Говорящая собака - Марк Барроуклифф

– Г-р-р, вау! – приветствовала нас Люси. – Надеюсь в скором времени увидеться с вами обоими. Если, конечно, у вас все в порядке.

Секунду спустя прозвучал новый вызов.

– Оставить сообщение? – вопросительно произнес голос, сильно отдающий бандитскими сериалами на «Ай-Ти-Ви». – Сообщение, значит, оставить?

Не надо иметь ученую степень в области философии, которая, кстати, у меня есть, чтобы понять суть проблемы. А суть в том, что нет никакой разницы, получу я его сообщение (он все равно уверен в моем ответе) или нет (тогда он только напрасно потратит слова). Надеюсь, все понятно.

Итак, я все-таки получил сообщение, может быть, сам не желая того, и Пучок тоже.

– Со щитом или на щите? – спросил пес, кругами носясь по прихожей, будто дом был охвачен пожаром. – Само собой, со щитом! Мы должны принять этот вызов. Мерзавец, ничтожество, мы затопчем его, загрызем эту пакостную тварь! – Пучок ринулся вперед и угрожающе зарычал на автоответчик.

– Успокойся, его здесь нет, – оттянул я его за ошейник от аппарата.

– Да я же слышу его гадский голос! – сказал Пучок, недоверчиво нюхая воздух. – Он пришел сразу, как только ушла Люси.

Что-то гулко бухнуло в потолок. Звук был такой, будто у соседей сверху свалилась люстра. Это была миссис Грейборн, не выносившая собачьего лая.

– Опять сегодня лаял весь день? – спросил я его. Хотя Пучок необыкновенно смышленый пес, все же в голове у него с трудом удерживаются две мысли одновременно. Поэтому мой вопрос отвлек его от попытки разнюхать угрозу, исходившую из автоответчика.

Он тут же поутих и стал приводить в порядок свою шерсть.

– Я просто пел… немного, чтобы скоротать время. Если вы это считаете лаем…

– Тогда понятно. Вот оно что. Пел, значит. А то я не сразу понял. Соседка, миссис Грейборн, кстати, тоже. И теперь мне придется ей объяснять, что в мое отсутствие ты просто предаешься невинным музыкальным упражнениям, а не стремишься довести ее до белого каления.

Неугомонная соседка уже обещала обратиться в муниципальный совет, и с нее станется. Сколько раз я втолковывал ему, сколько раз предупреждал, сколько уговаривал – не помогало. Он просто забывал, что в доме шуметь нельзя. И в этом не было его вины. Ничего не поделаешь, если у собаки есть таланты, у нее обязательно обнаружатся и недостатки.

Посреди гостиной меня в самом деле ожидал кирпич. Стекла осыпали ковер, купленный совсем недавно, чтобы прикрыть неприглядную выемку в паркете. Я повертел в руках послание, находившееся в весьма плачевном состоянии – похоже, его кто-то жевал.

Первая часть записки оказалась неудобочитаемой. Однако содержание второй было предельно ясным.

«Сделай или сдохни», – было нацарапано там корявым почерком.

– Ты жевал? – спросил я, протягивая псу записку.

– Не знаю, – ответил пес, тут же прижав уши и понурившись. Вполне возможно, что он говорил правду. Я имею в виду, что он действительно не знал. У собак, как я понял, странная память: одни вещи они запоминают хорошо, о других же забывают начисто. Первое, как правило, относится к приятным воспоминаниям. Вот если бы на месте записки была кость, Пучок бы наверняка все запомнил.

– Ну, даже если и жевал, что тут такого? – проворчал Пучок. – В ваше отсутствие здесь можно подохнуть от скуки.

Тут я обратил внимание на диван: угол его был слегка погрызен.

Я чуть не целую вечность втолковывал ему, что диван – не сосиска.

– Раз есть кожа, под ней должно быть мясо, почему же до него никак не добраться? – настаивал на своем пес.

«Сделай или сдохни». Больше ни слова не разобрать. Чего же от меня добивались?

Впрочем, если подумать, ничего страшного не произошло. Никто не врывался в дом средь бела дня, так что не было причин подозревать, что бандиты появятся здесь ночью. Да и если появятся, я настолько устал от всяких мыслей, что не стану ломать голову над этим. Пусть появляются. Призраки ночи. С тех пор как Пучок дает мне советы за покерным столом, я мысленно готовлюсь к тому, что налеты на мой дом станут обычным делом, укоренившейся практикой. Я уже избавился от всякого старого хлама и даже выбросил диван, на котором спал в годы учебы в колледже и который впервые в жизни разделил с красоткой Паулин Прайстфилд.

Имея в рукаве собачий козырь, я мог позволить себе не дорожить никакими вещами. Я был уверен, что в любой момент могу купить новые. Странно, моя нечаянная удачливость сделала мою жизнь еще менее осмысленной. Я перестал дорожить вещами, даже теми, с которыми меня связывали воспоминания.

Опустив жалюзи, я включил настольную лампу и похлопал по сиденью дивана, приглашая Пучка сесть рядом со мной.

Собака – чудесный инструмент для приведения мыслей в порядок. Почесывая и поглаживая ее, я стал раздумывать, насколько серьезно следует отнестись к последним предупреждениям Тиббса.

Тут я обратил внимание на время. Без четверти восемь. Пора собираться на игру.

Я сменил дневной ошейник Пучка на парадный, купленный специально для светских раутов, прицепил поводок, и мы вышли в сумерки раннего вечера.

На пути через лужайку перед домом я приметил соседа Мартина, он стоял возле дверей своего подъезда и рылся в карманах в поисках ключей.

Я слышал, как он чертыхался, и даже по-военному стриженый затылок его выражал возмущение. Думаю, он раньше служил в ВМС, откуда его поперли за неуставные отношения: сыграл с кем-то злую шутку в душевой, приведшую к травме, или что-то вроде того. Приятный, в общем-то, парень, если соблюдать дистанцию и не перечить ему. Так что, получается, я сам себе противоречу: как можно считать приятным человека, который, стоит не согласиться с его мнением, может оказаться совсем не приятным?

Я сочувственно ругнулся за спиной соседа, давая понять, что я тоже его поля ягода, такой же задушевный и открытый парень, как и симпатяга Мартин.

– Он ходил недавно на случку, – сказал пес, принюхиваясь и облизываясь. – И от него тоже пахнет синим дымом.

Я пропустил этот намек мимо ушей. Если бы это Мартин взялся за кирпич, то одним окном он бы не ограничился.

– Видел подарочек у себя в гостиной? – спросил сосед.

– Да, он как-то сразу бросился в глаза, – честно признался я.

– Интересно, интересно, – заметил пес. – От него за версту разит дракой, от этого типа, железом и потасовкой.

Это также не удивило меня. Мартин по профессии вышибала. И ему, в самом деле, приходится работать в прокуренных помещениях.

– Ну и какие будут предположения?

– Весьма неопределенные, – ответил я.

– Когда выяснишь, только шепни мне, идет?

– Зачем, Мартин? – Я в самом деле не понял, отчего это его так интересует.