Русский хан - Владимир Лошаченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Скуратов в возбуждении вскочил:
– Ох, и славное дельце будет, хан.
Иногда меня ханом кличут. Он, в том числе.
Я не обижаюсь, мне титулы до одного места.
И если бы не большая нужда, хрен бы я ханский, а тем более царский титул и ответственность взвалил на свою шею.
– Все, Семен, вали в свою епархию и подбирай людей, потом доложишь.
Сеня легкой птахой упорхнул.
Пообедав в кругу семьи и подремав на пару с Сынком и Малышкой в гостиной на диване, приказал заложить карету – захотелось самому глянуть, как там дела идут с ледяной стенкой.
В карету усадил Ванюшку, пусть подышит. Иван с Аленкой на учебу подались, он в кадетский, она в пансион. Тигры увязались следом.
Приехали на место. Половина города исправно махала лопатами. Молодцы, что скажешь.
Завидев Савелия, махнул ему рукой, он подошел, козырнув.
– Намечаю сектора обстрела, государь.
– Угу, вижу. Как у тебя с Толгат-ханом?
– Все нормально, что мы, первый раз в одной упряжке?
– Ну, я рад за вас. Возникнут вопросы, сразу ко мне. Пока я здесь, все разрулим.
– Ась? Не понял, государь.
– Разрулим, значит решим проблему. Понял?
– Так точно. Разреши, государь, продолжать работу?
– Конечно, Савелий, извини, что отвлек.
Ванюшка, прихваченной из дому, небольшой лопаткой тоже вносил свою лепту в общее дело, подгребал снег к общей куче. Тигры катались по искрящемуся снежку, получали удовольствие. Плотники сколачивали деревянные щиты, в некоторых местах готовую стену женщины поливали из ведер. Водовозки на санях сновали как челноки.
Я прикинул высоту, получалось метра два с половиной. Для вражеской конницы хватит за глаза, пусть покувыркаются.
– Ванюша, поехали домой. Ты здорово помог для обороны.
– Правда, папа?
– Правда, правда. Поехали, а то у тебя нос совсем синий.
Подхватил малыша на руки и – в теплую карету, укутал его волчьей шкурой. Крикнул в полураспахнутую дверь тиграм:
– Ребята, домой.
Белая и рыжая молнии мелькнули впереди, пропали и опять, взметнув снег, оказались перед каретой.
«Бедные лошади, – подумал я, – с такими выкрутасами тигров они точно с ума сойдут».
Вечером к ужину пришел приглашенный Франц Бергер. Бедняга страшно смущался, не зная, куда девать свои руки.
– Франц, да что вы, ей-богу, не стесняйтесь, давайте выпьем вина, оно, кстати, с ваших краев.
Пара кубков вина сделала свое дело, художник немного освоился.
– Кушайте, Франц, кушайте. Отведайте жаркого, мои егеря косулю подстрелили вчера, а повар у меня отменный.
Толгат-хан задумчиво ковырялся в своей тарелке, Марьяша щебетала с детишками, один Ильяс поддержал нашу компанию, выпив с нами италийского винца. Накормив и напоив немца от пуза, я сделал ему заказ на несколько картин. Франц оживился: для него писать картины в радость, дело понятное – как и всякая творческая личность, он бы захирел от бездействия.
Мы прошли в кабинет, где я официально сделал ему заказ, оговорив размеры и тематику картин. Один заказ стоял особняком – портрет Марьяши. И, само собой, большой семейный портрет.
Выдал пару золотых задатка и, вызвав Василия, приказал доставить художника в дом, где он снимал две большие комнаты.
– Василий, Бергера доставить в моей карете.
– Слушаюсь, государь, – подражая гвардейцам, адъютант чеканным шагом вышел.
Чем бы дитя ни тешилась, лишь бы не плакало. Вернувшись к столу, обнаружил одного тестя, угрюмо пялящегося в потолок. Налил в кубки вина:
– Почто печалишься, Толгат-хан? Выпьем, развеем грусть тоску.
Тесть принял кубок с вином, выпил и тяжко вздохнул.
– Да что случилось? Сказывай, что за беда у тебя.
– А ты смеяться не будешь?
– Чего ради? Когда я над тобой смеялся?
– Влюбился я, Владимир.
– Так это же хорошо, радоваться надо, а ты печалишься. В кого, если не секрет?
– Да какой там секрет, просто молодая совсем, неудобно мне лезть к ней со своей любовью. Мне уже сорок седьмая зима пошла, а ей всего пятнадцать годочков.
– Я ее знаю?
– Да знаешь, конечно, – Любава, дочь Тараса Невдобы.
– Ох, ебть, – невольно вырвалось у меня.
Однако у тестя губа не дура. Любава уже сейчас одна из первых красавиц Казани, а как расцветет – вообще тушите свет.
– Толгат-хан, ты с ней хоть разговаривал?
– Нет, боюсь я.
Я не выдержал и захихикал.
Дурдом какой-то, один из лучших наших бойцов, вождь, прошедший не одну битву, ни разу не дрогнувший в жестоких сечах, боится какой-то соплюшки. Вот так и выложил ему все открытым текстом.
На мою тираду он лишь очередной раз вздохнул и опять потолок уставился.
– Ну чего ты там высматриваешь? Я тебя просто не узнаю. Короче, хватит тут вздыхать – завтра свататься едем к твоей Любаве. Вот радость будет у Тараса.
Я еле сдерживался, чтобы не заржать. Тесть вскочил из-за стола:
– Ну и шуточки у тебя, Владимир, – и давай нарезать круги по столовой, явно в крайнем возбуждении.
«Точно, все влюбленные – больные люди», – подумал я про себя.
Поймав тестя на очередном вираже, усадил рядом с собой. Переставив стул, сел напротив него.
– Смотри мне в глаза.
Тесть впал в транс. Я, вызвав слугу, приказал довести «уставшего» князя до его опочивальни.
Малая доля гипноза ему только на пользу, завтра будет как огурчик.
– Раз такое дело, пусть женится, лишь бы невеста не была против. А ничего, уговорим, только нужно провернуть свадьбу быстро, здесь не до помолвок.
Марьяша не удивилась новости о папиной любви, заявив, что она сама заметила нечто подозрительное, но не придала значения.
– Пусть женится, ему только на пользу.
– Ты права, Марьяша, ему скоро понадобится ясная голова, а то ходит как в тумане.
На этом семейные дебаты закончились. С утра пораньше послал Василия к Тарасу домой и передал устно, пусть ждет сватов к одиннадцати.
Телохранителя Петра отправил к конюхам, чтобы украсили лошадей, готовили карету и пару саней.
По уоки-токи вызвал Карчи и Семена с Савелием. Все прискакали через полчаса. Объяснил суть дела:
– Будьте у меня, ребята, к пол-одиннадцатого.
По звонку появился слуга Николай, года три у нас служит, справный малый.
– Николай, пойдешь в оранжерею к садовнику, скажешь, нужен красивый букет, да пусть сорвет, что там из фруктов, в гости поедем. Ступай.
К одиннадцати часам наша гоп-компания на трех транспортах подкатила к каменному трехэтажному дому Тараса Невдобы. Тарас встречал нас у ворот, вместе с женой, кстати, очень симпатичной молодой женщиной приятной полноты.
У нее на подносе, перехваченным рушником, хлеб да соль, у него – чарки с вином.
Совершив ритуал, хлопнули по чарке – и Тарас пригласил всех в дом.
В доме чистота и порядок во всем. За главного свата выступал Карчи, уж больно хорошо у него язык подвешен.
Но тут, наверное, от волнения, он стал плести такую заумь, все поневоле заскучали.
Видя такое дело, пхнул Карчи на лавку.
– Дорогие, хозяева, у вас товар, у нас купец. Наш купец парень бравый, один их первых в округе.
Тарас, хитрый хохол, давно все смикитил, но не мог понять, кто жених.
– Кажи дочку, Тарас, дай нам полюбоваться, а то, может, не дай бог, откажет нашему жениху?
Краем глаза успел заметить, как побледнел тесть.
Тьфу ты, угораздило меня ляпнуть.
– Государь, а которую видеть хотите?
– Вот те раз. Сколько их у тебя?
– Дык, три девки, государь.
– Ну, ешкин кот. А выводи всех троих, похвастайся.
Тарас шепнул жене, та вышла. Через пять минут, в залу выплыли три грации.
Ну и Тарас, таких дочек с женой родил. Красавицы, глаз не оторвать.
Самая младшая Любава. Две старшеньких на год – близняшки Оля и Галя.
Я шепнул на ухо Толгат-хану:
– Давай, вождь, Любаве цветы, родителям и сестрам фрукты. Смотри, не перепутай, Ромео.
Тесть, одетый в белую замшу и выбритый до синевы, выглядел отлично. Вручив невесте цветы, а остальным фрукты, он вполголоса что-то сказал девушке, та покраснела. Толгат-хан достал из кармана маленькую коробочку, извлек из нее изящной работы золотое колечко с бриллиантом и надел его на подставленный Любавой пальчик.
Мы все дружно выдохнули.
Толгат-хан вместе с Любавой встали на колени и попросили благословения родителей. Родители не возражали, но Тарас поставил условие: свадьба состоится только через венчание. Мой тесть, естественно, согласился, я пихнул в бок Карчи:
– Прибавляется крещеных в ваших рядах. Тот пожал плечами:
– А что делать – любовь страшная штука.
– Тут ты прав. Ну, дальше началось застолье, выпили изрядно.
Свадьбу и венчание назначили на ближайшую субботу.
Всю обратную дорогу тесть пел, пытался изобразить Карузо. Что же, одним… нет, почему одним – двумя счастливыми людьми стало больше в этом мире. И я искренне рад за Любаву и Толгат-хана, негоже человеку жить одному, я так думаю.
Тестю в пятницу пришлось срочно креститься, а в субботу он повел свою невесту под венец. Мы с Марьяшей отдали молодоженам левое крыло терема, с отдельным входом и выходом. Свадьбу играли всего два дня, на большее не было времени.