На «Варяге». Жизнь после смерти - Борис Апрелев

Грюнвальдское сражение (бой при Танненберге), совершенно подорвавшее тевтонских рыцарей, тяжело отразилось и на рыцарях–меченосцах. Магистру этого Ордена Вальтеру фон–Плеттенбергу (1494—1535) удалось на время оживить Орден путем заключения союза с Литвой и Швецией для войны против Московского Великого Княжества, но война 1501—1505 годов не принесла никакой выгоды Ордену, а реформация в Германии сильно потрясла Орден материально. Магистру Ордена удалось несколько реформировать порядок владения землями Ордена. Он разделил все земли на области, в каждой области был укрепленный город или бург, в больших областях было несколько городов, называвшихся обербургами. В каждом бурге был конвент, состоявший из 15—20 рыцарей, во главе которых стоял фохт, или командующей областью. Фохты подчинялись магистру, избираемому пожизненно. Предводительство войсками вверялось маршалу, жившему в Венденс или в Зегевольде. Для решения военных вопросов собирался Орденский совет, состоящий из маршала и фохтов, под председательством магистра. Дела, касающиеся всей страны, обсуждались Ландтагом под председательством магистра Ордена. Лантаг делился на четыре сословия (stand): духовенство, рыцари, дворяне–вассалы Ордена и горожане. К середине XVI века Ливонский орден был вовлечен в круговорот крупных исторических событий в Восточной Европе, в которых принимали участие такие мощные державы, как Россия и Швеция. Значение Ордена все уменьшалось и он терял постепенно свои владения. К концу XVI века вся Эстляндия оказалась под протекторатом Швеции. Остров Эзель перешел к Дании. Лифляндия досталась Польше. При последнем магистре меченосцев Ордену принадлежала только Курляндия. Орден прекратил свое существование в 1561 году. Впоследствии земли, которыми некогда владели меченосцы, вошли в состав Российской Империи и после смуты 1917 года стали самостоятельными государствами: Латвия, Эстония и Литва, явившись реальным «завоеванием» российской, так называемой «бескровной» революции. За эти земли в течение многих веков русский народ неустанно проливал свою кровь и отстоял их и свой собственный дом от завоевания меченосцами и тевтонскими рыцарями. Первый победитель меченосцев, благоверный князь Александр Невский причтен Православной Церковью к лику Святых. Память его празднуется 23 ноября старого стиля.

Пушкарь

(Песня Сибирских казаков).

Рано утром весной,На редут крепостнойРаз поднялся пушкарь поседелый.

Брякнул шашки кольцом,Дернул сивым усомИ раздул свой фитиль догорелый.

Чу! с редута палят,Не в виду–ль супостат?Не в поход‑ли идти заставляют?

Наш безрукий отец,Атаман молодец,Поведет нас своей головой…

Как сибирский буран,Прискакал атаманИ вскричал нам; — «Здорово, ребята.

Завтра в солнца восходСобирайтесь в походУ степных дикарей жечь аулы.

И на ту на ордуЯ вас сам поведу,А за мною пойдут есаулы».

Тут: «ура, атаман»,Разнеслось по рядам.И казацкая кровь закипела.

Громко шашки гремят,Кивера вверх летят,И вся площадь, как море, шумела.

Прощание с «Варягом»

На Мальте мы простояли около недели, ибо надо было произвести мелкий ремонт машин; адмирал предполагал в Тулоне не задерживаться и сразу оттуда идти вместе с «Аскольдом» в Англию.

Вышли из Ла–Валетты 20 сентября утром и легли в середину прохода между островом Сицилия и мысом Бон, на Африканском берегу.

Курс наш вел к мысу Спартивенто, на острове Сардиния. Проходя Сицилию, вспомнилось мне, что около этого острова, вблизи Мессины была раскрыта прозаическая, но величайшая тайна природы.

Всем нам известен угорь. Эта рыба, похожая на змею, встречается, кажется, повсюду в Европе. Между тем се жизнь и происхождение оставались долго загадкой. Еще греческий философ Аристотель старался разгадать ее, но безуспешно. В новейшее время многие ученые трудились над этой задачей, и тоже безрезультатно.

Дело в том, что никто и никогда не видал икры угря, никто не мог наблюдать, как эта рыба размножается. И вот совсем недавно этот вопрос был разрешен. Около Мессины водовороты время от времени выносят на поверхность небольших плоских рыбок, похожих на лист олеандра. Рыбки эти полупрозрачные, были названы в свое время Leptocephalus. Однажды некоторое количество таких рыбок было поймано живыми. Их посадили в аквариум. Несмотря на то что они являются рыбами глубоководными, они стали развиваться в аквариуме и, к удивлению производивших этот опыт исследователей, превратились в маленьких угрей. Столь поразительное явление заставило заняться детально этим вопросом — и вот в наше время выяснилась загадка, над которой трудились люди много веков.

Оказалось, что глубоководная рыбка Leptocephalus есть только начальная стадия будущих угрей. Достигнув определенного возраста, эта рыбка (по некоторым наблюдениям только самки) подымается на поверхность моря и идет в устья рек. За время этого перехода она начинает приобретать свою характерную змеевидную форму. Французские рыбаки назвали этих молодых угрей «montee». Войдя в реку, угри быстро растут и живут в пресной воде 5—6 лет. По истечении этого срока ими овладевает какое‑то смутное беспокойство, точно тоска по родине. Они начинают спускаться вниз по течению опять к морю и вновь входят в него.

Тут опять начинается удивительное превращение. Их черно–зеленые тела делаются серебристыми. С поверхности воды они погружаются на самые большие глубины — и там происходит опять полное изменение их формы. Далее современная наука выяснила еще более удивительную особенность жизни угря. Было найдено, что те экземпляры, которых выносили водовороты у Мессины, были лишь путниками, совершающими далекое путешествие. Оказывается, родиной угрей, где находится их колыбель и куда они приходят умирать, являются пучины Атлантического океана, примерно в середине его северного бассейна на глубинах, превышающих 1000 метров. Там по преданию находилась легендарная Атлантида.

Глубоководные сети пока принесли лишь одиночные экземпляры этой рыбы, и до сих пор наука еще не может дать ответ о подробностях процесса размножения угрей, равно как до сих пор неизвестны причины, заставляющие эту рыбу, родившуюся в глубинах Атлантического океана, идти в Средиземное море или приматериковые моря, подыматься на поверхность, испытывать превращение в угрей, входить в реки, жить несколько лет в пресной воде и возвращаться опять в бездны родного океана. Проходя мимо тех мест, где была раскрыта эта тайна, я ощущал все убожество тех людей, которые кичатся разумом человеческим и ставят его в основу своего миросозерцания. На каждом шагу перед нами тайна или чудо. На каждом шагу Господь Бог дает нам возможность пытливо искать и исследовать и в этом искании дает нам признаки нашего подобия с Творцом. Ибо смыслом жизни человеческой является творчество во всех областях ему доступных, а целью—постоянное и неизбежное искание своего Творца. Однако это чувство, понятное любому матросу на «Варяге», было так чуждо большинству тогдашней русской интеллигенции.

Уже далеко осталась за кормою Мальта. Близко мое расставанье с милым «Варягом». Подходя к Тулону, мы встретили довольно свежий мистраль. Чуть–чуть опять потрепало. 22 сентября 1916 года «Варяг» вошел в Тулон. В порту кроме нескольких французских военных судов стоял наш «Аскольд», отличающийся от судов всего мира своими пятью трубами.

По скорости хода и по своему вооружению «Аскольд» близок к «Варягу», и таким образом в Тулоне мы составили полубригаду крейсеров.

Печальный прощальный завтрак 23 сентября. Невесело поют песенники. Грустные лица у всех. Завтрак окончен. По обычаю меня приветствует старший офицер, передав мне драгоценный для меня подарок от корабля — настольные часы с записочкой (не успели выгравировать): «Дорогому соплавателю лейтенанту Б. П. Апрелеву от кают–компании гвардейского экипажа крейсера «Варяг»». Крепкое объятие командира, поцелуи всех, затем прощание с командой. Благословение адмирала на новую службу и… катер отвалил от трапа.

Вокзал. Наш командир и все свободные от службы офицеры провожают меня. Неожиданный сюрприз. На платформу входят рядами представители от всех частей нашей артиллерийской роты, тут и комендоры, и гальванеры, и хозяева погребов, все артиллерийские унтер–офицеры. Пожилой сверхсрочнослужащий Ефимыч — фельдфебель и одновременно старший из артиллерийских унтер–офицеров. Взволнованные, смущенные, они выстраиваются вдоль платформы. Начинаю их обходить… нервы не выдерживают, невольно глаза затуманиваются слезами. Смотрю — и у них текут слезы, они проще, не считают это стыдом. Прохожу по фронту. Обычное уставное прощание не выходит. Каждый, точно родного, обнимает меня и крепко целует.