Ключи от рая - Ричард Дейч

Всем остальным они казались двумя друзьями, которые совершали пробежку в парке, — затерявшиеся среди volk,[24] они приближались к озеру со стороны южных ворот. Но при виде этих двоих у Майкла в груди что-то перевернулось, а он уже давно научился доверять своим чувствам. В обоих мужчинах было больше шести футов росту. Оба были в спортивных костюмах, оби выглядели силачами, оба бежали как профессионалы, с военной четкостью. Они направлялись к Майклу, не отрывая от него взгляда, двигаясь размеренно и четко, нему показалось, что они смогут вот так обогнуть весь земной шар, даже не запыхавшись. Они были уже в четверти мили от Майкла. Вдвое ближе, чем было от него до северных ворот.

Рванув с места, Майкл побежал к воротам. Зная, Что так делать нельзя, он все же оглянулся. Мужчины перепали на спринт; четыре ноги продолжали двигаться в слаженном ритме. И у ублюдков еще даже не сбилось дыхание!

Майкла отделяли от свободы лишь пятьдесят футов, когда на улице вновь появился черный лимузин. Решетка радиатора была смята, но это, судя по всему, никак не сказалось на ходовых качествах, прекрасный немецкий двигатель рычал, словно лев, готовый к прыжку.

Припустив, Майкл выбежал за ворота. Заднее стекло лимузина снова опустилось, но на этот раз Майкл не стал терять время на то, чтобы заглянуть внутрь. Он помчался наискосок через торговые ряды, еще совершенно пустынные, ограниченные со всех сторон административными зданиями из стекла и бетона. У него во рту стоял горький привкус желчи. Легкие, казалось, готовы были вот-вот разорваться.

Через несколько мгновений из ворот выбежали близнецы в спортивных костюмах и понеслись следом за Майклом, широко размахивая руками, — это хорошо: оружия у них нет, пока нет. Майкл решил, что все должно будет произойти бесшумно: его запихнут в лимузин, швырнут на пол и прикроют брезентом, после чего убьют без свидетелей.

Лимузин двигался но внутреннему проезду, а двое бегунов не отставали от него ни на шаг. Выскочив из торговых рядов, Майкл бросился наперерез через улицу, запруженную транспортом в утренний час пик. Загудели клаксоны, завизжали тормоза. Майкл добежал до противоположного тротуара, а у него в голове крутилось без остановки: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!» — словно заклинание в такт бешено колотящемуся сердцу.

Поток машин не остановил близнецов в спортивных костюмах. Они пересекли транспортный поток, перепрыгивая через бордюры и бамперы машин так, словно это были лишь кочки на ровном поле, и оказались всего в десяти ярдах за спиной у Майкла.

Задыхаясь, судорожно глотая воздух, он огляделся по сторонам, ища спасения. И нашел его. Собрав последние остатки сил, Майкл рванул налево… теперь ему уже даже было слышно дыхание близнецов — нет, как и он, они сейчас пыхтели, словно два паровоза.

Преследователи настигали его. Майкл приготовился получить удар в спину, но этого так и не произошло. Истратив последние крохи иссякающих сил, он перепрыгнул через двухметровую каменную стену — близнецы попытались схватить его за ноги, но не достали каких-нибудь несколько дюймов.

Лимузин тотчас же остановился, взвизгнув тормозами. Просто застыл на месте. Близнецы не стали тратить силы на забор, хотя без труда могли бы перескочить через него одним махом. Их лица оставались холодными и бесстрастными, руки были опущены вниз. Не произнеся ни слова, они безучастно проводили взглядом Майкла, вбегающего в распахнутую настежь дверь небольшой каменной церкви.

ГЛАВА 21

Лучи утреннего солнца, струящиеся в раскрытое окно, заливали хрустящее белое постельное белье и падали на закрытые глаза Буша. Он уже проснулся, однако ему всегда нравилось по утрам, перед тем как встать, еще немного поваляться в кровати, чтобы отойти от сна и собраться с мыслями. От запаха свежего морского воздуха у него, как от рюмки текилы, неизменно начинала быстрее течь в жилах кровь. Буш перепланировал и перестроил дом так, чтобы максимально полно использовать его прибрежное расположение. Свою кровать он поставил ногами к восточному окну, поэтому когда сейчас он наконец открыл глаза, то увидел перед собой океан, пленивший его еще в детстве. Его отец, рыбак старой закалки, избороздил всю южную часть пролива Лонг-Айленд, а для ловли сезонно мигрирующих косяков рыбы выходил и в открытый океан к Атлантическому шельфу. Поль готовился, когда вырастет, стать помощником капитана, матросом, юнгой — кем скажет отец. В детстве его притягивал не столько океан, сколько именно отец. Хэнк Буш был мужчина крупный, с могучими руками, а кожа его напоминала выдубленную шкуру. Он носил гриву длинных соломенно-светлых волос и окладистую бороду — Поль никогда не мог определить, где заканчивались волосы и начиналась борода, — всегда растрепанную ветром и спутанную. Поль беззаветно любил отца и смертельно боялся тех долгих недель, которые тот проводил в море. Двенадцатилетним детям неведомо чувство беспокойства, однако Поль был исключением. Он знал об опасностях, которыми грозит море, понимал, что его никогда нельзя укротить или задобрить; время от времени оно забирает себе какой-нибудь корабль, напоминая всем мореплавателям, что они всецело зависят от его милости. Каждый раз, когда отец возвращался домой, Поль крепко прижимался к нему и долго не отпускал, обретая утешение в тепле отцовских объятий.

Буш-старший обучил Поля всем приемам и хитростям рыбного промысла, надеясь когда-нибудь передать ему свою шхуну «Белокурая Байрам»: сын должен был пойти по стопам отца. У Поля никак не хватало решимости сказать отцу, что его совершенно не привлекает рыбацкий труд; он понимал, что этим признанием разобьет старику сердце. Что ж, если для того, чтобы быть рядом с отцом, приходится терпеть вонючую рыбу и пьяных матросов, пусть будет так. Улыбаться ему в лицо, а когда он отвернется, извергать за борт содержимое желудка. По крайней мере, так они будут вместе.

Конец апреля. В воздухе все еще пощипывающий холодок ушедшей зимы, который еще долго держится над морем. Выход в море был рассчитан на четыре дня. На борту пятеро: Поль с отцом, Шоп Рирдон, двадцатилетний матрос, нолный недовольства и желчи, Джонни Джи, великан с Ямайки, рядом с которым тушевался даже немаленький Хэнк Буш. Низкий, глубокий голос Джи напоминал пение. За все те годы, что Поль был с ним знаком, он так и не узнал его настоящую фамилию. И Рико Либерторе, мнящий себя настоящим мафиози — все свои пять футов пять дюймов, из которых целый дюйм приходился на блестящие черные волосы. Рико говорил хорошо, а дрался еще лучше. Каждому, кто осмеливался шутить с ним, приходилось расстаться с пинтой крови. Шхуна вышла из пролива Лонг-Айленд, обогнула остров Блок и направилась к Атлантическому шельфу в поисках косяков трески. Двенадцатилетнему Полю впервые предстояло провести ночь в море; это должно было стать своеобразным ритуалом посвящения в моряки.

По возвращении домой он будет уже настоящим мужчиной. Забросили сети, и все сели ужинать: сосиски с бобами, готовится просто и съедается вмиг. Взрослые запивали еду пивом, а Поль тянул кока-колу. Четверо взрослых относились к подростку как к своему напарнику, обмениваясь скабрезными шутками и ругаясь так цветисто, что завяли бы уши у тюремного охранника. В девять вечера погасили огни; вставать предстояло в четыре утра. Температура воздуха резко понизилась до промозглых тридцати градусов по Фаренгейту.[25] В открытом море холод проникает сквозь кожу и вгрызается в кости; от него не может спасти никакое количество одеял. Поль ворочался на койке, не в силах согреться. Все храпели, немыслимо громко, непрерывно. Когда Поль соскочил с койки, никто этого не заметил: каждый из взрослых выпил перед сном по шесть бутылок пива. Обогреватель был похож на примус, с которым Поль уже научился обращаться дома. Чего тут сложного: подкачать бензин, зажечь огонь, закрыть дверь и насладиться теплом. С год назад отец категорически запретил ему даже прикасаться к обогревателю, но ведь тогда он был еще маленьким. А теперь уже мужчина. Поль рассудил, что сейчас, поскольку все спят, именно он должен разжечь обогреватель. Десять раз качнув насосиком, он чиркнул спичкой. Ничего. Он снова подкачал бензин. Зажег новую спичку, однако как раз в это мгновение в каюту ворвался порыв ветра; пламя погасло до того, как Поль успел поднести спичку к окошку горелки. Он сделал еще двадцать качков. Ну вот, с третьего раза обязательно получится. Поль чиркнул спичкой и прикрыл огонек ладонью. Теперь не погаснет. Он сунул спичку в окошко.

И тут словно разверзлась преисподняя. Огненный шар, вырвавшись наружу, поглотил обогреватель. Пламя, выбежав из дверцы горелки, понеслось по полу. Поль в ужасе вскрикнул, девчачьим голосом, как это бывает с мальчиками до того, как они становятся мужчинами. Его крик был пронизан безотчетной паникой. Каюта стремительно наполнилась оранжевым сиянием. Внутри быстро стало очень жарко. Спрыгнув с койки, Рико бросился на камбуз за огнетушителем.