Глубинный путь - Николай Трублаини

Узнав меня, Догадов, как всегда, обрадовался. Но сегодня ему было не до разговоров.

Барахтаясь в воде, палеонтолог и его товарищи собрали все плавающие вещи, какие только можно было найти поблизости. Таких вещей в шахте было не так уж много, но все-таки нашлось несколько десятков досок и бревен и несколько автомобильных камер. Раньше, до введения электровозов-танкоходов, в руднике работали электровозы на автомобильных шинах. Оставшиеся шины теперь очень пригодились. Все, что могло пригодиться, было на скорую руку связано тросами, сбито гвоздями. Вышло три плота, не очень больших, но достаточных, чтобы выдержать десятка по два людей. Теперь оставалось прикрепить плоты к танкоходу, которому предстояло отбуксировать всю флотилию до выемки возле Северной штольни. На это ушло еще с четверть часа.

Когда все было готово, Догадов распорядился, чтобы на каждый плот село по одному человеку. Каждому дан был шест, которым можно было кое-как править.

— Вы с нами, конечно? — спросил меня Догадов.

— Да.

Я уже успел сказать ему, что телефон из Северной штольни не отвечает. Палеонтолога это взволновало, и он стал еще сильнее торопить своих помощников.

Наконец все было готово. Догадов и я забрались на дно танкохода.

— Отправляйтесь, — сказал Догадов машинисту.

Танкоход тронулся в путь.

Высокий корпус позволял танкоходу ехать по залитому водой туннелю и даже преодолевать небольшие выбоины.

Мы продвигались примерно с такой скоростью, с какой идет хороший пешеход. За нами плыли плоты со своими рулевыми. Время от времени Догадов перекликался с ними.

Маленький прожектор, установленный над кабинкой водителя, пробивал густую тьму впереди. Я напряженно вглядывался в эту тьму. Казалось, мы плывем по морю на каком-то неуклюжем судне. В глубине души я ощущал страх перед черной водой вокруг и высокими колоннами туннеля, на которые (о чем я не раз вспоминал) опирались миллионы тонн каменных пород.

Догадов внимательно следил за движением машины и за тем, что делалось вокруг нас. В любое мгновение обстоятельства могли измениться. Подземные воды могли внезапно хлынуть с новой силой и совсем затопить туннель и тех, кто ехал на танкоходе в Северную штольню.

Скоро из нашего поля зрения исчезло все, кроме длинного темного коридора. Иногда справа и слева от нас появлялись словно черные пропасти. Это были боковые входы и выходы. Но мы двигались дорогой, которую наш водитель, видно, хорошо знал.

Догадов немного успокоился и перестал напряженно вглядываться вперед. Мы заговорили.

— Вы когда из Иркутска? — спросил он меня.

— Вчера вечером вылетел самолетом.

— Почему?

— Узнал о катастрофе. Ну, а какой репортер в таком случае усидит?

— Кто еще с вами летел?

— Никто. Вторым самолетом прилетели Макаренко и Кротов.

— Макаренко?.. А как же сессия Научного совета?

— Пока приостановлена… Кажется мне, что эта катастрофа на некоторое время спасла Макаренко. Вчера там разгорелся смертельный бой. Главного инспектора туннельных работ разносили в пух и прах. Только известие о катастрофе прекратило эти общие атаки на Макаренко. Он срочно вылетел сюда. А там чуть ли не арестовать его требовали.

— Так… Он выступал?

— Ну как же… Его доклад был первым.

— Да нет. Выступал ли он с ответом своим критикам?

Пришлось пересказать Догадову содержание всех выступлений. Он слушал очень внимательно.

— Здорово! — сказал он, когда я закончил. — А впрочем, этого следовало ожидать… Но запомните мои слова: этот блестящий инженер победит. Непременно победит! Многих он уже убедил и остальных тоже убедит в своей правоте.

— А эта катастрофа?

— Катастрофа? Да ведь это неотразимое доказательство того, что туннель следует возможно лучше укрепить и герметизировать. Иначе такие наводнения то и дело будут на длительные сроки прерывать нормальную эксплуатацию Глубинного пути. Мое мнение, что не следует останавливаться перед дополнительными затратами, только бы такие случаи не повторялись.

— Гм!.. — задумчиво проговорил я. — А как произошла эта катастрофа?

— Очевидно, шлюзы были построены не так, как требовал Макаренко: они не выдержали натиска воды. Говорят, будто они сломались со страшным грохотом, подобным взрыву большой мины, и сейчас же с бешеной силой хлынула вода. Этим потоком захватило двух смельчаков, которые старались закрыть шлюзы. Герои!

— Все-таки им удалось спустить запасные заслонки?

— Да. Часа через три получилось. Но им не удалось сделать это достаточно тщательно, так что вода понемногу прибывает. И сами они при этом погибли… Вы не знаете, что собираются предпринять наши инженеры?

— Хотят спустить воду в Охотское море.

— Но как?

Я коротко рассказал ему о плане Макаренко.

— Здорово!.. И все-таки мне неясно… — задумчиво протянул Догадов. — Впрочем…

Танкоход очутился перед небольшим поворотом, и машинист круто свернул туда.

— Приближаемся к Северной штольне, — сказал Догадов и крикнул об этом же плотовщикам.

Мы заметили, что вода поднимается и начинает заливать борта нашей машины. Это означало, что начался спуск к выемке.

Мы осторожно проползли еще несколько метров и остановились: дальше танкоход пройти не мог.

Догадов приказал одному из плотовщиков измерить глубину воды у главного входа, а сам начал вымерять глубину возле танкохода. Получив нужные сведения, он стал рассчитывать, сколько должно быть воды в Северной штольне. Выводы были, вероятно, не особенно утешительны, потому что палеонтолог покачал головой, вздохнул и подозвал плотовщиков.

Он приказал еще раз проверить, в каком состоянии плоты, и изложил свой план прохода в Северную штольню.

— Я надеялся, что мы будем перевозить людей на плотах только через выемку, а до выемки и отсюда они пойдут пешком. Но в штольне вода глубже, чем в туннеле. Итак, придется возить людей на плотах и через штольню. Вы, — обратился он к водителю танкохода, — оставайтесь на этом месте. Если вода будет и дальше подниматься, понемножку отходите. Ждите нас два часа. Если за это время мы не вернемся и никаким способом о себе не дадим знать, то отправляйтесь к ближайшей телефонной будке, звоните Кротову и слушайте его распоряжения.

— Есть! — коротко сказал водитель и, усилив свет прожектора, навел его луч на выемку и вход в штольню.

Догадов и я перешли на плоты. Теперь эти плоты казались мне еще меньшими и совсем ненадежными.

Освещенные лучами прожектора, мы направлялись к Северной штольне. Сначала мой плотовщик отталкивался веслом, но скоро оно перестало доставать дно. Нужно было переплыть самое глубокое место выемки, а это было нелегко с тем единственным веслом, вернее — шестом, который имелся у плотовщика. Вдруг Догадов прыгнул в воду.