Киево-Печерский патерик - Сборник Сборник

Еще во время княжения имел этот блаженный князь Святоша лекаря весьма искусного, именем Петра, родом сирийца, который пришел с ним в монастырь. Но этот Петр, видя его добровольную нищету, службу в поварне и у ворот, ушел от него и стал жить в Киеве, врачуя многих. Он часто приходил к блаженному и, видя его во многом злострадании и безмерном пощении, увещевал его, говоря: «Княже, следовало бы тебе подумать о своем здоровье, чтобы не погубить плоть свою безмерным трудом и воздержанием: ты когда-нибудь изнеможешь так, что не в силах будешь нести лежащее на тебе бремя, которое сам принял на себя Бога ради. Не угоден ведь Богу сверх силы пост или труд, а только от сердца чистого и раскаявшегося; ты же не привык к такой нужде, какую переносишь теперь, работая как подневольный раб. И благочестивым твоим братьям, Изяславу и Владимиру, в великую укоризну нищета твоя. Как ты от такой славы и чести мог дойти до последнего убожества, ведь ты изнуришь тело свое и в болезнь впадешь из-за такой пищи. Дивлюсь я твоему чреву, которое раньше отягощалось сладкой пищей, а теперь, сырые овощи и сухой хлеб принимая, терпит. Берегись! Когда-нибудь недуг охватит тебя всего, и ты, не имея крепости, скоро жизни лишишься, и нельзя уже мне будет помочь тебе, и повергнешь ты в плач неутешный братьев своих. Вот и бояре твои, служившие тебе, думали когда-нибудь сделаться чрез тебя великими и славными; ныне же лишены твоей любви и пеняют на тебя: поставили себе дома большие, а теперь сидят в них в великом унынии. Ты же не имеешь куда голову приклонить, сидя на этой куче мусора, и многие считают, что ты лишился ума. Какой князь поступал так? Блаженный ли отец твой, Давыд, или дед твой, Святослав, или кто из бояр делал это, или хотя желание имел идти по этому пути, кроме Варлаама, бывшего здесь игуменом? И если ты меня не послушаешь, то прежде Божьего суда осужден будешь».

Се же и многажды глаголаше ему, овогда в поварни с нимъ сѣдя, иногда же у вратъ, наученъ братома его. И отвеща блаженный: «Брате Петре! Многажды смотрѣх и разсудихъ не пощадѣти плоти моеа, да не пакы брани на ся въставлю: да съгнѣтаема многым трудомъ, смирится. Силѣ бо, — рече, — брате Петре, в немощи подобно съвръшитися. Не суть бо страсти нынѣшнеговремени точнии будущей славѣ, хотящейявитися в нас. Благодарю же Господа, яко свободил мя есть от мирьскиа работы и сътворилъ мя есть слугу рабом своим, блаженным симъ черноризцем. Брата же моа да внимаета собѣ, кождо бо свое бремя понесет, и довлѣеть има и моа власть. Сиа же вся Христа ради оставих: и жену, и дѣти, дом, и власть, и братию, другы, и рабы, и села — и того ради чаюжизни вѣчныа наслѣдникъ быти. Обнищахъ же Бога ради — да того приобрящу. И ты убо, егда уврачюеши, не гнушати ли ся велиши брашенъ? Мнѣ же умрети за Христа — приобрѣтенние есть, а еже на сметиищи седѣти — съ Иевомъ ся творя царствие. Аще же ни единъ князь сего не сътворилъ прежде менѣ, предвождай да авлюся имъ: якоже ли поревнуеть сему, и да въслѣдуеть сему и мнѣ. Прочие, еже внимай собѣ и научившим тебѣ».

Так вот, и неоднократно, говорил он ему, иногда в поварне с ним сидя, иногда у ворот, подученный на это братьями его. Блаженный же отвечал ему: «Брат Петр! Много размышлял я и решил не щадить плоти своей, чтобы снова не поднялась во мне борьба: пусть под гнетом многого труда смирится. Ведь сказано, брат Петр, что силе совершаться подобает в немощи. Нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас. Я же благодарю Господа, что освободил он меня от мирских забот и сделал меня слугой рабам своим, этим блаженным черноризцам. Братья же мои пусть о себе подумают: каждый свое бремя должен нести и довольно с них и моей волости. Все же это: и жену, и детей, и дом, и власть, и братьев, и друзей, и рабов, и села, — оставил я ради Христа, чтобы чрез то сделаться наследником жизни вечной. Я обнищал ради Бога, чтобы его приобрести. Да и ты, когда врачуешь, не воздерживаться ли велишь в пище? Для меня же умереть за Христа — приобретение, а на мусорной куче сидеть, подобно Иову, — царствование. А то, что ни один князь не делал так прежде меня, то пусть я послужу примером им: может быть, кто-нибудь из них поревнует этому и последует за мной. До прочего же тебе и научившим тебя дела нет».

И егда убо разболяшася сий блаженный, и, видѣвь же его, лечець приготовляетьзѣлиа на потрѣбу врачеваниа, на кыйждо недугъ, когда бѣаше или огненое жжение, или теплота кручиннаа, и прежде пришѣствиа его здравъ бываше князь, никакоже не дадый себѣ врачевати. И се многажды сотворися. Нѣкогда же томуПетрови разболѣвъшуся, посла к нему Святоша, рече: «Аще не пиеши зѣлиа, — скороисцѣлѣеши; аще лименѣ преслушаешися, — много имаши пострадати». Онъ же, хитръ ся творя и болѣзни гонзнути хотя, мало живота не погрѣши, растворениа вкусивъ. Молитвою же святаго исцелѣ.

Когда бывал болен этот блаженный, лекарь, видя то, начинал приготовлять врачебное зелье против той болезни, которая тогда случалась — огненного ли жжения или болезненного жара, но прежде чем он приходил, князь уже выздоравливал и не давал лечить себя. И много раз так бывало. Однажды разболелся сам Петр, и Святоша послал к нему, говоря: «Если не будешь пить лекарства, — быстро поправишься; если же не послушаешься меня, — много страдать будешь». Но тот, рассчитывая на свое искусство и думая избавиться от болезни, выпил лекарство и едва жизни не лишился. Только молитва святого исцелила его.

Пакы же сему разболѣвшуся, наречие посылаеть к тому святый, глаголя, яко: «Въ 3 деньисцелѣеши, аще не врачюешися». Послушавше его сирианинъ, въ 3-й день исцѣлѣ, по словеси блаженнаго. Призвав же его, святый глагола ему, веля ему острищися. «По трѣх бо мѣсяцѣхъ, — рече, — отхождю свѣта сего». Се же рече, назнаменуа ему смерть. Сирианинъже неразумѣвъ хотящаа ему быти, сий Петръ пад пред ногами ему, съ слезами глаголя: «Увы мнѣ, господине мой и добродѣтѣлю мой, и драгый мой животе! Кто призрить на странъствие мое, и кто напитает многую чадь трѣбующих, и кто заступит обидимых, кто помилуеть нищих? Не рѣхъ ли ти, о княже, оставити имаши плачь неутѣшимый братома си? Не рѣхъ ли ти, о княже, не тако ли мя словом Божиимь исцѣли и силою, якоже твоею молитвою? Гдѣ нынѣ отходиши, пастырю добрый? Повѣждь мнѣ, рабу своему, язву смертную, да аще азъ тя не изоврачюю, да будеть глава моа за главу твою и душа моа за душу твою! Не млъча отъиди от менѣ, но яви ми, господине: откуду ти таковаа вѣсть, да дам живот свой за тя. Аще же извѣстил ти есть Господь о том, моли его, да азъ умру за тя. Аще ли же оставляеши мя, то гдѣ сядуи плачюся своего лишениа: на сметиищи ли семь, или въ вратех сихъ, идѣже пребываеши? Что ли имамъ наслѣдовати твоего имѣниа? Самому ти нагу сущу, но и отходящу ти, в сѣх исплатенныхъ рубищах положенъ будеши. Даруй ми твою молитву, якоже древле Илиа Елисѣови милоть, да раздражу глубину сердечную и проиду мѣста райскаа крову дивна дому Божиа. Вѣсть же и звѣрь по возшествии солнца събратися, на ложих своихъ да лягуть, и бо птица обрѣте себѣ храмину, и горлица гнѣздо себѣ, идѣже положить птенца своа, — ты же 6 лѣт имаши в монастыри и мѣста твоего не познах».

Снова разболелся он, и святой послал объявить ему: «В третий день ты выздоровеешь, если не будешь лечиться». Послушался его сириец и в третий день исцелился по слову блаженного. Призвав же его, святой велел ему постричься, говоря: «Через три месяца я отойду из этого мира». Говорил же он это, предсказывая смерть ему. Сириец, не уразумев же, что это с ним должно случиться, пал к ногам князя и со слезами стал говорить: «Увы мне, господин мой и благодетель мой, тот, кто дороже мне самой жизни! Кто посмотрит на меня, чужеземца, кто напитает многих людей, нуждающихся в пище, и кто будет заступником обиженных, кто помилует нищих? Не говорил ли я тебе, о княже, что оставишь ты по себе плач неутешный братьям своим? Не говорил ли я тебе, о княже, что ты меня не только словом Божиим и силою его исцелил, но и молитвою своею? Куда же теперь отходишь, пастырь добрый? Открой мне, рабу своему, язву смертную, и, если я не вылечу тебя, пусть будет голова моя за голову твою и душа моя за душу твою! Не отходи от меня молча, открой мне, господин мой: откуда тебе такая весть, да отдам я жизнь мою за тебя. Если же известил тебя Господь о том, моли его, чтобы я умер за тебя. Если оставляешь ты меня, то где сесть мне, чтобы оплакать свою утрату: на этой мусорной куче, или в воротах этих, где ты живешь? Что достанется мне в наследство из твоего богатства? Ты сам почти наг, и когда умрешь, то положат тебя в этих заплатанных рубищах. Подари же мне твою молитву, как в древности Илия Елисею милоть, чтобы проникла она в сердце мое и дошел я до райских мест крова дивного дома Божия. Знает и зверь, где скрыться, когда взойдет солнце, и ложится в логовище свое, и птица находит себе дом, и горлица гнездо себе, в котором кладет птенцов своих, — ты же шесть лет живешь в монастыре, и места своего нет у тебя».