Путник. Капитан «Неуловимого» (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

Ушли мы тем же путём, и похоже нас так никто и не обнаружил, мины стоят заглублённые, подорваться смогут или тяжело гружённые транспорты, глубоко осевшие в воде или крупные боевые корабли. Как повезёт. Топлива хватит на обратный путь, даже запас есть, однако поохотится я желал серьёзно, причём на надводные транспортные суда, но первой попалась нам немецкая субмарина. Причём довольно большая редкость, это была немецкая «девятка» в редкой комплектации транспортной. Сами немцы их называли «дойными коровами». Они пока у ребят Дёница мало распространены, но уже имелись в составе, и вот нам повезло встретиться с такой подлодкой. Судя по тому, что та фактически пуста, она возвращалась из боевого похода на базу, которая скорее всего и находилась в акватории Тронхейма. Курс на него держала, и шла к слову в надводном положении, непогода тоже скрывала её. Как та появилась на границе Взора, а я уже почти десять километров накачал, ещё шестьдесят метров и будут эти десять тысяч метров, я тут же скомандовал, покидая ходовой мостик, визуально самой «девятки» пока не видно:

- Боевая тревога. Срочное погружение. Вражеская субмарина.

Антенна была мигом снята, Марина эфир слушала, вахтенные скатились вниз, и последний закрывал люки, я проверял, лодка, бурля водой по бортам, ушла под воду, на глубину двадцать метров, на малом ходу двигаясь навстречу противника. Когда все заняли свои посты, а я, сняв плащ и бушлат, вытирал мокрые руки, то Звягин поинтересовался:

- Что делать будет, командир?

- Что делать? - усмехнулся я. - Брать на абордаж.

- Командир? - в явном изумлении, спросил тот, матросы в центральном отсеке тоже были в шоке. Пришлось пояснить:

- Лодка явно идёт на базу, экипаж устал после долгого похода. Наверняка и топливные баки пусты, торпедные аппараты тоже. Что они смогут сделать кроме как сдаться, если хорошо попросить? Вот и попросим.

Командиры были в сомнении, а я в себе был уверен, так что слушая разговоры на борту «девятки», немцы радовались, что долгий поход подходил концу и скоро они будут отдыхать, вёл «Неуловимого» навстречу. Немцы шли если не на полным ходу, то близко, так что вскоре те прошли над нами, акустик их был оглушён работой собственных дизелей, так что всплыв позади немцев, мы их нагнали, и наш особист сделал один выстрел осколочным снарядом из палубного орудия, положив тот неподалёку от борта лодки. Тряхнуть должно хорошо, но без повреждений внешнего корпуса. Немцы среагировали так, как и ожидалось, срочно стали погружаться, что мы тут же повторили следом за ними. Даже не пытались на базу сообщить, хотя Марина и готовилась заглушить их непонятной морзянкой. Я бы тоже не стал терять время на связь, а так «девятка» быстро погрузилась, что ясно показывало высокую выучку команды.

Команда «девятки» пыталась увести лодку в разные стороны, то переходя на максимальный ход, то ныряя на глубину. Тут могло быть спасение, у них предельная глубина двести восемьдесят метров, у моей лодки всего сто. Вот только глубина тут ста двадцати метров не превышает, что играет мне на руку. Батареи у них свежие, но я повторял все манёвры и вёл общение с капитаном подлодки. Штурман киянкой отбивал по корпусу нашей лодки, передавая сообщения, в ответ шёл такой же перестук морзянкой. Поначалу немцы не отвечали, но чуть позже всё же вступили в контакт, особенно когда я в притирку пустил торпеду, которую те не могли не слышать, прошуршала мимо и взорвалась о дно неподалёку. Кто против них был, те узнали быстро, да и я подтвердил, что да, я Мальцев, так что дальше уже пошли торги о сдаче, капитан решил, что глупо умирать явно не стоит, офицеры его поддержали, команда, впрочем, тоже. А торг шёл о плене, их так запугали Сибирью, что те туда не хотели. С помощью морзянки переговоры длилось довольно долго, я сообщал что в Норвегии, где у них база, морозы даже сильнее, но всё равно не хотят в Сибирь и всё тут. Пришлось согласиться, дал слово командира что их отправят южнее, в ремонтные и строительные бригады, будут восстановить то что их камрады порушили. Четыре часа переговоров, обе лодки зависли друг рядом с другом, вот и шли торги. Ну и пообещал, что их отправят домой через месяц после окончания войны, если победа наша будет. Почему-то немцы были уверены, что победят они, но всё же и этот пункт включили. Видимо на всякий случай. Там на борту вообще все совет держали и это предложение озвучил молоденький матрос, который обдумав, всеобщим голосованием решили использовать тоже. Вот так договорившись, всплыли. Артиллеристы мои тут же заняли орудия, зарядив и наведя на «девятку» рядом. Но командовал не особист, он командир абордажной партии, на воду спускали две надувные шлюпки. С учётом что волнение было сильным, захлёстывало их, плащи не помогали, но те подошли к «девятке», тут всего лишь пятьдесят метров, и два матроса из немцев скинув верёвочный трап, стали помогать переходить нашим матросам на палубу. С особистом боцман пошёл и двенадцать матросов, вооружённые все пистолетами, у двух ещё автоматы были, «ППД». Во внутренних отсеках подводного транспортного крейсера это оружие было предпочтительнее, однако я не беспокоился, видел что сопротивления не будет, немцы скажем так, сломлены были. Сам особист на немецком неплохо общался. А решили мы так, всех офицеров на борт нашего «Неуловимого», и Звягин поведёт лодку на базу, а я, взяв двадцать пять матросов, плюс двух командиров, поведу трофей туда же. Вместе пойдём. Особист со мной, на нём охрана пленённой команды.

Когда офицеров доставили, их в кубрике старшин разместили, места свободные были, я направился к «девятке». Та в порядке, диверсий не совершили. Часть команды взял. Арсенал немецкий мы опустошили и перевезли на «Неуловимого», только боеприпасы не трогали. Спустившись внутрь лодки, я прошёлся в двигательный отсек. Тут пока никого, и открыв горловины баков, приложил ладонь и стал самосливом заливать солярку из Хранилища. До половины залил, до базы теперь точно хватит, а то почти на дне было. На этом всё. Двое краснофлотцев охраняли немецкую команду, один матросов, другой унтеров. Разбираться с лодкой мне не нужно, я её и так от и до знал, так что на ходу обучая перегонную команду что была со мной, я так и повёл на полном ходу лодку в сторону базы. К слову, капитан корабля выполнил свою работу, шифровальная машинка «Энигма» и шифры были уничтожены. Как будто этих машинок и шифров у наших и так не было. Шифры конечно свежие, но это не так и важно. Мне пришлось писать, что за что отвечает, и прикреплять листы, чтобы рулевые, механик и электрик могли работать зная, что делают. Бывшая команда лодки была отстранена от командования. Даже кок тут у нас и тот свой, готовил на всех. К сожалению, припасов было немного, а часть испорчена оказалась, сыростью, «девятка» была в походе почти месяц, чуть больше трёх недель. Вон, всего одна торпеда осталась в торпедном аппарате. У это лодки не было кормовых аппаратов, шесть носовых торпедных, и всё.

Дошли мы благополучно, на полпути радировали на базу о трофеях, и своём местоположении, и неожиданно к нам направили флагман с эсминцами. Видимо решили раз есть такая возможность, второй выход совместить как боевой поход с учениями. Команда крейсера активно осваивала корабль. В первом выходе, как я слышал, даже артиллерийские стрельбы были. Часть оборудование меняли на наше, советского производства. Например, практически всю связь. Те встретили нас, забрали пленных, дав дополнительных матросов, и ушли, а мы так и дошли до базы. Инженеры на две недели поставили лодку на ремонт и модернизацию. Всё же мы установку сброса якорных мин будем совершенствовать. Правительство пленение подлодки решило широко осветить, в газетах и по радио об этом описывалось, назвав статью как «Битва двух подводных Титанов». Всё же обе субмарины относились к большим ПЛ. Я дал довольно большое и развёрнутое интервью, описав сам бой, ну и уговоры немцев сдаться, что им обещал за это. К слову, мои обещания выполнили, немцев направили на юга, пополнив ремонтные бригады из пленных немцев. Они занимались восстановлением железнодорожных путей и мостов после бомбёжек. В результате, я итак был известен, а тут стал кумиром молодёжи, как бы это говорили. Огромное количество мальчишек и девчат осаждали военно-морские училища. Всё хотели стать как капитан Мальцев или лейтенант Червенец. О ней тоже писали немало, с фотографиями на фоне рубки «Неуловимого», так что Марина стала очень даже известной, всё же первая девушка-подводник Советского Союза, и красивая. Я бы сказал, как актриса, но честно говоря, посещая с командой киносеансы, ни одной красивой так и не увидел. Странные вкусы у наших предков. Поэтому оскорблять Марину говоря, что та красива как актриса, я не стал, она как раз не страшная. К тому же награды за два боевых похода посыпались на экипаж, та получила «Красную Звезду» за бой с двумя субмаринами, и «Боевик» за захват «девятки». Ну и повышение в звании, ей убрали приставку младший. Опрос был в клубе дома командиров флота, и там во время общения с журналистами, тут и иностранные были, как бы не треть, прозвучал вопрос от одного из наших военных корреспондентов, имевшего вид пройдохи: