Тень власти - Поль Бертрам

Дон Педро, несомненно, неглупый человек. Любопытная предстоит нам борьба.

10 января.

Вот уже десять дней, как дон Педро здесь. Я не знаю, насколько удалось ему накинуть мне на горло петлю. Несомненно, он хлопочет об этом, ибо для человека с его темпераментом, привыкшего к образу действии инквизитора, не может быть приятно занимать второе место, когда он мог бы оказаться и на первом. Некоторое время он, ввиду опасности, еще будет колебаться, но едва ли это продолжится долго.

Повторяю, мне неизвестно, насколько хлопоты его были до сего времени удачны. Мне приходилось довольствоваться созерцанием его улыбки, но она не говорила мне много. Он, со своей стороны, внимательно изучает глаза моей жены, но мне кажется, что этим его наблюдения не ограничиваются.

Моя жена держит себя по-прежнему. Ни малейшего намека на то, что она видит ту борьбу не на жизнь, а на смерть, которая происходит возле нее. Но она не может не знать этого, ибо в самый день приезда дона Педро я сообщил ей о данных ему полномочиях и просил ее быть осторожной. Я сказал ей все, что позволила моя гордость, и она должна была понять меня.

Сегодня утром я остался с ней вдвоем, и ее обращение стало, как всегда, вежливым и холодным, как лед. Но в присутствии моих гостей она довольно оживлена и весела.

13 января.

Маска, надетая доном Педро, непроницаема. Впрочем, после моей последней записи прошло всего несколько дней, а на все нужно время. Такая борьба в особенности требует всякой подготовки. Бывают положения, в которых нельзя спешить. В этом я совершенно согласен с доном Педро.

Он начал свои действия очень скромно, в ограниченном масштабе и в совершенно необычном духе. Ему удалось поймать человека, который громко читал своей семье Библию. За это многие были сожжены, но дон Педро довольствовался тем, что конфисковал его имущество и на некоторое время посадил в тюрьму.

– Человек этот был слишком прост и введен в заблуждение, – говорил дон Педро.

Он пошел еще дальше и дал денег жене и детям арестованного, чтобы удержать их от отчаяния.

Он произнес в воскресенье великолепную проповедь в церкви Святой Гертруды.

Мои офицеры, по крайней мере те, которые понимали по-голландски, слушали с разинутым ртом. Это действительно был образец красноречия, и даже на мою жену это произвело впечатление. Должно быть, дон Педро чувствует себя крепко на своем месте, если решается на такие вещи. Он отлично играет свою роль, и его лицо принимает апостольское выражение. Борьбы с ним, очевидно, не миновать.

15 января.

Сегодня в первый раз на губах дона Педро мелькнула злорадная улыбка, плохо вяжущаяся с апостольским выражением его лица.

Она была вызвана, конечно, не мной, но в подобных случаях нужно держать себя в руках, чтобы этого не мог видеть никто. Когда он прощался после обеда с Изабеллой, в его глазах мелькнул огонек тайного триумфа. Когда его глаза встретились с моими, этот огонек сразу погас, как будто его никогда и не было. Но я ясно видел его. И я знаю, что он теперь понял все и надеется извлечь из этого большую для себя пользу.

Присутствие Изабеллы придает еще больший азарт игре приятно воображать, что эта прекрасная и гордая женщина будет на коленях умолять пощадить жизнь ее мужа, а ты или согласишься, или отвергнешь ее просьбу, смотря по обстоятельствам. Желал бы я знать, как поступит Изабелла, если дело дойдет до этого впрочем, я надеюсь, что дело не дойдет до такой крайности.

Несколько позднее дон Педро нарочно зашел ко мне, чтобы переговорить относительно какого-то человека, которого арестовали за продажу недозволенных брошюр богословского содержания. Вследствие необычного образа действий, которого держался дон Педро относительно еретиков, доносы сыпались к нему, как из рога изобилия: не Бог знает каким грехом казалось заработать немного денег, донося на человека, если известно, что он отделается тюремным заключением на месяц я штрафом. Торговля запрещенными книгами является, вврочем, делом серьезным. А дон Педро предложил мне отпустить этого человека!

– Он был только орудием, – говорил он, – кроме того, он осознал свое преступление.

Конечно, осознаешь свое преступление, впереди видны пытки и костер.

– Неужели мы не можем отпустить его, дон Хаим? – спросил дон Педро. – Это не по правилам, я это понимаю. Но иногда снисходительностью можно сделать больше, чем строгостью и суровостью.

Это было довольно дипломатично со стороны дона Педро, но захватить меня врасплох было мудрено.

– Что касается души этого человека, то, конечно, в этом деле вы являетесь единственным судьей, и я не стану оспаривать вашего приговора. Но его преступление остается, и я обязан предать суду этого человека, если бы вы и отпустили его. Это дело получило теперь огласку, а закон требует в этом случае смерти. Я должен предоставить мудрости святой церкви решить, что лучше в подобных обстоятельствах – строгость или милосердие, хотя до сего времени она не очень-то была склонна к первой. Если я не ошибаюсь, в день вашего приезда вы сами говорили, что в своих мерах она, к сожалению, не может обойтись без строгости.

– Это правда, – отвечал он. – Может быть, без нее и нельзя обойтись. На вас это неприятно подействовало, дон Хаим. Но когда я вижу этих несчастных людей, которым приходится терпеть за грехи других, мне всегда бывает жаль их. Преследований избежать нельзя, но, мне кажется, нет надобности возбуждать их постоянно. Люди, занятые моим делом, обыкновенно слывут жестокими и очень часто это неверно. Вы, вероятно, были того же мнения обо мне, дон Хаим. Это я заключаю по некоторым вашим словам, сказанным в день моего приезда.

– Я считаю вас ревностным пастырем и продолжаю думать так до сих пор, ваше преподобие. Чувства, вами выраженные, делают честь вашему сердцу, и я желаю только заслужить ваше расположение, чем могу. Но в этом случае, к сожалению, я не могу уступить вам. Закон не оставляет для меня никакого выбора.

– Я боялся, что вы так и ответите мне. Ну пусть все идет своим чередом, – сказал он и простился со мной.

Было чрезвычайно забавно видеть дона Педро в роли адвоката, хлопочущего о помиловании. Мне удалось узнать кое-что о его прошлой жизни, и эта внезапная мягкость сердца показалась мне особенно интересной. Что касается торговца запрещенными книгами, то я не могу ему ничем помочь. Он не должен был позволять, чтобы его поймали так легко. Человек, занимающийся таким ремеслом, похож на человека, идущего на битву: ему может посчастливиться, но он может и встретить смерть. Это уж не моя вина. Хотел бы я знать, какие цели преследовал дон Педро, разыгрывая эту маленькую комедию.