Чекистские фантазии - Олег Северюхин

Главой делегации был назначен внук Фетх-Али-Шаха, седьмой сын наследника престола Аббаса-Мирзы шестнадцатилетний принц Хозров-Мирза. В состав делегации с особой миссией был включен и я.

Начальник дипломатического департамента вызвал меня и сказал:

— Реза Мухаммади, Великий шах доверяет тебе особую миссию и особое доверие, как человеку, знающему русский язык, а так же впитавшему вместе с этим языком русское мужество и выносливость. Ты повезешь вот этот драгоценный камень, которым мы хотим заплатить за смерть Грибоеда.

С этими словами начальник департамента достал из золотой шкатулки продолговатый камень желтого цвета, прозрачный с надписями на гранях: «Бурхан-Низам-шах второй. 1000 год», «Сын Дехангир-шаха Джехан-шах. 1051 год» и «Владыка Каджар-Фатх али-шах Султан. 1242 год». Алмаз играл всеми гранями, а надписи только оттеняли его красоту.

— Этот камень нельзя везти ни в шкатулке, ни в руках, потому что только один человек может знать, где находится этот камень — принц Хозров-Мирза. Согласен ли ты, Реза Мухаммади, быть его доверенным лицом для перевозки камня? — спросил начальник департамента.

Как я мог отказаться от предложения, которое делается только раз в жизни и приближает простого смертного к шахскому трону? Мой глубокий до земли поклон говорил о благодарности за сделанное предложение.

Начальник департамента хлопнул в ладони, и подошедший скороход повел меня по покоям шахского дворца. Кто представляет себе современный европейский дворец, тот будет очень разочарован, проходя по анфиладам дворца шаха. Наши строители вкладывали душу в строительство зданий и отдавали дань внешней отделке, используя узоры арабского письма или расцветку из обожженной и глазурованной глины, заставляя отделку сверкать на солнце как женщину, усыпанную бриллиантами.

Наконец мы вошли в покои, где располагался шахский лекарь, довольно пожилой ходжа, которому Аллах даровал способности различать полезные и вредные растения и повелел хранить здоровье одного из наместников Аллаха на земле — всемилостивейшего шаха Ирана.

— Ты готов, мой мальчик, сослужить верную службу нашему повелителю? — спросил ходжа.

В знак согласия я кивнул головой и тут же получил сильный удар по голове.

Когда я очнулся, то увидел себя лежащим в комнате, покрашенной белоснежным мелом. На мне была белая рубашка, очень хотелось пить и что-то сильно болело в правом подреберье. Рядом со мной сидел ходжа и улыбался:

— Мне так жаль, что я не смог уберечь тебя от злоумышленников, проникших во дворец. Хвала Аллаху, они уже пойманы и казнены. Ты получил рану, которую я зашил. Она не опасна, поэтому наш милостивый повелитель оставил тебя в составе свиты принца Хосров-Мирзы, и ты поедешь вместе с ним. В дороге вылечишься.

Ходжа погладил меня рукой по голове, и я снова заснул.

Глава 11. Россия

Я очнулся от резкой боли в боку. Повозка подпрыгивала на мелких камешках, которые как будто стукали меня по больному месту. Рядом со мной сидел лекарь принца и что-то читал.

— Проснулся наш герой, — улыбнулся он и приложил руку к моему лбу. — Все в порядке, ты уже идешь на поправку, и скоро будешь скакать на коне рядом с принцем. Не может этот человек сидеть в отдельной кибитке, как предписано человеку его положения.

— Где мы? — спросил я.

— Мы уже подъезжаем к Эриванскому ханству, а оттуда поедем на Тифлис.

Значит, мы едем почти уже неделю и я все время находился в беспамятстве.

Я не переставал удивляться пейзажам, которые открывались мне на российской территории на Кавказе. Вроде бы все рядом. Вот он Аракс, отделяющий нас друг от друга, но на родной стороне красные горы, а здесь горы окрашены в живые цвета и покрыты растительностью.

От селения Балта дорога вела в горную долину, из которой начинался подъем к Дарьяльскому ущелью и Крестовому перевалу.

Два раза на нас нападали местные абреки, разглядев, что в караване иностранцев, сопровождаемом русским конвоем, можно хорошо поживиться.

Абреки были такими же, как и мы. Кто-то стрельнет из-за камня по колонне и сразу бежит в свой аул похвастаться, что он в одиночку убил пятьдесят человек, но врагов было так много, что он не смог прихватить доказательства совершенных подвигов.

Меня охраняли намного сильнее, чем самого принца. Принц ежедневно посылал человека справляться о состоянии моего здоровья.

Начальник русского конвоя в блестящих эполетах с бахромой подозвал к себе казака свирепого вида и сказал достаточно громко:

— Гаврила, будь неподалеку от этого умирающего. Улучи момент и сверни ему голову. Пусть упокоится душа его перед очами его Аллаха.

— Не сумлевайтесь, Ваше высокоблагородие, сделаем в лучшем виде, — гаркнул казак и поскакал в голову колонны.

Сердце мое сжалось в недобром предчувствии, и я стал постоянно оглядываться, особенно когда становилось тихо, чтобы вовремя разглядеть, не подкрадывается ли ко мне страшный бородатый казак Гаврила с огромными ручищами, в которых моя шея будет казаться шеей маленького куренка.

На второй день начальник конвоя подъехал ко мне и спросил, где я изучал русский язык. Я на фарси ответил ему, что я не понимаю по-русски и никогда не изучал этот язык. Офицер легко перешел на фарси и с улыбкой сказал, чтобы я не боялся русских. Если я захочу, то он похлопочет перед русским царем, чтобы меня взяли на службу, и я буду ходить в таком же мундире, как у него и все меня будут слушаться и бояться.

— Не бойся Гаврилу, драгоман, — сказал офицер. — Он и мухи не обидит. У него в станице такой же сын остался, и он все беспокоится, как у тебя здоровье. Если будет нужна помощь, кликни Гаврилу, он тебя спасет от любой опасности.

После этих слов я почувствовал себя в такой безопасности, что сразу задремал, восстанавливая свои силы после бессонной ночи. Я улыбался, когда мимо меня проезжал Гаврила, и он отвечал мне широкой и доброй белозубой улыбкой.

Эривань и Тифлис не произвели на меня особого впечатления. Особенностью этих городов было наличие домов европейского типа, большое количество людей в военных и чиновничьих мундирах и в одежде западного покроя. Но как хороши там были женщины в широких кринолинах, кружевных оборочках и невесомых зонтиках, сопровождаемые галантными мужчинами. Я тоже хотел быть одним из них в блестящей военной форме и чувствовать на своем локте невесомое прикосновение легкой, как перышко, женской руки.

Глава 12. Смертию смерть поправ

Нехороши дороги с Кавказа в Россию. Все мое тело разрывалось от боли во время тряски по камням. Рана кровоточила, и жизнь потихоньку выходила из меня.