

И вдруг, одновременно со взглядом на его плечи в полумраке комнаты, Тамара почувствовала, что в груди у нее растет и дрожит, и звенит какой-то горячий шар. Это было такое неожиданное и такое сильное ощущение, что она едва не вскрикнула, и не вскрикнула лишь потому, что шар этот лопнул и жаром разлился по всему ее телу.

Она физически все это ощутила, глядя на Олега.

– Это не меня огни поразили… – пролепетала она. – Это Чехова. Он так про Ялту написал…

Олег шагнул к балкону. Но не вышел на него, а взял Тамару за руку и потянул в комнату. Она запнулась о порог. Он подхватил ее, чтобы не упала, но потом не отпустил, а, наоборот, прижал к себе очень сильно. Ей даже больно от этого стало. Нет, не больно, а… То, что она почувствовала в объятиях своего мужа, было сродни горячему звону, который возник у нее внутри при взгляде на его голые мокрые плечи. Но теперь этот звон сделалася сильнее, острее…

Полотенце было обернуто у Олега вокруг бедер, а когда он подхватил Тамару на пороге комнаты, оно упало на пол.

– Выключи свет, – шепнула она. И неожиданно для себя добавила: – Я боюсь.

Это были совсем уж глупые слова, конечно. Кисейные барышни прошлого века говорили их своим мужьям в первую брачную ночь. Но ей-то стыдно говорить такое! И чего, собственно, бояться? Наверное, будет больно, про это она читала… Но ведь… Ах, да не все ли равно!..