Волки севера (сборник) - Дуглас Орджилл

В своей комнате в Белом Доме в Санта-Фе президент устало лег в постель и открыл, как всегда, Библию. Стовин произнес прекрасную речь. Впервые он говорил в такой большой аудитории. Хомо Сапиенс Хибернус… нет, мне не дожить до этого. Если он когда-нибудь будет. Слишком много «если». Да, в истории человечества всегда были «если». Но пока человек борется, шанс всегда остается. И все-таки человек это ничтожная пылинка в беспредельной Вселенной. Президент посмотрел на Библию. Она открылась на Книге Иова. Президент надел очки и прочел, что сказал Бог человеку много лет назад:

— Где же ты был, когда я создавал Землю?

Эпилог

Вожак волчьей стаи стоял возле разрушенной каменной башни, возвышающейся среди ледяных торосов на высоте сорок футов. Передние ноги его твердо стояли на снегу. Под ним в последнем свете уходящего дня виднелись шесть черных точек, медленно двигающихся по снежной пустыне. Люди…

Желтые глаза волка оценили количество людей. Он повернулся и побежал за башню, где его ждала стая — сорок волков. Вожак вытянул хвост и обежал башню. Теперь люди были ближе, и он мог рассмотреть их по отдельности. Но он не сделал знака стае, продолжая продвигаться вперед.

Сорок волков вытянулись за ним в одну линию, почти на четверть мили. Как только вожак останавливался, чтобы найти небольшую возвышенность, с которой он мог бы наблюдать за людьми, стая покорно останавливалась. Но он все время держал хвост вытянутым. Волки бежали параллельно людям на расстоянии пятисот ярдов.

Один из людей взял бинокль. Волки. Он сообщил об этом остальным спутникам. Их было пятеро. Все закутаны в меха. У него и трех женщин в руках винтовки. Двое мужчин тащили легкие сани.

— Они охотятся? — спросила девушка.

— Нет, они наблюдают, — сказал мужчина с биноклем. — Они не попытаются напасть, так как знают, что будет.

Девушка погладила ружье.

— Может быть, дать им пищу для размышлений?

— Нет. Инструкции Института запрещают стрелять, если волки не нападают. А они не будут нападать. Ведь мы Альфа-отряд. Волки прекрасно знают, что отряд из шести человек всегда Альфа-отряд. И они знают, что их ждет, если они нападут. Они будут наблюдать за нами и только.

— Может, нам устроить лагерь, — сказал один из мужчин, — Из лагеря легче будет следить за волками.

— Нет. Нам по программе нужно пройти еще десять миль. Небольшая стая волков нас не остановит.

Шестеро людей двигались на север мимо каменных башен, торчащих из снега. В 1400 футах под ними уже тридцать лет был погребен под снегом и льдом Чикаго. И эту гробницу нельзя будет открыть сотни тысяч лет.

Надеюсь, я прав, — подумал человек с винтовкой, глядя на линию волков вдали. — Но я думаю, что так поступил бы и мой отец…

Джон Гриббин

Дорога в никуда

1

Через год после войны мой издатель отправил меня в Стэвэнджер, в Норвегию, проинтервьюировать Роджера Ту Хокса. Кроме того, я был уполномочен заключить с ним договор. Условия договора были выгодными, если учесть общую ситуацию с книгоизданием, сложившуюся в послевоенный период. Я сам попросил об этом поручении, потому что много слышал о Роджере Ту Хоксе и хотел с ним познакомиться. Большинство историй об этом человеке были невероятными, даже противоречивыми, но по имеющейся у меня информации, все рассказы были правдивыми.

Все это меня настолько заинтересовало, что я был готов уволиться с работы и на свой страх и риск отправиться в Норвегию безо всякого на то согласия своего издателя. А с моей профессией в то время работу было получить нелегко. Все силы были брошены на восстановление цивилизации, разрушенной войной — и умение обрабатывать металл и класть стены из камня ценилось гораздо больше, чем умение владеть пером.

Тем не менее, люди покупали книги, и тайна этого чужака, Роджера Ту Хокса, возбуждала интерес во всем мире. Почти все слышали о нем. Но те, кто его знал, были или мертвы, или пропали без вести.

Я записался пассажиром на старый грузовой пароход, которому потребовалось семь дней, чтобы добраться до Стэвэнджера. Когда я сошел на берег, был поздний вечер, но я все же спросил на своем скверном норвежском, как добраться до отеля, в котором, по моим сведениям, остановился Ту Хокс. Перед отъездом я безуспешно пытался заказать там комнату.

Проезд на такси стоил очень дорого: бензин был все еще строго нормирован. Мы долго ехали по темным улицам города, и остановились у неожиданно ярко освещенного отеля. Фойе было заполнено надменными гостями, которые, по-видимому, все еще радовались, что им удалось пережить войну.

У конторки я спросил, как найти Ту Хокса и мне ответили, что он находится в зале для танцев, где бургомистр Стэвэнджера устраивает бал. Это объясняло оживление в фойе.

Я без труда разыскал Роджера Ту Хокса, потому что знал его по многим фотографиям. Он стоял в углу танцевального зала в окружении оживленно беседующих мужчин и женщин. Я пробился туда и оказался рядом с ним. Ту Хокс был среднего роста; приятное лицо с высоким лбом и массивным крючковатым носом, темно-каштановые волосы, смуглая кожа, однако не более темная, чем у обычного, загоревшего на солнце, европейца. Но глаза оказались неожиданно серыми — холодными и серыми, как зимнее небо в Исландии. Он что-то рассказывал, держа в правой руке стакан с водкой, причем его белые зубы все время поблескивали в добродушной, где-то даже застенчивой улыбке. Его норвежский был ненамного лучше моего (говорил Роджер с сильным акцентом и фразы строил весьма корявые), но глубокий, вызывающий доверие баритон скрашивал все шероховатости речи. Возле Ту Хокса стояла красивая блондинка, которую я тоже узнал по фотографиям — его жена.

Я использовал возникшую в разговоре паузу и представился. Роджер вежливо осведомился, как прошло мое путешествие: он знал обо мне по переписке с моим издателем. Потом, улыбнувшись, сказал:

— Я уже боялся, что ваш издатель передумает, и вы не сможете сюда приехать, — он сделал короткую паузу и сожалеюще пожал плечами. — Через два дня я покидаю Норвегию. А это значит, что я смогу посвятить вам полтора дня. Я расскажу вам свою историю и буду надеяться на то, что вы найдете ее достаточно занимательной. Пожалуйста, постарайтесь все правильно запомнить. Как у вас с памятью?

— Она у меня фотографическая, — ответил я. — Но боюсь, что нам не удастся выспаться в ближайшие два дня. Я готов выслушать ваш рассказ, как только вам будет угодно…

— Немедленно. Я только поблагодарю хозяина дома.

Минут через пять мы уже были в его комнате. Он поставил на плиту большой кофейник, а я тем временем достал бланк договора, карандаш и блокнот.

— Я не знаю, — сказал он, — правильно ли я поступаю, но мне нужны деньги, а эта книга кажется мне самым простым способом добыть их. Хотя, может быть, я даже не вернусь, чтобы забрать гонорар. Все зависит от того, чем закончится мое путешествие.

Я заинтересовался, но ничего не сказал. Роджер быстрыми шагами пересек комнату, взял со шкафа глобус и поставил его на стол. Глобус был сделан еще до войны, и изменение границ, происшедшее за последний год, на нем не отражалось.

— Идите сюда, — сказал он. — Я покажу вам, откуда все началось.

Я подошел. Роджер медленно повернул глобус и кончиком карандаша коснулся точки, расположенной неподалеку от западного берега Черного моря.

— Плоешти, — сказал он. — Отсюда я и хочу начать. Я мог бы отодвинуть начало еще дальше, в прошлое. Но на это нужно время, которого у нас нет. У меня есть рукопись, в которой подробно описана моя жизнь, день за днем. А сейчас начнем с нападения на нефтяные промыслы в Плоешти.

— Плоешти в Румынии? — спросил я.

— Да. Плоешти, центр добычи и переработки нефти для Германии. Он-то и был целью нашего Девятого Воздушного флота, который тогда базировался в Киренаике, в Северной Африке. Прошло пять лет войны, прежде чем американцы смогли совершить нападение на важнейший центр обеспечения фашистской Германии. Нагруженные бомбами, боеприпасами и горючим, с полевого аэродрома в оккупированной части Южной Италии стартовали сто семьдесят пять четырехмоторных бомбардировщиков, чтобы нанести удар по резервуарам с горючим, нефтяным вышкам и ратификационным колоннам в Плоешти. Нам не говорили, что город и нефтеперерабатывающий комплекс окружены множеством орудий всех калибров, и что здесь самая большая концентрация зенитных батарей во всей Европе. Но даже если бы мы об этом узнали, нечего бы не изменилось.

Я был пилотом одного из Б-24, носившем собственное имя «ГАЙАВАТА». Моим вторым пилотом был Джим Эндрюс, из Бирмингема в Алабаме, и ему, казалось, ничуть не мешало мое происхождение — я индеец-полукровка. Мы были лучшими друзьями.