Только не плачь (СИ) - Дюжева Маргарита

Это расстояние показалось мне бесконечным. Я все шла, шла, а будто на месте топталась, при этом до одури боясь оглянуться. Мне чудились за спиной чужие шаги и хриплое дыхание, казалось, что еще миг и на плечо ляжет чья-то тяжелая ладонь.

И в тот момент, когда я уже была готова сорваться в дикий галоп, с другого конца дома во двор въехала знакомая темная машина. От облегчения сердце сделало нереальный кульбит, а ноги стали совсем ватными. Никогда я еще так не радовалась возвращению Артура.

Глава 19

— Мне кажется, или ты меня избегаешь? — хмуро спросила Демид.

Он пришел ко мне в кабинет, по-хозяйски уселся в кресло посетителя, всем своим видом показывая, что никуда не уйдет, пока мы не поговорим.

— Нет.

— Нет — не избегаешь, или нет — не кажется?

— С чего мне тебя избегать? — я отложил в сторону ручку, откинулся на спинку кресла и устало зарылся пальцами в волосы.

В последнее время у меня совершенно не было сил, будто их кто-то высасывал, не оставляя ничего взамен. Постоянный напряг на работе и дома, отказ Вероники иди на контакт, тяжелые мысли, изнуряющее чувство вины — все это выматывало похлеще каторжных работ, и мне уже было не до Демида. Мы с ним действительно начали отдаляться друг от друга.

— Не знаю. Это ты мне скажи. Я уже устал гадать. Может ты сам чего надумал, а может Вероника что-то сказала.

— Она о тебе вообще не говорит.

Демид усмехнулся:

— Она меня не очень-то любит, да? Правильно делает. Я бы на ее месте вообще за ружье схватился.

— Ты за каким тогда пришел?

— Хотел поговорить, уточнить некоторые моменты, — он тихо крякнул, — еще планировал извиниться.

— У нее уже аллергия на извинения. Она звереет сразу, как только слышит слово «прости».

Я в этом лично убедился и не раз. На коленях был готов перед ней ползать, лишь бы простила, но она сазу закрывалась в своей раковине, брала Ваньку и уходила в другую комнату.

Наверное, морда у меня была совсем несчастная, потому что брат тихо спросил.

— У вас есть подвижки?

— Нет, — я покачал головой, — никаких. Все так же хреново, как раньше.

— Как Вероника?

— Ну как… Держится, постепенно приходит в себя. С одной стороны вижу, как она счастлива, когда смотрит на Ваньку, с другой стороны тошно, когда ее передёргивает от взгляда в мою сторону.

— Что дальше?

— Собирается уйти после того, как мы разберемся с этими призрачными долгами и странными друзьями Кирилла.

— И ты отпустишь?

— А как ты думаешь?

— Я бы не отпустил, — сказал он, задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику кресла, — как-нибудь бы удержал. Привыкла бы…

— Нет, Демид. Не привыкла бы. Никогда. Насильно мил не будешь. Так что отпущу, и просто буду поблизости, надеясь, что судьба смилостивится и даст шанс все исправить. А если нет, то значит так мне и надо.

— Нет таких ошибок, которые нельзя было бы исправить.

— Тебе не понять, Дем.

— Конечно, я же тупой…

— Ты не отбирал ребенка у любимой женщины.

На это брат ничего не смог ответить. Он вроде тоже был замешан в этом кошмаре, но в тоже время всегда как бы стоял в стороне. Его не разрывало от ревности, от желания наказать, от обиды. Он не делал ошибок, поддаваясь неконтролируемым эмоциям, не сходил с ума, представляя свою любимую с другим, не жертвовал своими чувствами ради фальшивого счастья младшего брата. Его не использовали как последнего идиота, не плевали в душу, не вытирали ноги о разбитое сердце.

Во всей этой истории Демида изначально волновало только то, что братья одну женщину не могут поделить, и это может как-то отразиться на делах семьи. Он сразу встретил Веронику в штыки, заподозрив во всех смертных грехах и, наверное, эти слова все-таки остались у меня где-то на подкорке, в итоге сыграв свою роковую роль. Возможно отнесись он к ней иначе, и меня бы в конце так сильно не накрыло.

Об этом поздно думать. Я ни в чем не винил Демида. Не пытался облегчить свою совесть, перекладывая ответственность на другие плечи. Все свои решения я принимал сам, и значит и отвечать за них тоже придется мне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я куплю им нормальную квартиру. Помогу с работой.

— Думаешь, она примет твою помощь?

— Она о ней не узнает. У нее сегодня собеседование в «Скансофте». Я уже позвонил кому надо. Возьмут.

— Снова все за нее решаешь?

— Получается, что да, — я уныло кивнул, — я просто помочь ей хочу. Там место хорошее, коллектив у них молодой, сплоченный. Она девочка умная, справится, ей просто надо снова в себя поверить. Кстати, она уже должна была вернуться с собеседования.

Я надеялся, что она мне сама позвонит, поделится хорошей новостью, но увы, в круг доверенных лиц мне доступ был закрыт.

Именно в этот момент загудел телефон. Я встрепенулся, испытав внезапный всплеск надежды, но меня ждало очередное разочарование. Звонила няня.

— Да, Нина Александровна, слушаю.

— Артур Сергеевич, добрый день. Извините, что беспокою.

— Ну что вы, — отмахнулся я, — никакого беспокойства.

— Мы с Вероникой договорились, что она к трем вернется, но ее до сих пор нет. И на звонки она не отвечает, а мне уже пора уходить.

— Вы давно ей звонили?

— Да вот последние полчаса непрестанно набираю.

— Уверен, она вот-вот появится, — соврал я, выпрямляясь в кресле. На самом деле никакой уверенности не было, наоборот сердце ухнуло вниз, до самых пяток.

Что-то случилось.

— Понимаете, я уже опаздываю. Мне дважды пришлось такси перезаказывать…

— Оставайтесь с Иваном. Оплата будет по тройному тарифу.

— Но… — женщина замялась, — мне и вправду надо бежать. День рождения мужа. Мы хотели сходить в кафе, столик забронировали.

— Заплачу в пятикратном размере и организую вам завтра столик в лучшем ресторане города, — я, не задумываясь, повысил ставки.

Она сокрушенно вздохнула и сдалась:

— Хорошо. Не переживайте, я присмотрю за Ванечкой.

— Спасибо, — я отключился, взглянул на настороженного Демида и мрачно произнес: — Вероника не пришла вовремя домой. И не берет трубку.

* * *

— Что стряслось?

— Вероника на связь не выходит. Утром ушла на собеседование и до сих пор не вернулась.

— Сбежала?

— Херню не говори. Она скорее убьет, чем Ваньку оставит.

— Да знаю я. Просто так сказал. — он помрачнел.

Мы с братом не сговариваясь схватились за телефоны. Я пытался достучаться до Вероники, а он начал названивать безопасникам, которые должны были за ней приглядывать.

Вероника не отвечала на звонки. Гудки шли, но в ответ тишина. Может, она просто потеряла телефон? Забыла его где-нибудь? Интуиция вопила, что нет, ни черта не забыла.

Пока я обрывал трубку в тщетных попытках связаться с Вероникой, Демид смог дозвониться до безопасника:

— Он говорит, что сидит в машине у входа и ждет, когда она появится. Вероника еще не выходила из «Скансофта».

Я тут же набрал номер знакомого, с которым договаривался о собеседовании, и он уверенно подтвердил, что ее приняли, и она радостная ушла. Давно. Часа полтора так точно.

— Ничего не понимаю.

— А чего тут не понимать-то? — брат уже связывался со своими людьми, — не надо было ее тебе выпускать из дома. Привязал бы к батарее, запер в комнате… А теперь…

Он не договорил, потому что на другом конце провода ему ответили.

Я вполуха слушал, как он отдает распоряжение найти ее хоть на другом краю земли, а у самого под ребрами все немело. Не досмотрел. Недооценил опасность. Надо было ее не выпускать. Пускай бы орала, пускай ненавидела еще больше, зато была бы под присмотром. А мне же добрым хотелось быть, хотелось, чтобы перестала смотреть, как на врага народа. Дебил, блин.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Это были самые жуткие полчаса в моей жизни. Я успел столько всего в голове на крутить, что хватило бы на еще одну серию известного фильма ужасов. Демид тоже переживал, но в отличие от меня не метался, как тигр из стороны в сторону, а молча гипнотизировал взглядом экран своего телефона.