Палачи и казни в истории России и СССР - Владимир Игнатов

Трухин, выбравший с генерал-майором Шаповаловым и немецким офицером связи майором Оттендорфом тот же путь, утром 8 мая попал у Пршибрама в засаду. Подробности стали известны из рассказа его адъютанта, старшего лейтенанта Ромашкина, которого позже освободили власовцы. Пригрозив оружием, Трухина заставили выйти из машины перед партизанским штабом. Шаповалова, привезенного в штаб в первой машине, уже увели куда-то и затем расстреляли. Капитан Красной Армии в форме, видимо тот же Олесинский, отобрал у Трухина и сопровождавших его власовцев оружие и документы и посадил всех под охраной в одиночки. Утром 9 мая генерал-майора Трухина передали представителям советских военных властей, которые отправили его из Дрездена самолетом в Москву.

В том же районе в руки к партизанам попали генералы Благовещенский и Богданов. Утром 10 мая Власова принял американский генерал, командующий округом, который сказал ему о предстоящей безоговорочной капитуляции, без каких бы то ни было гарантий от выдачи. Американские офицеры намекали Власову,чтоемутгего спутникам лучше всего бежать, и обещали снабдить их штатской одеждой и бензином. Некоторые офицеры власовского эскорта склонялись к тому, чтобы принять это предложение, но Власов отказался, объяснив старшему лейтенанту В. Реслеру, что не может бросить своих беззащитных солдат на произвол судьбы. Он послал офицеров в 1-ю дивизию с поручением передать, что он не видит иного выхода, как только согласиться на капитуляцию на американских условиях. (Власов был задержан сотрудниками СМЕРШ в Чехословакии в американской зоне 12 мая.)

Днем 10 мая 1-я дивизия РОА оказалась в американской зоне, где власовцы были взяты под стражу и интернированы как военнопленные. Американские офицеры приказали власовцам сдать оружие, при этом, как и в южной группе РОА, офицерам разрешалось оставить себе пистолеты и по 10 человек в каждой роте могли сохранить личное оружие. В полдень 12 мая приказ Власова был выполнен. Буняченко в последний раз вызвал по радио командиров полков и других офицеров в штаб дивизии. От имени Власова он освободил командиров от присяги и попросил их как можно скорей отправить солдат небольшими группками, минуя шоссе и населенные пункты, по направлению к немецкой границе. Полки РОА получили последний приказ: «Разойдись!»

До этого момента в частях сохранялся относительный порядок, но теперь все рушилось. Среди солдат царило отчаяние. Одни подходили к командирам, прощались, просили последнего совета, другие, не в силах снести надвигающийся ужас, покончили с собой, в лесу то и дело гремели выстрелы. Третьи, охваченные апатией, покорно ждали своей участи. Большинство же устремилось на юг и юго-запад к американской зоне. Командир 90-й пехотной дивизии генерал-майор Ирнест приказал любыми средствами задерживать бегущих. Однако, несмотря на приказ, американцы вели себя в этой ситуации по-разному. Например, командир 359-го пехотного полка разрешил власовцам пройти в американскую зону; в то же время в других полках их не пропускали и даже угрожали оружием. Однако переход границы американской зоны не гарантировал безопасности: любой встретившийся офицер мог отправить беглецов на место сбора для выдачи советским властям.

Множество власовцев попало в руки к чехам или частям Красной Армии, следовавшим по пятам за отходящими американцами, и было расстреляно на месте или взято в плен. Были и такие, как командир разведывательного отряда майор Костенко и его подчиненные, которые с оружием в руках ушли в лес, чтобы погибнуть в бою. Однако многие решили добровольно сдаться советским войскам, чем подвергнуться насильственной выдаче. Никаких различий между добровольно сдавшимися и взятыми в плен власовцами советская сторона не проводила.

Так в ночь с 11 на 12 мая, когда разоруженная 1-я дивизия РОА находилась на узкой полосе между американской и советской армиями, на советскую сторону перешел власовский офицер с подразделением, насчитывающим примерно 100 человек. На рассвете следующего дня этой группе, вместе со всеми остальными, перешедшими в ту ночь на советскую сторону, было приказано построиться. Власовский офицер, переодетый в форму Красной Армии, был поставлен перед строем солдат. Он был бледен и с трудом сдерживал себя. Остановившись перед построенным подразделением, он намеревался обратиться к солдатам с речью. После нескольких неуверенных попыток и колебаний он вдруг крикнул решительным голосом: «Я знаю, что меня сейчас же пристрелят. Вас...», но он не успел закончить фразу, так как один из сопровождавших его офицеров действительно застрелил его из пистолета. Часть солдат стала разбегаться во все стороны, остальные остались стоять и с ужасом ожидали, что произойдет дальше. По убегающим начали стрелять из автоматов и пулеметов из танков, которые стояли на краю поляны. Несколько очередей задело и тех солдат, которые оставались на месте. Люди падали на землю и молили о пощаде, но стрельба продолжалась.

После 12 мая несколько тысяч пленных из 1-й дивизии РОА были собраны в лагере недалеко от Шлюссельбурга. Их разделили на три категории: офицеры, унтер-офицеры и солдаты. Некоторые офицеры пытались скрыться среди солдат, но часть из них солдаты выдали сотрудникам СМЕРЩ. В лагерь прибыл советский генерал, очевидно представитель военной юстиции, который объявил, что все офицеры приговорены к расстрелу, а рядовые — к 25 годам лагерей. К вечеру задержанным было приказано построиться. Перед строем, окруженным танками, были поставлены несколько десятков офицеров, которых тут же расстреляли. Некоторые солдаты также были расстреляны. Затем к пленным подошли три молодых офицера Красной Армии. Они были пьяными, громко разговаривали и смеялись. Один из них обратился к пленным с вопросом: «Ну, а кто из вас тут из Сталинграда? Подойдите ко мне!» Из рядов пленных вышло несколько человек, и офицер, со словами «Земляки из Сталинграда...», вытащил свой пистолет и на месте застрелил несколько человек. Оставшиеся в живых пытались спастись в строю, но разъяренный офицер продолжал стрелять.

На этом же месте пленных собирали в течение трех последующих дней. Все это время они не получали никакой пищи и даже воду получали в ограниченном количестве. У них отобрали все, что они имели, даже обувь, если она была в хорошем состоянии, они должны были отдать, оставаясь босыми. В руки Красной Армии попал также дивизионный лазарет, а вместе с ним и женщины-врачи, медицинские сестры, вспомогательный персонал и жены некоторых офицеров. Все они стали мишенью для издевательств и насилий. Больные и раненые были выброшены из санитарных машин и без оказания медицинской помощи присоединены к остальным пленным. На четвертый день пленных, оставшихся в живых, увели под сильной охраной в тыл армии. Во время этапирования также происходили случаи расправ над пленными. Поданным подполковника Артемьева, в частях Красной Армии, вступающих в контакт с частями и подразделениями Власова, проводились специальные политзанятия. Цель этих занятий состояла в том, чтобы убедить солдат Красной Армии, что они встретились с предателями родины, с немецкими наймитами, с людьми, к которым можно питать одну лишь ненависть, не оправдывать, не щадить и только карать. Артемьев, вспоминая о своей встрече с полковником Мишенко, солдаты которого отличались особой жестокостью, спрашивает: «А где вы теперь, полковник Мишенко?» (22).

Вскоре после высадки в Нормандии вместе с немецкими пленными в США была отправлена группа власовцев. Многие из них не хотели возвращаться в СССР, но, учитывая настойчивые требования советских представителей, около 4300 человек были отправлены во Владивосток.

Оставшиеся 118 человек заявили о том, что находятся под защитой Женевских конвенций и категорически отказались возвращаться. Они ссылались на пункт Конвенций: «Военнопленные имеют право, чтобы с ними обращались, исходя из того, какая форма была на них в момент сдачи в плен, и пленившая их страна не должна без их согласия определять их гражданство или национальность иначе, как на основании их военной формы». Однако сразу же после окончания войны государственный секретарь США принял решение передать эту группу советской стороне. При этом он руководствовался сомнительной логикой: «если американские солдаты больше не используют преимуществ, предоставляемых им Конвенцией, то США могут позволить себе отказать в этих преимуществах и солдатам Германии».

После этого решения 118 пленных, претендовавших на немецкое гражданство, и еще 36 человек, находившихся в таком же положении, были собраны в обнесенном проволокой лагере в Форте Дике, штат Нью-Джерси. Им сообщили, что 29 июня 1945 г. их посадят на пароход, идущий в СССР. Сообщение коменданта лагеря о репатриации толкнуло пленных на отчаянные шаги. Они забаррикадировались в бараках и отказались выходить или впускать кого-либо. Комендант, прибывший на место событий, потребовал, чтобы три старших по званию офицера вышли к нему для переговоров. Ответом было молчание. Вскоре из окна барака потянулся дым. Комендант приказал забросать барак слезоточивыми гранатами, после чего оттуда стали выбегать люди, вооруженные ножами из столовых приборов и ножками от столов и стульев. Американские солдаты были захвачены врасплох. В суматохе пленные захватили и ранили трех солдат, оказавшихся впереди. Однако стоявший наготове отряд по команде открыл огонь, и семеро пленных упали. После получасовой схватки американцы одолели узников.