Святой десант - Эндрю Харман

Вышедший из хижины мужчина с хрустом потянулся, проковылял вниз по трем ступенькам своей веранды и воззрился на раскинувшиеся по склону холма заросли золотистого ячменя. Завитки ветра рябили по этому морю глухих ушей, удовлетворенно шелестя. Утро было вроде бы самое обычное — как любое другое. Леболоп всегда потягивался, зевал и топал по краю своего поля, высматривая первые заметные признаки того, что ячмень готов к жатве. Однако сегодня он был особенно исполнен надежды. Все признаки должны были быть налицо. По крайней мере, согласно «Угадайке».

Впрочем, как бы ни были хороши те провидцы, что работали в «Угадайке», годы непосредственного опыта научили Леболопа тому, что признаки признакам рознь. Очень мило и славно было для городских пророков глазеть в магические кристаллы или ковырять кофейную гущу в комфорте собственного храма, извлекая оттуда существенно важные знамения для более склонных к сельскохозяйственной работе жителей Аксолотля, но Леболоп знал, что существуют иные, более древние предсказательные процедуры.

Его спина со скрипом пожаловалась на остеохондроз, когда Леболоп нагнулся и выдернул с края поля пучок ячменных колосьев. Он пять раз их потряс, затем обдул. Далее он откашлялся и смачно харкнул на землю, после чего швырнул весь пучок в утреннее небо на юг. Желтовато-коричневые колосья закувыркались в воздухе, летя вдоль края ячменного поля. Затем слегка рассеявшийся пучок неслышно лег на землю в сложном узоре символов, дающем надежную информацию любому, кто знал темные правила истолкования.

Леболоп уставился на три колоска, которые изобразили первую букву слова «серп» в муррловианском языке, затейливый аммореттанский символ, означавший «Радуйся, ликуй, веселись!», а также грубо-угловатое начертание древнего хамогрубианского знака, передававшего сообщение: «Сегодня данное ячменное поле совершенно созрело для жатвы. Любая задержка несомненно будет иметь результатом недостачу общего продукта и соответственное сужение объемов чистой прибыли. Немедленно доставайте серпы и начинайте жать!»

Глаза Леболопа напряженно впивались в форму этих узоров, аналитическая жилка у него в голове со щелчком включилась, но несколько секунд спустя фермер недоуменно почесал в затылке и досадливо побрел прочь. Муррловианский, аммореттанский и хамогрубианский входили в число тех языков, о которых он даже никогда не слышал.

Пожимая плечами, Леболоп потопал дальше, а глаза его обшаривали покачивающуюся гладь ячменного поля. И внезапно его челюсть отвисла, когда он ясно увидел то, что искал. На полпути вверх по холму имелось пятно примятых колосьев. Выглядело все так, как если бы некий полностью управляемый вихрь был использован неким небесным вандалом, чтобы вдоволь порисовать по податливой поверхности поля. Там имелись и круги, и треугольники, и странные геометрические фигуры, и даже, что самое удивительное, рисунок дикобраза.

Леболоп издал пронзительный вопль, подпрыгнул от радости и пустился бежать назад к хижине. Это был он, признак! Сложный, следовало отметить, но совершенно безошибочный. Каждый аксолотлианский фермер знал, что, как только на поле появлялись круги, ячмень был готов.

И теперь настало время для жатвы. Почти.

Единственной вещью, которая стояла теперь между Леболопом и первым взмахом его серпа, было жизненно важное божественное благословение для доброй жатвы. Однако на сей раз оно должно было поступить не от традиционного божество жатв. О нет. Этот ячмень не будет направлен на обычные мельницы и не подвергнется нормальным процессам сельскохозяйственной обработки. Ни в коем случае! Этот ячмень был специально отмечен, как только Леболоп услышал о скором бракосочетании Блинни Плутта и Нибель Меса. Данному конкретному ячменю предстояло составить особое неферментированное пиво, которое будет затем превращено в шампунь для использования его женихом и невестой в их радостный день. Это ячменное поле станет одним из тех предельно редких полей, которые получат благословение Нивейи, божества по правильному мытью и укладке волос.

Леболоп с довольным видом потер руки. Если этот ячмень будет таким образом благословлен, он сможет запросить за него в десять раз больше обычной рыночной цены. Такого шанса он дожидался давно. Так мило со стороны Блинни было этот вариант предложить.

Во вспышке возбуждения Леболоп заскочил на задворки своей хижины, сорвал с верха крошечного деревянного строения матерчатый футляр, после чего зажег свечи, ароматические палочки и причудливые наркотические сжигатели. Секунды спустя клубы ароматного дыма уже поднимались в утреннее небо, одновременно вторгаясь в ноздри фермеру.

Слегка покачиваясь и моргая от пьянящего воздействия на пустой желудок пятнадцати разных наркотических трав, Леболоп опустился перед своей превращенной в алтарь клеткой для кроликов и, как следует завывая, принялся возносить мольбы примерно в том направлении, где, как он предполагал, располагался Аррай.

Сдерживая зевок, фигура в сеточке для волос сдернула буханку плотного хлеба с ревущего огня, перекинула ее на блюдо и оглушительно чихнула, когда целое полчище унылых просьб ворвалось в окно и воткнулось точно ей в левую ноздрю. Нивейя изо всех сил постаралась не обращать внимание на безумно чихательную щекотку в ее носовых пазухах и протянула руку за очередной мармеладиной.

После приступа в пятнадцать диких чихов и дюжины отчаянных кашлей Нивейя наконец-то поняла, что ее завтрак, пожалуй, стал бы чуть более приятным, если бы она просто спустилась вниз, бросила там пару-другую благословений и оставила этих назойливых смертных счастливыми. Тогда она смогла бы снова вернуться к изобретению нового павлиньи-помпезного стиля прически — стиля, который своей креативностью окончательно затмил бы вышедший из моды пучок с начесом и уж тем более пресловутую «треуголку».

Облизывая пальцы, чтобы удалить все следы нарезанного толстыми кусками мармелада, Нивейя закрыла глаза, затаила дыхание и исчезла в ослепительной вспышке, при виде которой любой начинающий пироманьяк позеленел бы от зависти.

Леболоп тревожно вскрикнул, когда столп одушевленных ртутных капелек материализовался у него за спиной, потрясся немного, а потом слипся и превратился в существо в шелковой пижаме. Существо щеголяло также сеточкой для волос и бумажными бигудями.

— Так-так, и чьи волосы здесь требуется обработать? Давай же приступим, а то мой завтрак остынет, — проворчала Нивейя. Затем она лениво вгляделась в лысую макушку Леболопа, потемневшую от многих лет в открытом поле. — Ах так это не ты, да, дорогуша? Тут даже я не смогла бы ничем помочь. Так где я требуюсь?