Я учусь быть мамой (сборник) - Лена Никитина

Недаром на «Доске приказов» я увидела в этом детском саду необычное объявление:

«Внимание! В мае месяце состоится расширенный педсовет по вопросу самосовершенствования личности воспитателя».

И одним из решений этого педсовета стало намерение с сентября открыть в «Теремке» «Школу счастливой семьи».

В последний вечер перед моим отъездом воспитатели собрались в методкабинете, и я попыталась передать им свои наблюдения, накопленные за три дня… Под конец не удержалась и от вопросов:

– Скажите, так работать труднее?

– Да, – признались многие, – особенно в самом начале было очень непривычно.

– А не хочется перейти в обычный детский сад?

– Нет! – отозвались дружно, не сомневаясь.

– Но ведь там было бы легче?!

– Зато здесь интереснее, и человеком себя чувствуешь.

Вот еще один драгоценный результат, достигнутый в «Теремке», всего за два года.

Конечно, за всем этим стоят огромная работа всего коллектива и преодоление всевозможных, часто до обидного бессмысленных препятствий (без них у нас, к сожалению, не обходится ни одно новое дело). Однако, прослышав о чудесах «Теремка», потянулись люди – «посмотреть» – из других детских садов. А сумевшим увидеть и понять захотелось многое попробовать.

Я возвращаюсь в Москву, переполненная впечатлениями. Самым удивительным было то, что я впервые почувствовала доверие к этим недомашним стенам и неродным людям.

Дело было не столько в безотчетном чувстве симпатии, сколько в каком-то глубинном взаимопонимании: мы исповедовали одни взгляды на Ребенка, Семью, Материнство и Отцовство. Здесь поняли два главных условия становления человека: предоставление широчайших возможностей для деятельности малыша (в детском саду интереснее) и нежнейшую любовь близких (а в семье теплее). И эти условия в «Теремке» стараются соблюдать.

Пожалуй, в такой детский сад я привела бы внуков. Тут есть чему поучиться и нам, мамам и бабушкам.

Грустное послесловие с оптимистическим концом

Не торопитесь ехать в Луганск. Нет теперь того «Теремка», о котором вы только что прочитали: не сберегли его люди. Писать об этом больно и обидно, и как не вспомнить тут сказанное с горечью Пушкиным чуть ли не 200 лет назад: «Мы ленивы и нелюбопытны…» И жесткие чеховские строки: «Все новое и полезное народ ненавидит и презирает».

«Мы»… «народ»… – ни Пушкин, ни Чехов не сваливают нашу общую вину перед лучшими людьми России на власти, на «политический момент», на «экономическую ситуацию» и прочие не зависящие от нас причины.

Это мы сами не бережем тех, кто создает «все новое и полезное». Это нам они мешают спокойно жить, «вылезая» с очередной затеей, заставляющей нас отходить от первобытного дремотного состояния и своим трудом, своим умом делать собственную жизнь чище, достойнее и свободнее – то есть становиться Людьми.

Да, «Теремок» сделал два шага назад и вернулся в царство режима, инструкции, насилия и скуки – и, уж конечно, без Лилии Анатольевны Блудовой. Ушли из детского сада те воспитатели, которые не могли возвращаться к старому, некоторые родители забрали детей домой, остальные смирились – куда денешься?! А кое-кто был рад: кончилось наконец беспокойное непривычное напряжение, покатилось все по накатанной дорожке. И спасительное «такова жизнь!» легко оправдало малодушие и лень взрослых, разрушивших прекрасное многообещающее Начало.

Но нет, не так-то просто убить не высиженное в кабинете, а рожденное самой жизнью. Зерно, брошенное в души людей, болеющих за детство, прорастает новыми «Теремками» в разных городах России, Украины и других стран нашего Содружества. Для тех, кто не хочет ждать распоряжений сверху, а хочет действовать, предлагаем познакомиться с опытом Л. А. Блудовой в книге «Родителям XXI века» М., «Знание», 1998. Авторы – Л. А. Никитина, Ж. С. Соколова, Л. А. Блудова – желают вам успеха!

А я не прощаюсь с вами: теперь я учусь быть не только мамой, но и бабушкой. Значит, продолжение следует…

1983–1998, Болшево, Московская область

III

Я учусь быть бабушкой

Мы и наша Бабушка Лена

«Я учусь быть бабушкой» – это, строго говоря, не книга. Потому что она не была написана автором. Это снятая с диктофона запись разговоров с Леной Алексеевной, которые состоялись зимой 2007/2008 годов. Беседовал с ней журналист из Санкт-Петербурга Егор Болтаев. Благодаря материалам, которые сохранились в АНО «Агентство образовательных проектов», впервые опубликовавшем «Я учусь быть бабушкой» в 2008 году, нам и удалось восстановить ход разговора.

Сначала так и подмывало этот неровный, взъерошенный, то сердитый, то смешной, местами с трудом понимаемый текст как-то причесать, отредактировать, обработать. Казалось, что он сильно проигрывает рядом с предыдущими книжками – «Отчий дом» и «Я учусь быть мамой», которые Лена Алексеевна писала, переписывала и редактировала сама.

Попробовали – стало гладко и… плоско. Скучно. Ну не вмещается живая речь Лены Алексеевны в обычную литературную форму. А в «непричесанной» записи – слышим нашу Бабушку Лену. Так она и говорила, переполненная мыслями, открытиями и историями – из всей прожитой жизни, из вчера и сегодня, из любимых книжек…

Это уже не просто текст, а нечто вроде сада расходящихся тропок, по Борхесу, или столь любимое ею домашнее одеяло из сотни лоскутов. Из одной мысли происходит не следующая, а сразу три, из которых одну она развивает сразу же, ко второй возвращается потом несколько раз, а третья, как оказывается, была закопана двумя абзацами ранее… И как это можно редактировать?

Еще она себя здесь то и дело укоряет: мол, так и не смогла стать настоящей Бабушкой. А нам другой и лучшей бабушки для всего нашего огромного семейства и невозможно себе представить.

И мы решили оставить всё как есть. Почти. Вопросы журналиста не сохранились, поэтому заменили их маленькими заголовками – постарались словами самой Бабушки Лены. Некоторые фактические ошибки (цитировала Лена Алексеевна всегда по памяти) оговорили в сносках. Постарались выделить на письме то, что, как нам кажется, она сама выделяла интонацией или считала особенно важным.

Тут все мысли – ею выношенные, выстраданные, передуманные много-много раз. Нам самим над ними еще думать и думать…

Какой не надо быть бабушке… или «Любая самая сложная наука менее сложна, чем понимание другого человека»

«Какой не надо быть бабушке…»

Написала я это, когда мне до бабушки было еще далеко, когда я считала, что я умная. У нас тогда много было ссор с моей матушкой по поводу воспитания.

Моя матушка родилась в 1892 году. Типичная эмансипированная женщина: из семьи сапожника, старшая из 13 детей, сумела окончить гимназию, стала учительницей еще до революции 1917 года. Строгая была, настойчивая. Мужа ее, моего отца, убили в 41-м, и тянула она этот воз до самой смерти.

Бабушки мои меня одолевали: все не так им, все не эдак[7]. В нашем-то семействе действительно все «не так» и «не эдак».

И вот, наверное, потому, что мне, как матери, никакой самостоятельности не давали замечаниями, я и написала: «Не лезь со своим уставом в чужой монастырь». Не лезь, не нажимай со своим мнением в жизнь молодых.

Сейчас, когда я сама давно уже бабушка, я с теми словами согласна. Но тянет ведь, когда видишь, что «не так»! И начинаешь вмешиваться.

Тут-то и кроется самая главная беда нашего времени. А какой у этой беды корень? Разъединение людей.

У Ахматовой (ошибка памяти: это строчка из стихотворения М. Цветаевой. – Примеч. сост.) одна фраза мне запомнилась: «Нас рассорили и рассорили…».

Растрясли по всему земному шару. Чего людей тянет Бог весть куда? Истоптали уже всю планету. Чего ради? Чтоб посмотреть. Всего-навсего посмотреть. Да ты дал чего-нибудь тому краю, где будешь пребывать месяц или два? Нет. Едут потребить. А в том уж краю наворачивают всякого, чтоб пришли смотреть-то.

Разве настоящую жизнь там смотрят? Чтоб настоящую увидеть – пожить надо, остаться. Я поэтому не очень люблю всякие экскурсии. Вот и у нас в доме много людей бывает, разных. Ухватывает человек только краешек жизни, а вникнуть в то, что происходит в этой семье и стоит ли такую семью сооружать, никто не успевает. Потому что это невозможно понять, побыв здесь два часа или даже несколько дней. Соединение людей происходит только тогда, когда они живут вместе.

Я встречаюсь со многими очень людьми. Смотрю в глаза. Женские, в особенности, – одинокие глаза. В себя не пускают, но и других не видят. Умные. От этой умности не по себе делается. Нет ласковых. Моя матушка говорила: «Есть женщины “иди ко мне”, а есть – “отойди от меня”». Холодные, как ледышки, несчастные, гордые чересчур. Трагедия нашего века! Лезут в науку. А ведь любая самая сложная наука менее сложна, чем понимание другого человека.