Он тебя не любит(?) (СИ) - Тоцка Тала

Ямпольский повел ее к особняку, держа за руку, а у Эвы от нахлынувших смешавшихся чувств перед глазами зависла пелена, которая рассеялась только когда они вошли в дом.

Глава 30

Арсен чувствовал, что теряет контроль над происходящим, и это ему очень не нравилось. Хотелось понять, когда он допустил ошибку, в чем просчитался, чтобы нажать нужный рычаг и вернуться в исходное состояние.

Поначалу все шло по плану, его даже охватил азарт, потому что Эва упиралась, упиралась инстинктивно, по наитию, тем более интересно было ее дожать. Давно с ним такого не случалось, взять тот же ужин на Эйфелевой башне, он к нему готовился, можно сказать, как к настоящему свиданию, хоть это и звучало довольно бредово. И все равно поначалу едва не проиграл этой упрямой непонятной девочке.

Внутри зудело и подначивало, Арсен с головой окунулся в их противостояние, и в какой момент перестал контролировать процесс, точно сказать не мог. Возможно, он слишком увлекся, но в этом виновата была только она, Эвангелина. Он напоминал себе альпиниста, пытающегося взобраться наверх по зеркально гладкой скале, потому что зацепиться было реально не за что.

Иногда Арсену казалось, он даже видит, как пальцы царапают и скользят по поверхности. Эве не нужны были его деньги, ей был безразличен его статус, и совершенно точно было наплевать на ее собственное положение в обществе после того, как она станет Ямпольской. Арсен настолько отвык от подобного, что в какой-то момент даже готов был принять поражение, но неожиданно Эвангелина дала согласие.

И когда осталось убедить окружающих, что Ямпольский без памяти влюблен в молодую жену, он понял, что не хочет. Не хочет чтобы поверили, не хочет ничего предъявлять и демонстрировать. Наоборот, хотелось спрятать то, что у него появилось подальше от чужих глаз и самому рассмотреть и понять, что же попало в его руки.

Арс потому и выбрал Сейшелы, уединенный остров, на котором якобы прошла церемония их бракосочетания, чтобы разобраться. Ему доставляло удовольствие обедать и ужинать с этой необычной, ни на кого не похожей девушкой, теперь называющейся его женой, которая умела так красноречиво молчать. И даже когда возникало желание поговорить, их разговор складывался занятной мозаикой.

Ямпольскому нравилось, что она перестала его бояться, а вот то, что она безоговорочно ему доверяла, наоборот злило. Почему бы ей не догадаться и не попробовать утопить его в водах Индийского океана? Он специально даже вывез Эву на морскую прогулку. Но та лишь уворачивалась от летящих брызг и восхищенно смотрела по сторонам, и Арсен едва вытерпел отведенную неделю.

Хотелось поскорее вернуться в столицу, он был уверен, что никто не поверит, слишком юной девочкой была его жена, слишком богат был Ямпольский, чтобы можно выходить за него замуж из одной только неземной любви, и слишком Эва была не в его вкусе.

Арсену нравились женщины с формами, высокие стройные и длинноногие, на их фоне щуплая худенькая Эвангелина разом выпадала из обоймы. Ямпольский ждал, что Маркелов раскусит его первым, и тогда придется расторгнуть контракт и выплатить девушке неустойку. Какой смысл будет продолжать фарс? Он прилетел в столицу уже практически разведенный, как вдруг оказалось, что произошло невероятное. Им поверили, и поверили безоговорочно.

Столица бурлила и полнилась слухами, что Ямпольский настолько слетел с катушек из-за молодой жены, что прячет ее от прессы, от собственного окружения и от всего мира. Ринат повелся первым, когда он поздравлял Арсена, у него даже зубы скрипели. Правда, на тот раз обошлось без похоронного венка.

Эва снова выглядела испуганной, она вовсе не привыкла к такому вниманию со стороны прессы, и ему пришлось по-настоящему спрятать их с дочкой от назойливых журналистов. Самым надежным местом был его особняк, и в тот момент, когда он спохватился и понял, что над его жизнью нависла реальная угроза бесповоротных перемен, было поздно. У него в доме прочно обосновались целых две девочки с фамилией Ямпольская, и он сам охреневал, настолько органично они туда вписались. Собственно, как и в его жизнь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Арсен допустил роковую ошибку, подпустив их к себе слишком близко, и теперь в душу медленно вливался яд, разъедающий его изнутри. Давно забытые, тщательно похороненные ощущения покоя и собственной нужности, такое было в прошлой жизни, в которой у него была семья, где его любили не за деньги и власть. Где Арсен Ямпольский был не миллиардером, распоряжающимся людьми и деньгами, а просто мужем и отцом. Просто человеком. Как можно было так просчитаться?

И главное, Арсен понимал, что не в силах ничего изменить, эти ощущения засасывали его как трясина, он даже домой стал приходить раньше, часами просиживая в кабинете, откуда хорошо было видно, как его тоненькая, похожая на подростка жена играет со своей мелочью. Или прыгает по участку с фотоаппаратом. Ее мелочь тоже стала Ямпольской, это доставляло Арсену болезненное удовольствие, что, конечно, и вовсе никуда не годилось.

Даже предатель Баскервиль отреагировал на появление в доме новых членов семьи без должной заинтересованности, рыкнул на мелкую, ну это понятно, он не любил детей. А на Эвангелину только гавкнул. Два раза, причем явно через силу. Возможно, послушал хозяина, когда тот показал ему обеих Ямпольских и сообщил, что это свои. Так про Рината Арсен каждый раз такое говорил, а Бас каждый раз едва вольер не разносил, лаял, рычал и выл еще потом, пока за Маркеловым не закрывались ворота.

Утешало одно, это не будет длиться вечно. Возможно, и не придется ждать год, а после того, как его жена — даже лучше, чтобы с девочкой, что потом Арсену с ней делать? — сядет в машину к Маркелову с тюбиком губной помады, подложенной мужем в сумочку, все это исчезнет как наваждение. Вот только почему-то от этих мыслей в груди сворачивалось что-то незнакомое и ледяное, оно холодило под ребрами, и тогда Ямпольскому казалось, что дальше будет только хуже. И все чаще стало проскальзывать, что лучшим выходом будет, если к Маркелову в машину с тюбиком губной помады в кармане сядет он сам.

***

— Рома, почему мы не можем с тобой сами порешать этот вопрос, мне обязательно общаться с твоим писюном? — Арсен недовольно поморщился, уже сам сообразив, что сморозил, а теперь еще вынужден был слушать доносящийся из динамика гогот старшего Демидова. — Я хотел сказать, с твоим сыном. Ну хватит, Рома, смотри, еще один инфаркт поймаешь, если будешь так ржать. Да мне пожрать некогда, я и так замахался с эти тендером, а тут еще сынок твой… Ну и сволочь же ты, Демидов!‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он отключился, матернулся и снова прижал телефон к уху, звонили юристы, ничего не выгорало, если не будет документов на землю, а земля была, мать ее, демидовской. Вот разве что с Мишей перетереть, кто там у них в министерстве может помочь, документы будут, куда денутся, чтобы только их на тендер взяли…

Арсен уехал в город и вернулся сравнительно поздно, уже начинало темнеть. Он поднялся в кабинет, бросил на стол ноутбук и только собрался сесть в кресло, как углядел на углу стола три круглых печеньица, которые теперь часто стали печь на кухне. С печенья успели насыпаться крошки, и Ямпольский с недоумением соображал, откуда они здесь взялись. Или персонал настолько обнаглел, что в его кабинете перестали убирать? Чем тогда занята вся эта толпа во главе с его женой, когда у него в кабинете такой, прости Господи, срач?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ямпольский медленно закипал, но вдруг заметил краем глаза, как шевельнулась портьера. Быстро пересек кабинет, отдернул штору и в изумлении уставился на Эвину дочку, сидевшую под стенкой, обхватившую коленки и смотревшую на Ямпольского как на врага.

— Что ты здесь делаешь, Мария? — вообще ему хотелось на ком-то оторваться и поорать, но не настолько же он урод, чтобы орать на ребенка. Это ее мамочка с нянькой сейчас отгребут и охранник, который в доме. Полный дом людей, а ребенок сидит у него в кабинете, и всем похер…