Законы магии (СИ) - Евгений Сысоев

второе известное нам лицо. Как только, что-то выясню, постараюсь разыскать тебя, — Лекс на секунду задумался. — Ну, или ты меня найди. Через два месяца встретимся в том трактире, где мы останавливались, когда ты отвозил меня в академию. Если меня там не будет или в течение двух недель я не появлюсь — не жди.

Учитель и ученик пожали друг другу руки. После этого Сион вернулся к Риону и Эмилии. Девушка обняла алхимика за шею и тихонько поцеловала в щеку, подумала и подарила еще поцелуй, в краешек губ.

— Возвращайся, — тихо сказала она.

Что-то дрогнула в груди Лекса, но разбираться в этих чувствах он побоялся.

Рион смущенно кашлянул, не зная, куда деть взгляд, затем что-то вспомнил и пошел к своей лошади, возвращался, неся в руках, до боли знакомые ножны с мечом.

— Ух ты! — восхитился Лекс, принимая оружие. — Уцелел-таки.

— А то, — усмехнулся Рион и потрепал алхимика по плечу. — Аббаданская работа.

Лекс снял трофейный синклер и протянул его Риону.

— Этот тоже прослужил мне хорошо, — Лекс задумчиво посмотрел на свою бывшую команду. — И о ребятах ты уж позаботься.

— О чем речь, конечно. Ну, бывай! — Рион бодро ударил Лекса по плечу.

— Ага. Кстати, можно я коня твоего возьму?

— А? — растерялся герцог. — Вообще-то, это мой любимый…

— Я оставлю его в Араке. Заберёшь.

— Ладно, — сдался Рион.

Лекс вскочил на коня, еще раз всем кивнул и поскакал прочь.

Эпилог

Грохот, пыль, страшная боль в правой руке. Надо вставать и идти, иначе так и сдохнешь здесь, под обломками. Ничего не видно… пыль… пыль… грохот. Удар по голове…

Торн открыл глаза. Деревянный побеленный потолок, плетенное кресло-качалка. В окно настойчиво стучит ветка яблони, побеспокоенная осенним ветром. Тихая мирная обстановка. И так уже больше месяца.

Юноша, как всегда, не успел заметить, когда мысли перемешались со сном, оживив недавние события. Голова раскалывалась. Торн привычным движением хотел помассировать лоб, но ткнув голову культей, выругался и резко встал. Подошел к окну. Время уже, судя по всему, перевалило за полдень. Торн потянулся, зевнул и принялся одеваться. В доме никого не было. Юноша прошел в кухню, на печи стоял обед, томатный суп. Торн перекусил, тщательно все за собой помыл и вышел во двор.

Унылое очарование глубинки, чуть припорошенное снегом. Маленькие, немногочисленные домики, расставленные друг от друга на значительном отдалении. Сады, огороды, скотные дворы. Торн тяжело вздохнул. У этого места даже названия нет. Говорили просто — пригород Паталы. Хотя до города было километров десять.

Голову чуть-чуть отпустило. Юноша посмотрел на небо, наслаждаясь чистым морозным воздухом. Совсем не таким, как там…

Пыль забивала легкие, но дышать было больно еще по какой-то причине, возможно при падении повредил ребра. Удивительно, как жив остался. Где-то, конечно помогли навыки сумеречных, но все же… Надо вставать. Один глаз не видит, неужели?.. Нет, просто слипся от засохшей крови и пыли. Наконец, получилось встать, но как же больно. Сильно тошнит, наверное, сотрясение. Куда идти? Ничего не разобрать.

Торн открыл глаза и с тоской посмотрел на дровницу, внутри, и рядом с которой валялись поленья. С ними юноша вел войну уже три дня. Хотя Адела сказала, что это не проблема и она, как всегда, попросит помощи соседа-дровосека. Но Торн хотел быть хоть чем-то полезен. К тому же, пора бы заняться собой, раны уже зажили и тело требовало нагрузки. Торн взял колун, установил полено на пень, размахнулся. Удар. Колун соскальзывает, полено отлетает в сторону забора. Юноша выругался, но смиренно пошел за непослушной деревяшкой. Нужно успокоиться.

Торн закрыл глаза и сделал глубокий вздох. Сосредоточиться. Он потерял руку, а не голову. Сумеречных закаляли в разных условиях, отрабатывали разные ситуации и одной из приоритетных задач — одинаково высокое владение и правой и левой рукой. Конечно, дети, которые попадали в орден в малом возрасте, обучались этому лучше и быстрее, но даже они, несмотря на все тренировки, предпочитали больше пользоваться «рабочей» рукой. Торна переучивали уже подростком, и он не слишком был успешен в этом направлении. Сейчас приходилось осваиваться, начиная, чуть ли не с самых основ.

Юноша отложил полено, расставил ноги на ширину плеч, обхватил колун поудобнее и методично, несильно, целясь в середину пня, стал отрабатывать удары. Бум, бум… бум…

…Бум, бум… бум. Каждый шаг эхом отдавался в голове. Нужно было добраться до города, но Торн не был уверен, что идет в нужном направлении. Патала была всего в паре километров, и можно было увидеть дым над деревьями — свидетельство развернувшейся битвы, но юноша смотрел только под ноги, удивляясь, как вообще он способен идти. Его тело напоминало механизм, заведенный неизвестно для какой цели, и пока хватит заряда, он будет бессмысленно брести, слепо выбирая направление. Наконец, показались городские ворота. Северные… или западные. Впрочем, какая разница. Заряд кончился, как только Торн вошел в город. Слабость и головокружение стали невыносимыми, он потерял слишком много крови, не помогли, ни, затянутый на предплечье ремень, выполняющий роль жгута, ни, неуклюже наложенные повязки из лоскутов одежды. Торн устало прислонился к городской стене и медленно опустился на землю. Никто на него особого внимания не обратил — просто, очередной пострадавший от боевых действий.

Торн вытер пот со лба и осмотрелся. На улице уже начало темнеть, юноша даже не заметил, как отработал несколько часов. Полки дровницы уже были заполнены на четверть. Что ж, тренировки дают результаты, еще день-два и с дровами будет покончено. Торн грустно и несколько раздражённо, усмехнулся. Радоваться таким незначительным вещам. До чего же он размяк!

Юноша пошел в, пристроенную здесь же, во дворе, маленькую баньку, умылся ледяной водой и отправился готовить чай. Скоро должна вернуться Адела.

Тяжелая работа и холодная вода, окончательно смыли утреннее раздражение и головную боль. Торн устроился на кресле-качалке с чашкой горячего чая и стал задумчиво смотреть в окно, размышляя над загадками человеческой души.

Месяц назад у него было все: планы на будущее, здоровье, сила. А что теперь? Никому ненужный калека, рубящий дрова, в Богиней забытом захолустье, да проводящий вечера за чашкой горячего чая