Детские игры - Уильям Нолан

Тогда же с улицы прибежала миссис Лоусон и рассказала ма о банкире Пэттоне.

— Он разговаривал с Джимом, когда это случилось, — сказала она.

Ма обернулась ко мне:

— Почему ты не сказал мне, Джим?

— А я забыл об этом, — сказал я. — Я тебе рыбу показывал.

Они продолжали говорить о банкире Пэттоне, а я пошел в сарай чистить рыбу. Джига сидел и смотрел, что я делаю. Он не меньше меня радовался рыбе, будто приложил к этому свою лапу.

Только не подумайте, что я хочу вас убедить в том, что Джига и впрямь заговорил. Он как будто заговорил — вот в чем дело.

— Хороший был денек, Джига, — сказал я. И Джига ответил — "ага, хороший". Он вспомнил, как носился вдоль ручья, как спугнул лягушку и как хорошо пахло, когда он рылся носом в земле.

Люди все время смеются надо мной, шутят шуточки, цепляются, потому что я деревенский дурачок, а этот дурачок им вперед сто очков даст. Они бы испугались и с ума спятили, если бы с ними собака заговорила, а мне — хоть бы что. Я просто подумал, как здорово, что Джига умеет говорить и что теперь не придется самому догадываться. Мне и в голову не пришло удивляться; я давно знал, что Джига умный пес и может говорить, если захочет.

Мы поболтали с Джигой о том о сем, пока я чистил рыбу. Когда я вышел из сарая, миссис Лоусон уже ушла, а ма возилась на кухне со сковородкой, собираясь жарить рыбу.

— Джим, ты… — неуверенно сказала она. — Ты ведь не имеешь отношения к тому, что случилось с банкиром Пэттоном, правда? Ты его не толкнул, не ударил, нет?

— Як нему вообще не прикасался, — сказал я, и это была правда. Я действительно к нему не прикасался.

После обеда я пошел работать в огород. Ма немного подрабатывает по домам, но без огорода мы пропали бы. Раньше я тоже подрабатывал, но после того, как подрался с Элфом, когда он меня обсчитал, она больше не разрешает мне наниматься. Говорит, если я буду ухаживать за огородом и ловить рыбу, то и слава Богу.

Работая в огороде, я нашел еще одно применение своему новому зрению. В капусте были гусеницы, и я видел их каждую в отдельности. Я сжимал их, как банкира Пэттона, и они умирали. На листьях помидоров я обнаружил какую-то мучнистую сыпь и подумал, что это вирус — такой она была мелкой. Я увеличил ее, рассмотрел хорошенько и заставил убраться. Я не давил ее, как гусениц. Просто заставил ее убраться.

В огороде весело работать, когда ты можешь заглянуть в землю и увидеть, как растут пастернак и редиска, когда можешь убить личинок, которые их едят, и когда знаешь, все ли там в порядке, в земле.

На обед у нас была рыба и на ужин рыба, а после ужина я пошел погулять.

Сам того не желая, я оказался у дома банкира Пэттона и почувствовал, что там горе.

Я остановился на обочине и впустил в себя это горе. Думаю, что, стоя у любого дома в городе, я без труда мог бы понять, что происходит внутри, но я не знал, что умею это делать, и поэтому не пробовал. Просто горе в доме Пэттона было таким глубоким и сильным, что я его заметил.

Старшая дочь банкира была наверху в своей комнате, и я видел, как она плачет. Вторая дочь сидела с матерью в гостиной. Они не плакали, но были очень одиноки и потеряны. В доме были еще и другие люди, не такие печальные, — наверное, соседи, которые пришли, чтобы составить им компанию.

Мне стало жаль этих троих и захотелось им помочь. Я не подумал, что плохо поступил с банкиром Пэттоном, но мне было жаль этих женщин, ведь не виноваты же они были в том, что банкир Пэттон был таким. Поэтому я стоял там и хотел им помочь.

И вдруг я понял, что, кажется, могу, и попробовал сначала с дочерью, которая была наверху, в своей комнате. Я дотянулся до нее и сказал ей счастливые мысли. Сначала это было непросто, но я быстро наловчился и в два счета сделал ее счастливой. Потом я сделал счастливыми остальных двоих и пошел своей дорогой, радуясь тому, как помог этой семье.

Проходя мимо домов, я прислушивался. Большинство из них были счастливыми или, по крайней мере, довольными, хотя я нашел и несколько печальных. Не задумываясь, я дотянулся до них и дал им счастье. Не потому, что чувствовал себя обязанным делать добро кому-то в особенности. По правде говоря, я и не помню, какие дома я сделал счастливыми. Просто я подумал, что, раз я умею делать счастье, то должен его делать. Плохо, если у кого-то есть такая сила, а он ее не использует.

Ма сидела у окна и ждала меня. Она всегда беспокоится, когда я пропадаю надолго и она не знает, где я.

Я поднялся в свою комнату, лег на кровать и долго не спал, думая, как это случилось, что у меня получаются такие вещи, и как это я их сегодня сделал, если раньше не умел. Но, в конце концов, я уснул.

Положение, конечно, не идеальное, но куда лучше того, на что я мог рассчитывать. Не так просто бывает найти на чужой планете носителя, более приспособленного для наших задач, чем этот.

Он принял меня беспрекословно, не пытаясь понять или отказаться. Нужно отдать должное его интеллекту, который позволил ему так быстро и успешно найти применение моим способностям, что весьма удобно для наблюдений. Он довольно мобилен, легко контактирует с себе подобными — и это его второе преимущество.

Думаю, что мне повезло с первой попытки найти такого удачного носителя.

После того, как я проснулся и позавтракал, я вышел во двор и увидел, что Джига ждет меня. Он сказал, что хочет поохотиться на кроликов, и я согласился пойти с ним. Он сказал, что, раз уж мы теперь можем разговаривать, то должны составить хорошую команду. Я мог бы встать на пень или на камень, а то и взобраться на дерево, посмотреть сверху на землю, увидеть кролика и крикнуть ему, куда тот бежит, а уж он-то его перехватит.

Мы шли по дороге к ферме Элфа, но потом свернули на пастбище и собрались переправиться через ручей к лесосеке на холме.

Когда мы свернули с дороги, я оглянулся, чтобы отпустить Элфу хорошую порцию ненависти, и пока я стоял и ненавидел, мне в голову пришла одна мысль. Я не знал, смогу ли это сделать, но идея была такой замечательной, что я решил попытаться.

Я перевел взгляд на элфов сарай, зашел в него и очутился в ворохе соломы. Хотя все это время, как вы понимаете, мы с Джигой стояли на пастбище, собираясь идти дальше на кроличью охоту.

Хотелось бы мне знать, что я сделал и как я это сделал, но больше меня волнует другое: откуда я знал, то есть откуда мне было известно про химические реакции и все такое. Я сделал что-то с сеном и кислородом, и стог загорелся у меня на глазах. Когда я убедился, что все в порядке, я вышел оттуда, вернулся в себя, и мы с Джигой перешли через ручей и стали подниматься на холм.

Я то и дело оборачивался. Мне было интересно, не погас ли огонь, но над сараем сразу же показалась струйка дыма, а потом и черные клубы повалили из-под крыши.

К этому времени мы уже добрались до лесосеки, я сел на пень и порадовался. Огонь хорошо поработал внутри, прежде чем вырваться наружу, и теперь уже ничто не могло бы спасти этот сарай. Пламя вырывалось с ревом, образуя чудный дымовой столб.

По дороге домой я зашел в магазин. Там был Элф и сиял так, будто пропажа сарая его осчастливила.

Мне недолго пришлось ждать объяснения его веселью.

— Я его застраховал, — сказал он Берту Джоунсу, хозяину магазина, — со всем содержимым. Все равно он был слишком большим — больше, чем мне нужно. Когда он уже был построен, я подсчитал, что стадо у меня вырастет, так что понадобится место.

Берт ухмыльнулся:

— Как по заказу тебе этот пожар, Элф.

— Лучше не придумаешь. Я могу построить другой сарай, да еще и деньги останутся.

Мне было досадно от того, что я так просчитался, и я стал думать, как бы с ним расквитаться.

После обеда я снова направился к ферме Элфа, свернул на пастбище и нашел быка. Он был рад меня видеть, хотя для порядка немного поревел и пару раз ковырнул землю копытом.

Всю дорогу я размышлял о том, смогу ли я разговаривать с быком, как с Джигой, и боялся, что не смогу, потому что Джиге положено быть умнее быка.

Все это так, конечно. Ужасно трудно было заставить быка что-либо понять.

Я совершил ошибку, почесав его за ушами, когда пытался его разговорить. Он чуть было не уснул. Я чувствовал только, до чего же ему это нравится. Поэтому я размахнулся и дал ему ногой меж ребер, чтобы он очнулся и послушал меня. Он действительно слегка прислушался и даже чуть-чуть ответил, но что это за ответ! Быки страшно тупые.

Но я не сомневался в успехе дела, потому что он постепенно стал разъяряться и выказывать недовольство. Мне даже показалось, что я немного перестарался. Я побежал к ограде и перескочил через нее одним махом. Бык остановился у ограды и принялся свирепо рыть землю, а я помчался оттуда со всех ног.

Домой я пришел довольный от того, что придумал такую ловкую штуку. И ни капли не удивился, когда в тот же вечер узнал, что Элфа забодал его бык.