Бездонные пещеры - Кейт Форсит

— И все живое на суше утонет?

— Все живое вблизи моря, — ответил Нила.

— И Жрицы Йора действительно воззвали к Кани, матери Богов, прося ее поднять эту приливную волну?

Несмотря на все попытки, в голосе воина послышались смятение и страх.

— Да, это правда, — ответил Нила. — Я был там, я слышал, как Кани говорила устами одной из жриц.

— Будить богиню землетрясений и вулканов смертельно опасно, — сказал воин дрогнувшим голосом.

— Да, — сказал Нила.

— А как мы выживем? — с тревогой спросил другой. — Как выживем все мы?

— Не знаю, — ответил Нила, ощутив, как его снова придавило темное отчаяние.

— Что мы можем сделать? — спросили воины. — Как мы можем остановить это? Как нам спасти свои жизни? И наших братьев-китов? Что мы можем сделать?

— Ничего, — сказал Нила, снова закрывая глаза. — Мы не можем сделать ничего.

ЗАМОК ЗАБВЕНИЯ

Война — непредсказуемая тварь. Будучи развязанной, она несется как бешеная собака, уничтожая своих и чужих без разбора. Она может тянуться годы, становясь настоящим испытанием душевных и телесных сил, а может и закончиться в одной ослепительной вспышке кровопролития и разрушений.

Сначала казалось, что война против фэйргов будет выиграна именно так, в испепеляющем пламени горящего океана, пожирающем извивающихся и исходящих криками морских змеев и в один миг превращая сотни фэйргийских воинов в золу. Черный жирный дым поднимался к небу, душа тех, кто в ужасе наблюдал за этим зрелищем с кораблей королевского флота. Сами волны горели странным зеленым огнем. Как бы отчаянно ни бились морские змеи, сколь бы глубоко ни ныряли воины, пламя не отступало, оставляя от них лишь угли и пепел, усеивавшие равнодушно колышущуюся морскую воду. Борта всех кораблей были перепачканы сажей, черной и жирной.

— Зеленая кровь Эйя! — закашлялся Лахлан, утирая слезящиеся глаза. — Этот морской огонь моего дядюшки действует в точности так хорошо, как он и обещал!

— Мне не кажется честным поливать их этой дрянью, а потом просто смотреть, как они горят, — сказал Дункан Железный Кулак. Его бородатое лицо было очень угрюмым.

— А нападать на нас в разгар бельтайнского пира было честно? — парировал герцог Киллигарри. Он прикрывал рот пледом, а глаза у него от едкого дыма покраснели и слезились. — Мы на войне, и любая стратегия, которая приведет нас к победе, будет честной.

Дункан Железный Кулак покачал головой.

— Упаси нас Эйя от такой войны, — ответил он и, развернувшись, ушел с полубака. Лахлан тревожно посмотрел ему вслед.

— В следующий раз они подумают, прежде чем нападать на наш флот, — с удовлетворением сказал адмирал Тобиас. — А ветер необыкновенно благоприятный, благодаря вашим ведьмам. Если ничего больше не произойдет, мы обогнем мыс Провидения всего через четыре дня.

— Больше ничего не произойдет, — уверенно заявил герцог Киллигарри. — С морским огнем Мак-Бренна мы просто спалим любого фэйрга, который высунет голову из воды.

— Погибели предшествует гордость, а падению надменность, — назидательно изрек Эрвин Праведный, первый помощник с «Королевского Оленя». Как и у большинства тирсолерцев, у него были поговорки на все случаи жизни, и почти все они были совершенно не жизнеутверждающими. Но на этот раз он оказался прав. Когда через три дня королевский флот обогнул мыс Провидения, на них налетел неожиданный шторм такой силы, что семь кораблей пошло ко дну, а остальные получили очень сильные повреждения. Почти на каждом судне было по одной-две сломанных мачты, паруса изорвало в клочья, а в корпусе зияли пробоины. Провиант был безнадежно испорчен морской водой, людей смыло за борт, а многие козы и овцы просто утонули прямо в трюмах.

Изабо вместе с остальными ведьмами образовали круг силы и пытались утихомирить шторм, но против них были крен и качка, яростный ветер и хлещущий снег с дождем. Все, что им удалось, это лишь продержать вокруг флота глаз бури достаточно долго для того, чтобы корабли смогли доплестись до одной из нескольких глубоких бухт у дикого и скалистого побережья.

Там флот застрял почти на неделю, пытаясь на сильном послештормовом ветру починить корабли. И там же на них напали фэйрги, подкравшись к поврежденным кораблям под покровом темноты, так бесшумно и молниеносно, что прежде чем люди успели забить тревогу, они уже хлынули через борта. Завязался жестокий рукопашный бой. В такой тесноте нельзя было использовать ни морской огонь, ни гигантские баллисты и пушки, выстроенные вдоль каждой палубы. Они сошлись меч на трезубец, кинжал на кинжал, перепончатый кулак на кулак. Когда сражение стало слишком лютым, фэйрги нырнули обратно в воду и вернулись в темное море.

Преследуемые непогодой и постоянными нападениями из засады, корабли добрались до залива Забвения за двадцать два дня, хотя рассчитывали пройти это расстояние всего за десять. Они потеряли еще четыре корабля, причем один сгорел от своего собственного заряда морского огня после того, как ветер переменился в самый неподходящий момент.

К тому времени, когда они добрались до залива Забвения, на «Королевском Олене» воцарилось уныние. Все надеялись, что смогут проплыть вдоль побережья, не встретившись с фэйргами. Изабо постоянно оправдывалась, поскольку этот план был построен на ее знаниях миграционных особенностей фэйргов.

— Это не моя вина, — запротестовала она однажды вечером. — Фэйрги явно отплыли к северу раньше обычного. Они ожидали нападения, вы же знаете...

— Ну да, наша фэйргийская шпионка так нам и сказала, — едко отозвался Ри, бросив взгляд на Майю, мирно сидевшую в дальнем конце каюты, играя в нарды с Бронвин.

Бывшую Банри содержали под строгой охраной с тех самых пор, как ее схватили в бухте Брайда. Изабо боялась, что Лахлан может потерять голову, охваченный желанием отомстить жене брата, но она недооценила его. Сколь бы сильную ненависть Лахлан ни питал к Майе, он понимал, что она может оказаться очень полезной в войне с фэйргами. Майя знала об обычаях и верованиях обитателей моря больше, чем кто-либо другой, и клялась, что хотела лишь обезопасить Изабо и Бронвин. Кроме того, Лахлан понимал, что ему выгоднее отдать Майю под суд за ее преступления и продемонстрировать народу страны, что он честный и справедливый ри, чем немедленно разделаться с ней.

Поэтому Майя плыла с ними, принося им некоторую пользу тем, что объясняла боевой порядок в стаях фэйргов и предсказывала их наиболее вероятные стратегии. Все это время фэйргийка оставалась совершенно невозмутимой. Несмотря на стальной наручник и цепь, которые она носила на одном запястье, она вела себя так, будто была почетной гостьей, а не военнопленной. Бронвин была вне себя от радости, что снова видит мать, хотя была страшно оскорблена цепью и злилась на Лахлана за то, что он настаивал на ней. Она освободила бы Майю, если бы могла, и Изабо приходилось постоянно напоминать ей, чтобы она не навлекала на себя гнев Лахлана.