Зеркало в руках - Николай Петри

С анкерами ловко управился Нок, а вместо фонаря Олеся предложила использовать свет костра. Валерий не возражал. Впереди его ожидало немало работы, а усталость и боль в ноге всё больше давали о себе знать. Закончив с палаткой, он распаковал тубу редкоземельного маркера и специальным составом пометил место падения винтолёта. При свете дня он увеличит радиус отметок, а сейчас остаётся последнее — подключить блок односторонней связи и попытаться триангулировать своё местоположение.

— Тебе помочь? — Олеся присела рядом.

Пилот отрицательно покачал головой.

— В палатке всего три кровати. Нок лёг слева, твоя — с правой стороны. Мы с Аришей ляжем на одну широкую.

— Хорошо. Иди. Я долго не задержусь.

Олеся собралась уходить, но вдруг остановилась. Её взгляд упал на ноги пилота — с мокрых штанин капала грязная вода.

— Снимай форму! — приказала девушка, — я её прополоскаю. За полчаса она успеет высохнуть у костра.

— Спасибо, в этом нет необходимости. — Категоричным тоном сказал Валерий.

Удивлённая неожиданной резкостью пилота, девушка торопливо отошла в тень. Зашуршал полог тамбура, через секунду послышался приглушённый голос Нока, а потом всё стихло.

Валерий облокотился боком о выступ коряги, на которой сидел, точно на троне, вытянул к огню левую ногу и закрыл глаза. Ему нужно было побыть одному, чтобы хорошо обдумать события последних часов…

Он проснулся от прикосновения чьих-то пальцев к своим губам.

— Кажется, у него жар…

Валерий рывком сел, едва не застонав от боли. Огляделся.

Рассвет наступил больше двух часов назад. Костёр и августовское солнце высушили всю его одежду. Мокрыми оставались только ботинки. Ариша с Олесей сидели возле него. В руках девушки держали какие-то растения, завёрнутые в полоски ткани. Нока поблизости видно не было.

Заметив его ищущий взгляд, Ариша пояснила:

— Нок решил прогуляться, а заодно посмотреть: может, найдёт что-нибудь из выпавшего багажа.

— А меня будить не захотел?

Ариша неопределённо пожала плечами.

— Ходок из тебя неважный, — сказала Олеся, указав пилоту на его ногу: короткий металлический стержень проткнул ботинок и вошёл в мышцу голени; прикосновение к стержню и вызывало приступы боли.

Ариша, по непонятной причине продолжавшая звать его на "вы", удивлённо спросила:

— Как же вы ходили?!

— Ногами… — попытался отшутиться Валерий.

— Напрасно вы иронизируете, — укоризненно покачала головой Ариша, — если бы мы сделали перевязку ночью, то рана бы не загноилась.

— Так быстро! — не поверил пилот.

— Водоём, куда угодил винтолёт — настоящий бульон из бактерий.

Только сейчас пилот смог хорошо осмотреться.

Они находились на берегу небольшой старицы, заросшей так плотно, что местами чахлый подлесок тонул, на полметра погрузившись в затянутые тиной воды. Осинник с редкими берёзами кое-где образовал настоящие буреломы. Имелись и открытые места — именно на такой поляне они ночью развели костёр. Метрах в сорока от старицы угадывалась необычная "просека" из срезанных верхушек деревьев — след упавшего винтолёта. Наверное, где-то там сейчас бродит Нок.

— Чтобы перевязать рану, мне нужно удалить этот предмет, — Ариша указала на ногу пилота, — но я не знаю как.

Вместо ответа Валерий правой рукой ухватился за стержень и под недоумённый возглас Ариши выдернул его. Кровь потекла в ботинок. Валерий быстро снял его, и девушки смогли приступить к перевязке.

— Вы сумасшедший! — с негодованием произнесла Ариша.

— Ты могла предложить другой способ?

— Нет, но всё-таки… — смутилась девушка.

Промокнув кровь, она начала прибинтовывать к ране свежерастёртую траву.

— Чем вы меня лечите? — спросил Валерий.

— В винтолёт за аптечкой мы не полезли, а гулять по окрестностям у меня времени не было. Единственное, что я нашла поблизости — авран. Вам повезло, что это растение любит влажные места, правда, я не слышала, чтобы он встречался так далеко на север. Может быть, здесь он менее ядовит.

— Ядовит?! — Валерий с тревогой посмотрел на Олесю. — А вы, вообще-то, знаете что делаете?..

— Не волнуйтесь, — беззаботно махнула тонкой ручкой Ариша, — авран содержит гликозиды.

— Это должно меня как-то успокоить? — не понял Валерий.

— Конечно, — всё так же беспечно ответила Ариша, — это же антибиотик!

Знакомый термин немного успокоил пилота.

Когда Ариша закончила с перевязкой, Валерий спросил:

— Могу показаться грубым, но мне непонятна связь юбилейного симпозиума палеоэтнографов Севера с антибиотиками из… толчёной травы.

— Ариша — палеоботаник. Лекарственные растения её специализация, — пояснила Олеся, помогая пилоту снять второй ботинок.

— А теперь отдыхайте, — попросила Ариша. — Повязку сменим часа через три. Если не будете купаться в этом болоте, — она указала на старицу, — то через несколько дней на коже появится розовая грануляция ткани.

— Ещё один вопрос, пока вы не перестали сорить фамильными секретами! — Валерий умоляюще поднял руку.

— На нескромные вопросы не отвечаем! — заранее предупредила Ариша.

— Вовсе нет. После ваших объяснений я могу представить себе двух молодых учёных — этнографа по культуре Севера и палеоботаника с уклоном в траволечение. Однако Нок заметно выпадает из вашего тандема.

— Нисколько, — улыбнулась Ариша. — Нок — трассолог, хотя этология — науке о поведении животных в естественных условиях — всегда оставалась у него на первом месте. Дело в том, что в природе остаётся всё меньше видов животных, пребывающих в исторически сложившихся ареалах обитания. Непрерывно мигрируя по планете, человек оккупирует всё большую и большую часть земной поверхности, попутно уничтожая или лишая естественного жилища тысячи живых существ. К сожалению, животные не могут с такой же скоростью приспосабливаться к стремительно изменяющейся среде обитания, потому что по-прежнему полагаются на генетические механизмы, в то время как человек адаптируется к внешним условиям за счёт культурных новаций. Возможно, именно на этой почве Нок стал яростным противником техногенеза, считая его главным виновником опасного уменьшения генофонда биосферы. Многим, как и вам, непонятна связь трассологии, входящей составной частью в археологию, и этологии, являющейся производной общей науки о животных, хотя обе дисциплины объединяет одно: желание вернуться к истокам эволюции, не замутнённым дальнейшим необузданным скачком технического прогресса. Потому что именно поступательный процесс необдуманного удовлетворения человеческих потребностей и капризов привёл к тому, что даже предметы домашнего быта — от ремесленных, индивидуальных, несущих помимо чисто прикладной ещё и значительную эмоциональную нагрузку — превратились в вещи индустриальные, стандартные, полностью обезличенные. В итоге подобной метаморфозы становится всё более очевидным отчуждение от человека наиболее интимной для него среды — домашней. Поэтому Нок стремится всё делать своими руками… Его Сигатоха-Бу произвёл ошеломляющее впечатление на специалистов только потому, что сделан не под копирку, с помощью новейшего электронного оборудования, а одним-единственным резцом, управляемым сердцем…