Эта песня мне знакома - Мэри Кларк

Ровно в семь раздался звонок в дверь и появился первый из моих гостей.

73

— Не усердствуй, Ричард, — одернула Элейн Кэррингтон сына, когда тот во второй раз налил себе водки. — У нас в программе еще коктейли в особняке, а потом вино за ужином.

— Кто бы мог подумать, — огрызнулся Ричард. Элейн с беспокойством покосилась на сына. Он был на взводе с тех самых пор, как приехал; наверное, получил какие-то новые сведения от своих людей и сделал еще несколько ставок.

«Хотя, может, и нет, — подумала она, пытаясь ободрить себя. — Он ведь знает, что я не могу больше покрывать его долги».

— Как думаешь, что будет, когда Питера осудят? — неожиданно спросил Ричард. — Кей так и будет жить в особняке в одиночку?

— У нее скоро будет ребенок, — резко ответила Элейн. — Так что ей недолго осталось быть одной.

— Ты мне не говорила.

— Кей мне не рассказывала. Я узнала, потому что дочь Линды Хаузер наткнулась на Кей в приемной у доктора Сильвера.

— Это еще не доказывает, что она беременна.

— Поверь мне. Это так. Вообще-то я собиралась спросить ее об этом сегодня и готова спорить, что она признается.

— Значит, у кэррингтонских миллионов появится наследник, — ухмыльнулся Ричард. — Разве это не замечательно?

— Не волнуйся. Я намерена стать любящей бабушкой. Кей знает, что я спрятала ту сорочку, чтобы спасти Питера, и благодарна мне за это. Зря я не отдала ей сорочку. Тогда она была бы по гроб жизни у меня в долгу. А теперь она считает меня шантажисткой, которая не выполняет свои обещания.

— Ты такая и есть, — усмехнулся Ричард.

Элейн со стуком опустила на стол бокал с вином, которое время от времени пригубливала.

— Не смей разговаривать со мной в таком тоне! Если бы не ты, я жила бы на проценты с десяти миллионов вдобавок к моему ежегодному миллиону. Ты со своими бегами и бестолковыми вложениями ободрал меня как липку, Ричард, и ты это знаешь. Ты причинил мне адские мучения, а теперь еще и оскорбляешь! Катись к черту, Ричард! К черту!

Он в два шага пересек комнату, и ее лицо стало старым и усталым.

— Эй, ты что, — примирительно сказал он. — Мы с тобой одни против целого мира, включая свору этих мерзких Кэррингтонов. Верно, мамуля? — В его голосе послышались озорные нотки. — Ну же, мама миа, хватит дуться.

— Ох, Ричард, — с тяжелым вздохом произнесла Элейн. — Ты вылитый отец. Включил обаяние и давай мириться. Он вел себя точно так же.

— Ты с ума по нему сходила. Я помню.

— Да, сходила, — тихо произнесла Элейн. — Но даже когда сходишь по кому-то с ума, в один прекрасный момент твое терпение все равно может лопнуть. Помни это, Ричард. И оставь в покое водку. Выпьешь в особняке. Пора идти. Нас ждут к семи.

74

Винсент Слейтер приехал на ужин первым. Машину он, как обычно, оставил на дорожке за особняком и вытащил свой ключ, намереваясь войти в дом через застекленную створчатую дверь, которая вела в его кабинет.

Ключ не повернулся: замок сменили.

«Черт бы ее побрал, — выругался он про себя, — черт бы ее побрал!» По милости Кей Лэнсинг, дочки садовника, вход в дом Питера Кэррингтона теперь ему заказан — ему, единственному человеку, который защищал Питера еще с тех времен, когда тот был маленьким мальчиком. И продолжает защищать до сих пор. Если бы она только знала!

«Если бы я отдал ей сорочку, она показала бы ее этому сыщику, и тогда Питеру пришел бы конец. Делает вид, будто жить без Питера не может, а сама ведет себя так, что он по ее милости сгниет в тюрьме, пока она будет наслаждаться его миллионами». Может быть. А может быть, и нет. С каждым шагом все больше распаляясь, Слейтер обошел особняк кругом, отрывисто кивнул охраннику на своем посту и подошел к парадной двери. Впервые за столько лет он нажал на кнопку звонка и стал ждать, когда его впустят в дом.

75

— Это Слейтер, — сказал Гэри Барр жене, входя в кухню. — Он такой, никогда ни на минуту не опоздает. Часы только пробили семь, а он уже стоит на пороге.

— Чем он тебе так насолил? Он всегда такой вежливый. — Джейн Барр поставила формочки с сырным суфле в духовку, закрыла ее и повернулась к мужу. — Прекрати это, Гэри, пока не стало слишком поздно. Миссис Кэррингтон и так уже не нравится твое присутствие. Вот почему она отправляет нас домой по вечерам.

— Это она подозвала меня к телефону, когда Слейтер выманил меня в Нью-Йорк. Она знала об обыске. Она даже велела тебе отвечать на звонки, чтобы ты не заявилась за чем-нибудь в дом.

Гэри Барр слишком поздно спохватился, что сболтнул лишнего. Джейн ничего не знала о парадной сорочке Питера Кэррингтона и не подозревала, что их дом обыскивали.

— О чем это ты? — насторожилась она. — Какой еще обыск? Зачем?

В дверь снова позвонили.

«Уф, пронесло», — подумал Гэри Барр и бросился открывать.

На этот раз пришли Элейн Кэррингтон и ее сын Ричард.

— Добрый вечер, миссис Кэррингтон, мистер Уокер.

Элейн прошла мимо него как мимо пустого места, не удостоив ответом. Зато Ричард остановился.

— Советую тебе ради твоего же собственного блага вернуть моей матери то, что ты у нее похитил. Я знаю о тебе гораздо больше, чем тебе кажется, и не побоюсь пустить эту информацию в ход.

76

Барбара Краузе и Том Моран засиделись в прокуратуре до позднего вечера, несмотря на то что все остальные давным-давно распрощались и отправились по домам на выходные. После того как Барбаре кто-то позвонил, она велела Морану принести досье по делу о гибели Сьюзен Олторп, чтобы они могли освежить в памяти показания, которые дал посол Олторп, когда исчезла его дочь.

Звонил сам посол, просил Барбару о встрече; необходимость встретиться в такое позднее время объяснил тем, что с ним будет его адвокат.

— Мы никогда не сбрасывали со счетов возможность того, что это он убил ее, — заметил Моран, — хотя раньше это казалось маловероятным. Но теперь, когда его жены больше нет, возможно, он решил во всем признаться. Иначе зачем ему понадобилось тащить с собой адвоката?

Ровно в восемь Олторп со своим адвокатом появились в кабинете прокурора. Краузе сразу бросился в глаза болезненный вид Олторпа. Его всегда румяное лицо казалось бледным и одутловатым, щеки и подбородок как-то обвисли.

Он похож на человека, который только что получил удар под дых, подумала она.

— Моей жены больше нет, — отрывисто произнес Олторп, — и мне не нужно больше оберегать ее. После похорон я открыл моим сыновьям тайну, которую хранил двадцать два года. В ответ один из них рассказал мне одну вещь, в которой Сьюзен призналась ему на Рождество, перед тем как погибла, и эта информация меняет все. Я полагаю, что произошла чудовищная судебная ошибка, и часть вины за нее лежит на мне.

Краузе с Мораном уставились на него в немом ошеломлении.

— Посол Олторп намерен сделать заявление, — нарушил молчание адвокат. — Вы готовы его выслушать?

77

Элейн ни словом не обмолвилась об изменениях, которые я произвела в убранстве гостиной, из чего я заключила, что они пришлись ей не по вкусу. Держалась она неплохо, хотя я понимала, каково ей, наверное, сейчас. Еще шесть месяцев назад она знать не знала о моем существовании. Она прожила в этом доме пять лет, пока была замужем за отцом Питера, и после его смерти продолжала быть здесь хозяйкой, пока Питер не женился на Грейс Мередит. А теперь главной тут стала я.

— После этого все и переменилось. Миссис Элейн перебралась в дом для гостей, и Питер пригласил нас вернуться, — как-то поделилась со мной Джейн Барр. — Миссис Грейс Кэррингтон забрала всех старых слуг, которые ей нравились, к себе в квартиру. Она ведь большую часть времени жила и развлекалась в городе, так что, хотя в доме и появилась новая хозяйка, почти всем здесь заправляла миссис Элейн, несмотря на то что она больше тут не жила.

После гибели Грейс Элейн снова фактически заняла место хозяйки дома. А потом появилась я и все испортила. Я прекрасно понимала, что, если бы не я, она могла бы претендовать на роль самого близкого Питеру человека и, если бы его отправили в тюрьму, с его стороны было бы вполне естественно искать у нее поддержки. А Питер был человеком щедрым.

Винсент Слейтер тоже вел себя со мной весьма холодно, а может, просто боялся. Я так и не поняла, в чем дело. То ли он счел, что, наняв Николаса Греко, я предала Питера, то ли опасался, что Греко раскопает что-то, уличающее его в преступлении. Греко подозревал возможность сговора, как он выразился, между Винсом и Барром. У меня совсем не было времени обдумать такую возможность.

Должна сказать, что вечер удался исключительно благодаря Ричарду Уокеру. Он травил байки о тех временах, когда двадцатилетним юнцом работал в «Сотбис», и рассказывал о престарелом любителе искусства из Лондона, на которого собирался работать.