Магические узы - Марина Ефиминюк

– Вы хотите ограбить меня? – пролепетала девушка, судорожно сглотнув. Расширенные от ужаса глаза заблестели от слез. – Забирайте все, только меня не трогайте!

– Мне нравится ее предложение, – ухмыльнулся Богдан. Его кривая усмешка, прежде мне не знакомая, отталкивала. Я приноравливалась к новому старшему брату, и пока не знала, насколько готова принять его.

– Ты продала на Мировом аукционе браслет, – произнесла я и, задрав рукав, продемонстрировала собственное вживленное в запястье украшение. – Он был подделкой. Мы ищем настоящий.

– Кто вы?! – губы Лори дрожали, ее саму колотило от страха.

Подумать только, сейчас во мне бурлило шальное веселье, а всего неделю назад, я бы чувствовала себя совсем раздавленной и испуганной, полумертвой от конфуза и стыда.

– Брат с сестрой, – откровенно произнесла я, не обращая внимания не ее мгновенное недоумение, когда она глянула на мою пухленькую неповоротливую фигурку и чуть оглянулась к Богдану, высокому очень коротко подстриженному красавцу.

– Нам нужен браслет, – с лаской в голосе произнес Богдан женским голосом. Его тон словно бы говорил: «Мне очень не нравится это делать, но, если придется, я без колебания выстрелю». Кажется, Лори от испуга приготовилась рухнуть в обморок.

– Я не нашла его, – отозвалась она. По бледной нежной щечке девушки пробежала одинокая слезинка, и большим пальцем Богдан стер соленую дорожку.

– Прекрати! – рявкнула я. – Ты ведешь себя по-скотски! Она сейчас копыта отбросит от страха!

– У нее нет копыт. У нее отличные ноги, – очень мрачно улыбнулся брат, явно намереваясь запугать жертву еще сильнее, и та сжалась. Непроизвольно в голове проскальзывали пагубные сравнения. Всего несколько дней назад Ветров старший заявился в особняк моих родителей. Он добивался от меня браслета, но действовал холодно и тонко, ни разу не сорвавшись на грубые унижения. В отличие от Ратмира Богдан действовал, как последний негодяй, и его поведение коробило.

– Я не нашла браслет, честно, – Лори всхлипнула, кажется, готовая раскрыть все семейные тайны аж до седьмого колена. – Я пыталась. Мой дядька его спрятал. Он не оставил подсказки, только повторял все время, что самое драгоценное таится в часах. Лосиан рехнулся к старости…

Но договорить она не успела потому, как особнячок накрыл оглушающий вопль сирены. Забытая в кладовой кухарка долго маялась в заточении, а потом сумела-таки освободиться от пут и расколотить призму охранного заклятья. В следующий раз мы с Богданом заговорили, когда его выпускали из темницы в подземелье Ратуши.

Глава 13

Похищенная

В подземелье Ратуши, куда нас с Богданом привезли стражи, скрутив на пороге особняка перепуганной Лори, задували сквозняки, и царил ледяной холод. Под потолком бился световой шар – единственный почти разряженный источник света. В маленькой каменной коробке с деревянной лавкой и зловонной дырой в углу не было решеток, словно бы одиночная камера являлась продолжением коридора. Только ощущение призрачной свободы являлось обманным, ведь стоило чуть склонить голову, как вместо одной стены вспыхивала прозрачная магическая перегородка, и по ней изредка, если присмотреться, пробегали голубоватые лучики-змейки.

Чтобы согреться, я забралась на лавку с ногами и подтянула колени к подбородку.

– Истомин, на выход! – раздалось эхо резкого гнусавого голоса. У меня непроизвольно зашевелились уши. По коридору прошелестели шаги, и брат, отгороженный от меня лишь расстоянием из воздуха, остановился перед темницей. Коротенький драный халатик, разошедшийся по швам, едва прикрывал мужской срам.

– Удачи, сестренка, – Богдан растянул губы в усмешке.

Нужно было сказать, что-нибудь оскорбительно-уничижительное, только сил на пикировку не осталось.

– И тебе, – буркнула я, отворачиваясь, и уши обижено поникли.

Он помялся, явно желая продолжить беседу, но промолчал и, развернувшись, убрался из темницы. Я осталась одна, вернее, с друзьями по несчастью, тихонечко, как мышки, сидевшими в соседних камерах.

От скуки хотелось заснуть, но холод отпугивал дрему. Правда, через бесчисленные часы в наш безмолвный подавленный коллектив, рассаженный по камерам, притащили тролля-весельчака, хмельного и довольно жизнью, схваченного в центре Ветиха за разбитую витрину торговой лавки. Прежде чем вырубиться, пьянчуга орал на все подземелье скабрезные песни, а потом вдруг резко осекся и в следующую секунду захрапел по-богатырски, расстроив заключенных своим самоустранением.

Тролль стал единственным развлечением в бесконечном заточении, растянувшимся, как выяснилось позже, на долгие сутки. От безделья, пока светильник не погас окончательно, мне удалось изучить все без исключения надписи на стенах. Одна запомнилась особенно четко: «Бог помнит о наших желаниях, даже если мы о них уже забыли».

К счастью, обо мне тоже не забыли.

– Выходи! – усатый страж с усталыми глазами выступил из темноты, как будто соткался из воздуха. Я испуганно вздрогнула, и оглянулась к нему. Горло сильно першило от переохлаждения, и очень хотелось есть. За фигурой мужчины метнулся новый подзаряженный светильник. В пришельце я узнала того самого блюстителя порядка, к какому приходила на прошлой седмице, надеясь найти защиты в Ратуше.

Страж, для чего-то воровато оглядевшись по сторонам, быстро провел рукой по пентаграмме, светившейся на стене напротив камеры, и невидимая перегородка, ослепив на мгновение, вспыхнула, чтобы исчезнуть.

– Тебя ждут наверху, – кивнул мужчина, и от его слов у меня екнуло сердце.

Мы шли по длинному темному коридору, и над нашими головами летел световой шар, отчего на полу растягивались уродливые тени. По лестнице я поднималась уже на непослушных ногах, словно бы слепленных из мягкой глины. Страж распахнул дверь, пропуская меня вперед в маленькую теплую комнатушку, и подтолкнул в спину, когда я замерла на пороге.

Ратмир в знакомой натянутой до бровей шапочке, для удобства закинув одну ногу на колено, сидел на стуле и просматривал газетный листок. В животе моментально запорхали бабочки, и решительность окончательно покинула меня.

– Шевелись, – раздраженно буркнул страж сквозь зубы. Ветров, словно бы нехотя, оторвался от чтения новостной колонки. Его взор задержался на моем лице, заставляя испуганно поежиться. Мы встретились глазами, и Ратмир равнодушно отвернулся. На меня тут же нахлынуло чувство вины за проваленное задание.

– Привет, – только и пробормотала я, опуская голову, как нашкодивший отрок.

– Забирай его, Ветров, – прошипел блюститель порядка, – и валите отсюда, пока не засекли. Я и так рисковал!

Ветров, кивнув в безмолвном согласии, отбросил газетный листок на низкий обшарпанный стол и поднялся.

– С меня причитается, – бросил Ратмир небрежно и, коротко кивнув мне, вышел. За его спиной хлопнула дверь с закрашенным белой краской стеклом. В первый момент я так растерялась, что только сумела ушами пошевелить, а уж потом, чувствуя себя последней ослицей, бросилась ему вдогонку.

На город опускались сумерки. Небо посерело, и нагретый весенним солнцем воздух медленно остывал. Вспыхивали многочисленные огни вывесок, а тянувшаяся по тротуарам толпа напиталась рассеянной усталостью прожитого дня. Ветров заговорил, когда мы спускались по мраморным ступенькам к оставленному рядом с тротуаром спортивному автокару.

– Если бы в прошлую пятницу ты не сбежала из Ратуши, – сухо произнес Ратмир, не глядя на меня, – то все бы закончилось гораздо раньше.

Я семенила за мужчиной, не смея произнести и слова. В ушах от стремительности свистел ветер, и от сожаления хотелось удавиться. Наверное, я бы отдала полжизни, чтобы загладить свой промах.

– Я как раз поднимался по этой лестнице, когда ты надевала на руку браслет, – продолжил мужчина, не собираясь щадить мои чувства, – и не успел.

– Жаль, – пробормотала я, пряча глаза, когда забиралась в автокар.

– Мне тоже, – кивнул Ветров и хлопнул дверью, отрезая от меня уличные живые звуки.

На одно мгновение стало холодно, как будто меня снова закрыли в промозглом подземелье. В действительности я не сожалела ни об одной из прожитых за эти сумасшедшие дни минут. В отличие от Ратмира.

Уже усевшись за руль и заведя мотор, он устало растер лицо ладонями и пояснил:

– Извини, что не вытащил раньше. Твой портрет совпал с лицом какого-то сбежавшего на прошлой седмице воришки.

– Понятно, – пробормотала я, опуская голову, и немедленно пожелала оказаться в другом месте, главное подальше от ледяного безразличия, исходившего волнами от собеседника.

Мы неслись по знакомым центральным проспектам города, ловко маневрируя в кипучем потоке. Мгла, расцвеченная яркими огнями, сгущалась, и фонари разгорались все сильнее. За окошечком автокара проплыла большая наводненная праздно шатавшимся народом площадь перед памятником погибшему на дуэли поэту. Струи музыкального фонтана вспыхивали яркими красками, даря зевакам сказочное зрелище. Впереди замаячило здание «Веселены Прекрасной», и из него выходили припозднившиеся клерки.