Пикассо и его женщины - Сергей Юрьевич Нечаев

— Не смей смотреть мне в глаза и говорить, что была непорочной!

Но она посмотрела и сказала:

— Все было именно так!

— И ты не считаешь себя в огромном долгу передо мной? — раздраженно спросил он.

— Почему же, считаю, — ответила она. — Ты научил меня очень многому. Но и я дала тебе очень многое за прожитые совместно годы. Во всяком случае, я дала тебе не меньше, чем ты мне, а посему я нахожу свой долг оплаченным с лихвой.

После этих слов Пикассо сдался. Он сказал, что очень плохо себя чувствует, и потому не может продолжать спор, и что ему нужно немедленно возвращаться в Париж. И он пошел вниз по лестнице, бормоча себе под нос:

— Эта женщина вредит моему здоровью… Я не хочу больше ее видеть…

Летом 1954 года Франсуаза Жило отправила Клода с Паломой в сопровождении няни, которая присматривала за ними в Париже, чтобы они пожили с Пикассо, и условилась с 19-летней Майей, дочерью Марии-Терезы Вальтер, что она тоже будет там и, со своей стороны, присмотрит за малышами.

После этого она вышла замуж за Люка Симона, молодого художника, которого знала еще в ранней юности. Это произошло в начале июля 1954 года. Узнав об этом, Пикассо разозлился и заявил ей:

— Это чудовищно. Ты думаешь только о себе.

Она ответила, что не только о себе, но и о детях тоже.

— Ты мне стольким обязана, — продолжил он, — и в этом, видимо, заключается твоя благодарность. Что же, могу сказать только одно: у любого другого человека окажутся все мои недостатки, но не будет ни одного из моих достоинств. Надеюсь, ты пожалеешь об этом, неблагодарная тварь!

На руке у него были часы — подарок Франсуазы. Он сорвал их и швырнул в нее:

— Твое время больше не мое.

На ней тоже были часы, которые подарил он, и она сняла их. Продолжать разговор больше не имело никакого смысла.

После свадьбы Франсуаза и ее муж уехали в Венецию. Она собиралась появиться в Валлорисе лишь в начале сентября.

Пока Франсуаза была в Венеции, Майя регулярно писала ей о детях и жизни в «Калифорнии», на новой вилле Пикассо в Каннах.

Фотограф и художник Брассай описывает эту виллу так:

«Вилла Пикассо под названием “Калифорния” мало чем отличается от расположенных по соседству — типичная для Лазурного берега вилла. Вот только сад, который виден за стеной… Дикий, неухоженный, он растет, как ему вздумается, без заботливого присмотра садовника. Тянутся кверху сосны, кипарисы, эвкалипты, мимозы и выше всех — пальмы. Благодаря какой случайности именно эта вилла дала приют Пикассо, питала его вдохновение в течение последних лет и встала в один ряд с “Бато-Лавуаром” и Валлорисом? “Хороший вкус” всегда был отвратителен Пикассо, и его выбор может объясняться только полным равнодушием художника к той обстановке, в которой ему предстоит жить. Точно так же когда-то он поручил Канвейлеру перенести его мастерскую с Монмартра на Монпарнас, пока они с Евой, которую он называл “Моя красавица”, были в отъезде, а позднее, уехав с Ольгой в Испанию, поручил Розенбергу найти для него квартиру».

А потом она сообщила, что дом Франсуазы на юге дочиста обокрали. Когда та приехала в Валлорис, эта информация полностью подтвердилась: судебный исполнитель рассказал, что практически все вещи Франсуазы исчезли. Более того, исчезли и подаренные ей Пикассо картины и рисунки, а также книги, которых у нее было очень много, и даже письма, которые художник Анри Матисс писал ей в течение многих лет. Остались только кровать, и несколько стульев, да три ящика каких-то ненужных бумаг, валявшихся на чердаке — туда, видимо, воры не догадались заглянуть…

После возвращения в Париж Франсуаза Жило больше не виделась с Пикассо. Периодически она получала лишь косвенные напоминания о нем — например, весной ей не предложили выставляться в традиционном Парижском салоне. А следующей осенью, через неделю, после того как она вернулась из клиники с новорожденной Орелией на руках, от Даниэля-Анри Канвейлера пришло письмо о расторжении ее контракта с ним.

В воспоминаниях Франсуазы мы находим следующее подведение итогов ее жизни с Пикассо:

«Иногда — и по сей день — я слышу от того или другого торговца картинами, что он хотел бы купить или выставить мои работы, но не смеет из боязни утратить расположение Пикассо. И все те, кто осыпал меня знаками внимания, пока я жила с Пабло, теперь отворачиваются при встрече со мной.

Когда я впервые пришла одна к Пабло в феврале сорок четвертого года, он сказал, что наши отношения принесут свет в мою и его жизнь. Что мой приход представляется ему открывшимся окном и он хочет, чтобы оно оставалось открытым. Я тоже хотела этого, пока оно пропускало свет, — когда перестало, я закрыло его, в значительной степени против своего желания. Тогда Пабло сжег все мосты, соединявшие меня с нашим общим прошлым. Но, поступив так, он вынудил меня найти себя и таким образом выжить. За это я всегда буду ему благодарна».

Как мы уже говорили, Франсуаза Жило вышла замуж за художника Люка Симона и родила от него дочь Орелию. Правда, они развелись через восемь лет, в 1962 году.

А в 1970 году она еще раз вышла замуж — на этот раз за американскую знаменитость, доктора Джонаса Эдварда Салка, изобретателя первой вакцины от полиомиелита. Он был на семь лет старше ее, и с ним она прожила свою вторую жизнь, на этот раз окончательно и бесповоротно без Пикассо. Жила она в США, рисуя по 12 часов в день и регулярно выставляясь в Нью-Йорке и Калифорнии.

Как видим, эта женщина нашла в себе силы «вовремя сбежать», именно это ее и спасло.

Об удивительных годах, проведенных рядом с гением, Франсуаза Жило, против воли самого Пикассо, написала книгу «Моя жизнь с Пикассо» (ее мы многократно цитировали по ходу этого повествования. — Авт.).

Глава двадцать пятая

«Вот теперь она действительно исчезла»