Волчьи ягоды. Сборник - Леонид Залата

Началась драка…

Но это все предположения. Искать факты, доказательства, подтверждающие версию или опровергающие ее, Наталья Филипповна поехала в колхоз «Заря коммунизма».

Звуки духового оркестра плывут над просторной сельской площадью. С левого края небольшой сцены возвышается трибуна. На застеленном красным сукном столе горит на солнце большой букет гвоздик из колхозной оранжереи. Шофер Шапка садится во втором ряду президиума.

Секретарь парторганизации дал слово председателю колхоза, и Федор Шапка оказался на виду. Ему стало не по себе: впервые в президиуме, впервые на глазах всех односельчан. Он даже не сразу услышал, как председатель колхоза, опершись о трибуну, сказал:

— Сегодня, товарищи, у нас большое торжество — праздник урожая. Мы подбиваем итоги, называем лучших тружеников. Нынешней осенью первенство завоевал шофер и комбайнер, член ВЛКСМ Федор Шапка. Он установил рекорд…

Председатель говорил долго, называл имена, приводил цифры. Наконец прочитал постановление, и секретарь комитета комсомола увенчал Федора венком из пшеничных колосьев. Грудь его обвила шелковая лента с надписью «Чемпион». Музыканты заиграли туш. Собравшиеся аплодировали, площадь гудела! А Шапка покраснел, как девушка, опустил глаза.

Наталья Филипповна подумала: «Какой стыдливый… Неужели поднялась рука?..» Когда Ирина рассказывала ему о Дмитрии, возмущался: «Разве это не измена — уехать, бросить, даже не выслушав? Такого и проучить не грех…»

Победитель соревнования подошел к трибуне.

— Дорогие товарищи! Я очень рад, что мой труд так высоко оценили, что среди других наград мне вручили ключи от «Жигулей». Но я хочу сказать, что успеха мы добились, потому что все вместе работали на совесть… В благодарность за награду я буду работать еще лучше, еще продуктивнее…

Шапка хотел еще что-то сказать, раскрыл рот, но площадь взорвалась аплодисментами. Потом все поздравляли Федора. К нему протиснулась журналистка.

— У меня к вам один вопрос. Как вы спасли от огня колхозное поле?

…Полыхала созревшая пшеница. Трескучее пламя билось под самое небо. Федор подбежал к трактору. Напрямик. Загремел двигатель, и путь огню, который стелился понизу, преградила черная лента вспаханной земли. Когда прибыли пожарники, Шапка мял в руках обугленный колосок. «Огонь нужен хлебу не в поле — в печи…»

По дороге в колхоз Кушнирчук планировала спросить Шапку о многом. Когда познакомился с Ириной? Что знает о Дмитрии? Где был в среду вечером? Теперь же, увидев счастливого Федора, она приняла другое решение и пошла в контору правления.

Молоденькая девушка дала ей путевые листы. Кушнирчук отыскала выписанные на Федора Шапку. Документ свидетельствовал, что во время нападения на Балагура Федор был в очередном рейсе. Маршрут пролегал через Синевец. Наталья Филипповна подсчитала: в городе он был именно в то время, когда совершилось преступление.

В колхозе о Федоре Шапке говорили только хорошее. С тех пор как ушла от него жена, живет с матерью.

С кем Наталья Филипповна ни заводила разговор о Федоре, все расписывали его светлыми красками. Мать Шапки на вопрос: «Приходил ли сын когда-нибудь необычно взволнованный?» — заплакала. Вспомнила, как ездил в Синевец, взяв с собой Зоряну. «Есть там, мама, одна женщина с двумя детьми». В город ехал с надеждой: поженятся с Ириной. Домой вернулся сам не свой. «Не нужен я ей». А соседская Орися хоть сейчас готова за него…

После праздника урожая Федор вернулся домой поздно.

— Поезжай в сельсовет, там тебя ждут. Посыльный прибегал, — сказала мать.

Наталья Филипповна встретила Федора в коридоре, пригласила в кабинет участкового инспектора. Он с удивлением ждал: «Что от меня нужно?» Наконец не выдержал:

— Зачем вызывали?

— Хочу задать вам несколько вопросов, — ответила Кушнирчук.

— Слушаю.

— Когда вы были у Ирины?

Вопрос не был неожиданным: мать успела рассказать, что Кушнирчук интересовалась отношениями с Ириной. Он с безразличным видом ответил:

— В воскресенье. Выходной у меня был.

— А когда в последний раз были в Синевце?

— Вчера проездом.

— А в прошлую среду?

— Это же было не в последний раз.

— К Ирине заходили?

— Нет, — отвел глаза.

Зашелестели бумаги.

— За что вас оштрафовал инспектор дорожно-патрульной службы?

Это удивило Федора. Неужели его вызвали потому, что считают штраф (три рубля) недостаточным наказанием?

— Я только остановился в запрещенном месте.

В Синевце регулировщик показал Наталье Филипповне, где Шапка остановил машину. До дома Ирины оттуда можно дойти за семь-десять минут. Указанное в протоколе о нарушении правил движения время сходилось со временем нападения на Балагура. «Машина простояла около часа», — уверял сержант. Где же в это время был Федор? До Ирины рукой подать. Правда, она в последний раз резко поговорила с ним. Но почему бы не сделать очередную попытку помириться? Знал ведь, что у нее день рождения… К машине Шапка вернулся с коробкой конфет.

— Где вы были, пока автомобиль стоял на площади Космонавтов?

— Гулял по городу.

— С конфетами?

«Все знает, даже в подробностях. Но я же невиновен… Не виновен!»

Через минуту Федор успокоился. Говорил тихо, убедительно. В Синевец приехал вечером. Ждал бухгалтера колхоза, чтоб отвезти домой. Навестить Ирину не собирался, но вспомнил о дне рождения. «Живет близко, время есть: бухгалтер освободится только через час».

Когда подошел к дому, во дворе шептались люди. Ирина плакала. Детей крепко держала соседка Феня.

— Я поинтересовался, что случилось. Человек в очках сказал: «Ножом одного пырнули. Приехал вот к той, — показал на Ирину, — на день рождения, а его кто-то ножом».

Всю дорогу из Синевца Шапка молчал. Только в гараже рассказал бухгалтеру, что купил конфеты, чтобы поздравить знакомую с днем рождения. «За нее бьются-режутся, — сказал, — так съешьте за ее здоровье…»

Бухгалтер подтвердил эти показания.

Все, кто осматривал финку, найденную на месте преступления, говорили: «У Федора такой не видели». И все же в своих показаниях Федор сообщил о факте, достойном внимания. Там, на Летней, к нему подошел человек в синем плаще со свертком под мышкой.

«Что там происходит?»

Шапка пересказал то, что услышал от человека в очках.

«За что его?» — поинтересовался незнакомец.

«Не знаю», — ответил Шапка.

Из предложенных снимков выбрал фото Павла Кривенко.

— Похож на него…

Что привезет из командировки Пасульский? С чем вернется? Удастся ли поймать Кривенко?

«Нужно объявить всесоюзный розыск», — настаивал на совещании капитан Крыило.

Кушнирчук не согласилась. Розыск объявляется после того, как проведен допрос родных и знакомых, которые могут знать, где находится подозреваемый, взяты справки в адресных бюро, наконец, поручено найти нужное лицо в порядке выполнения отдельного следственного действия. Вот Наталья Филипповна и отправила в дорогу участкового инспектора Пасульского на розыск Павла.

«Так-то оно так, — согласился Крыило, — но из одного цветка венок не сплетешь. Пасульскому вряд ли посчастливится найти Кривенко, а объяви всесоюзный розыск, все искали бы».

«Будет необходимость — объявим. Да и фактов против Кривенко не так много, чтобы сразу брать его под стражу. Подождем, с чем вернется участковый инспектор».

6

В больнице Наталья Филипповна наконец узнала, что Дмитрий Балагур не видел, кто ударил его ножом. Наклонился, чтоб достать подарки, а выпрямляясь, почувствовал острую боль, стал терять сознание. «Дмитрий! Дмитрий!» — услышал, как сквозь сон. Очнулся на больничной койке.

— К Ирине Лукашук ехали на день рождения?

— Сына, сыночка увидеть… Соскучился…

— И никого не заметили, когда шли от дома к машине?

— Не смотрел. Хотел скорей вернуться с гостинцами.

Балагур подавил вздох и оторвал от груди мокрую от пота рубашку.

— Эксперты обнаружили на рукоятке ножа отпечатки ваших пальцев. Чем это объяснить?

— Почувствовав боль, я закинул руку за спину, выдернул нож и потерял сознание.

— А вы не видели у кого-нибудь подобного ножа?

Дмитрий изучающе оглядел рукоятку, потом лезвие.

— Не припоминаю.

— С Борисом Бысыкало вы знакомы?

— И не слышал о таком.

— Может, Федора Шапку знаете?

— Того, который «Жигули» в награду получил? — уточнил Балагур. — Читал в газете. Лично не знаком.

На вопросы о Павле Кривенко Дмитрий отвечал скупо:

— Ну, знал его. Куда подевался — не знаю. Во дворе на Летней не видел…

— Вы с ним дружили?

Промолчал.