Раса - Андрей Стригин

Очень вовремя успеваем забиться под обломки разрушенного моста. Некто на моторке не угомонились, буквально в трёх метрах так громыхнуло, что плиты сдвигаются с места, едва нас не давят.

— Война, что ли! — в недоумении кричит Семён.

Моторка приблизилась к берегу, слышится хлюпанье воды прыгающих с неё людей. Трещат заросли, разносятся резкие голоса и короткие автоматные очереди.

— Приплыли, — сплёвываю на землю и готовлю бластер к стрельбе.

— Они обознались, — делает предположение Семён.

— От этого не легче. Похоже, они сначала стреляют, а потом разбираются.

— Обычный спецназ, — глубокомысленно изрекает друг.

Тем временем группа уверенно приближается к нам. Я уже вижу пятнистые комбинезоны, блестят толстые стёкла на шлемах. Я догадываюсь, тот человек, спасший наших детей, из их группы. От этих мыслей прихожу в ужас, что мне придётся по ним стрелять.

Они сейчас как на ладони, нам легко атаковать, но не могу заставить себя нажать на кнопку. Семён так же, хоть и держит их на прицеле, включать лазер не торопится.

Чужаки знают, где мы находимся, но не боятся, не скрываясь идти к нам. Безусловно, они нас не за тех принимают.

Внезапно нечто взревело. Рёв, с преобладанием низких, почти инфразвуковых звуков, словно распластал всех по земле. Спецназовцы как по команде отступают к воде. Слышится беспорядочная пальба. И тут я вижу это. Зверь прыгает на заросли, и они ложатся под его тушей в разные стороны. По комплекции походит на быка, но на этом всё заканчивается. Морда тяжёлая, широкая как у амфибии. Глаза навыкате, огромные, с вертикальными зрачками. Лапы толстые расставлены в разные стороны, бугрятся мышцами. Сзади безобразный короткий треугольный хвост.

Пули впиваются в жирное брюхо, но зверь, словно не чувствует боли. В два прыжка он настигает первого человека и просто давит его своим весом. В другого — плюёт языком и втаскивает в пасть. Мощные челюсти смыкаются на голове, раздаётся противный хруст, и тело несчастного последний раз изгибается в конвульсиях. На это больше смотреть не могу, направляю лазерный луч в короткую шею зверя. Шкура дымится, рептилия быстро разворачивается, но нас не видит, с удвоенной яростью бросается на людей.

— Бей в шею! — кричу я. Семён и сам догадывается, его луч впивается рядом, выгрызая огромную дыру. Но живучесть рептилии просто поразительная, кажется, практически перерезали шею, а животное скачет по зарослям, сминая людей. Но рёв более не вырывался, лишь с хрипом и бульканьем выплёскиваются кровавые брызги.

Крики боли и ярости, вперемешку с автоматными очередями, постепенно стихают. Покидаем укрытие и, не таясь, жжём исполосованное жуткими ранами чудовище. Наконец рептилия видит нас, оставляет в покое изувеченные тела и, западая на передние лапы, проворно ковыляет к нам. Такой жути никогда не видел, монстр вырастает на глазах, надвигаясь своей тушей. Ещё мгновенье и нас постигнет страшная смерть. В нос нестерпимо бьёт мускусом, болотом и гарью обожженной плоти.

Пятимся к своему укрытию, но впопыхах боя теряем его из виду. Всюду обломки каменной крошки, некуда забиться, поэтому в отчаянии шпарим ему в горло. Монстр совсем ослаб, видно, как воздух всасывается не через пасть, а пробитым горлом вместе с кровью. Он захлёбывается, но упрямо прёт на нас. Неожиданно раздался сухой треск выстрелов. Пули шлёпают по морде рептилии,

один глаз лопается и растекается на бородавчатой коже, очередью пробивает главную артерию, идущую к голове. Это и предрешило поединок. Наконец монстр замирает, заваливается на передние лапы, ухает мордой в землю. Некоторое время сердце глухо бьётся под серой кожей, толчками выгоняя последнюю кровь, но вот и оно затихает.

Стоим, молчим, не можем отойти от потрясения. Потом опомнились и принялись шарить глазами по сторонам. Кто же нам помог? Картина предстаёт перед глазами страшная. Изувеченные тела разбросаны на вспаханной рептилией земле. Лежат в разных позах, суставы выворочены, комбинезоны порваны, залиты кровью. У многих шлемы слетели, и я понял — они не нашей расы. Кожа светлого оливкового цвета, глаза огромные, сквозь закрытые веки пробивается полная чернота без намёка на белки. Неожиданно один из людей шевелится, закашлялся, из-за рта выплеснулась кровь. Подбежали к нему. Грудь незнакомца с хрипом вздымается, сквозь порванную ткань выглядывают белые кости рёбер. Он смотрит на нас, холодок бежит от его взгляда. Глаза иссиня чёрного цвета, а в центре яркий, красный, вертикальный как у кошки, зрачок. Человек долго смотрит, затем силы покидают его. Он стонет, страшные глаза закрываются, он теряет сознание.

— Это не он стрелял, — замечает Семён, — кто-то другой.

— Догадался, — рассеяно бурчу я, — но тот другой помог нам. Давай не отвлекаться, этому человеку необходимо сделать перевязку.

Стягиваем пропитанный кровью комбинезон. Как у всякого врача в моей сумке всегда найдётся перевязочный материал, антисептики, ранозаживляющие порошки, а так же — хирургические инструменты.

Первым делом диагностирую пациента. Вздыхаю свободно, серьёзных внутренних повреждений нет. Благо человек без сознания, поэтому промываем раны, с помощью Семёна быстро накладываю швы и крепко стягиваю рёбра бинтами. Затем вливаю в рот немного воды с антисептиком. Человек глотает, стонет, вновь открывает страшные глаза, попытается подняться, но я мягко удерживаю его. Он скосил глаза на перебинтованную грудь, хрипло произносит непонятную фразу. Видимо благодарит.

Оставив с ним Семёна, я обследую других людей. К сожалению — все мертвы. Постоянно шарю глазами по окружающим зарослям, но наш помощник не торопится показаться. Это беспокоит и нервирует. Непонятно, что у того на душе. Вдруг зарядит из-за кустов из автомата.

Возвращаюсь к раненому.

— Что делать будем?

— Подтащим к катеру, а там сами пусть им занимаются, — мудро изрекает друг.

— Как всегда прав, — улыбаюсь я.

Семён стягивает с себя куртку, раскладывает на земле, привязываем пару толстых веток и получились достаточно сносные носилки. Затем осторожно перемещаем туда человека. Тот скрипит зубами от боли, но не стонет. Сразу видно, крепкий орешек, привык переносить боль.

Стараясь идти плавно, подходим к реке. Ни кто нас не встречает. Катер уткнулся в отмель, слегка покачивается. Чёрная броня тускло блестит, спаренный пулемёт задран вверх. Внезапно он дёргается и качнулся в нашу сторону.

— Да, что б вас! — ругаюсь я, но носилки не бросаю. — Эй, вы, там! Примите раненого! — взревел я.

Может мой властный тон, подействовал, круглый люк бесшумно вывинчивается. Показывается автомат, затем появляется человек в защитном шлеме. Он держится настороженно, но славу богу в нас не целится.

— Всё, наша миссия закончилась. Кладём раненого и уходим, — шепчу Семёну.

Бережно опускаем носилки и собираемся уходить. Но не тут-то было, раздаётся резкий выкрик и над нашими головами трещит автоматная очередь.

— Что за хамство, — оборачиваюсь я. Раздражение накатывается как волна.

Чужак стоит на берегу, автомат направлен в нашу сторону. Я пожалел, что бластеры висят за спинами. Явно не успеем снять. Стоим, резких движений не делаем.

Незнакомец подходит к раненому, всё ещё целясь в нас. Завязывается разговор.

— Как собаки лают, — ехидно усмехаюсь я.

Что-то, обсудив, чужак направляется к нам. Остановился в трёх метрах. Визгливо выкрикивает, указывая на бластеры.

— Хочет нас разоружить, — с ненавистью говорю я. — Вот, что, снимай бластер, клади влево, а я — право. Как кашляну, прыгай в сторону. Мы этого молодчика стреножим. Он ещё не знает, с кем связался.

Всё получилось как по нотам, как только я подал сигнал, Семён прыгает в сторону, а я метнулся в ноги чужаку. Произошло всё быстро. Приёмом самбо перехватываю руку на излом, но в последний момент жалею, не стал ломать, просто швыряю через плечо, болевым приёмом перехватываю автомат. И вот теперь стою с оружием в руках, а спецназовец уткнулся рылом в сырую землю.

Затем, пока тот не пришёл в себя от удара, заслонился его телом, в случае если на катере ещё кто-то есть, оттаскиваю к каменным балкам. Там Семён занимает оборону, а я усаживаю чужака рядом с собой. Бесцеремонно сдёргиваю шлем. Чёрные как ночь густые волосы, искрятся, обрамляют лицо чужака, и рассыпаются за плечами.

— Девица?! — ахает Семён.

Я отпрянул в удивлении и восхищении. Безупречный овал лица, чуть вздёрнутый без изъянов носик, пухлые губы ждут любви, кожа, словно полированный нефрит, глаза прикрыты пушистыми длинными ресницами. Внезапно из щёлочек глаз вырвался багровый огонь, мигом трезвею.

Женщина в упор смотрит, чуть не испепеляет взглядом. В огромных глазах бушует пламя. Вытянутые зрачки, на моих глазах, принимают форму огненных шаров, губки упрямо сжимаются, она с вызовом рыкнула нечто невразумительное.