Очень мужская работа - Александр Зорич

И так далее.

— А диспетчер, который «Сессну» вёл, он что, курить непрерывно ходил? Или дул прямо на рабочем месте, но не табак он там дул?

— На проводке RN-24777 были проблемы локации, а также потери аудиовизуального контакта. Поскольку и то, и другое восстанавливалось быстро, диспетчер не объявлял тревоги, да и не особенно волновался. Такое случается часто, всё-таки Киев от Москвы напрямую экранирует Зона, а спутниковая ретрансляция иногда залипает. Вдобавок командир воздушного судна — его фамилия Дурникин — планируя рейс, выбрал северный облётный коридор, попав под российский спутник. Так что помехи ожидались.

— И в Тушине самолёта не нашли?

— Нет. Дубля, если вы о нём, не было. Полчаса к Москве летел и садился в Тушине морок. Морок с радиопередатчиком на борту. Реальная «Сессна» упала — или села — в Зоне. Не уточните, кстати? Упала или села?

— Трудно сказать, господин инспектор… Может быть, ни то ни другое…

— «Ни то ни другое» — поясните, пожалуйста. Комбат, вы видели в Зоне «Сессну-Орёл», бортовой номер RN-24777?

— Летит там один такой, с оранжевым хвостом и акулой на фюзеляже. Летит эдак — низэнько… Я имею в виду — летел. Когда я его видел. Три недели назад. Удивительное зрелище. Но, в принципе, привычное. Да и не до того мне было, чтобы номера бортовые запоминать наизусть, поверьте.

— Где вы его видели точно?

— Давайте по порядку, господин инспектор. Мы отвлеклись от сути дела.

— Отвечайте на вопрос!

— Ну-у, так не торгуются.

— Знаете, что лично я думаю?

— Что же вы думаете, Тополь?

— Вас, скурмачей и прочих ментов, конечно, должны были ещё прошлой весной удивлять и возбуждать аномальные события, происходящие далеко от Зоны, но явно с ней связанные. Но теперь-то, после Восстания, пора бы привыкнуть и вам. Я полностью поддерживаю Владимира: мы отвлеклись. Конечно, интересно, как там с самолётом этим дело было, с Владой, настоящий Бермудский треугольник, антология таинственных случаев из антикварного журнала «Молодёжная техника». По всем признакам ваша эта запись — шлейф классического морока, аномалия «причуда». Значит, начиная как минимум с прошлой зимы «причуда» лупит вовне Зоны аж до Москвы. Ну и куда вы смотрели, инспектора-учёные, полмешка луку вам в рот? Я так вам скажу: сейчас, после Восстания, запись ваша для пьяненьких писателей, конечно, очень интересна, но на самом деле, по-взрослому, цена ей — дерьмо. Просроченный товар.

— Согласен.

— Значит, считай, мы обо всём уже поговорили. Какой смысл? Теперь вы либо выполняете обещание, либо расписываетесь, что вы нас заранее решили кинуть. Ну и будем думать отсюда тогда.

— Не согласен. Погодите, Тополь. Есть ведь и иные соображения.

— Какие же?

— Скажу так: оперативные. Господа, не надо корчить такие многозначительно-бессмысленные лица. Однако к определённому рубежу нашего интервью мы действительно приблизились вплотную. Сейчас я попытаюсь суммировать некое целое, некую предысторию к Восстанию. Согласны?

— Я не согласен.

— А почему?

— Из принципа, для поддержания собственного имиджа… Господин скурмач, вы намерены выполнять условия договора, скажите прямо? Хорош уже «семьдесят седьмую» языком затыкать. Прямо ответьте.

— Да, намерен. Я намерен честно и полностью выполнить условия нашего с вами договора.

— Ну тогда я согласен. Суммируйте, чего вы там хотели.

— Итак. Из ваших показаний, результат экстраполяции которых весьма плотно ложится на наблюдаемую реальность, и, значит, показаний, заслуживающих самого серьёзного к себе отношения, следует, что мы имеем дело с некоей совершенно новой силой, новой аномалией…

— Блин…

— …Владом и его сестрой. Существование этой силы до самых недавних пор оставалось для нас неизвестным. Пока эта сила… Как, по-вашему, расшифровать это «пока», уважаемый Комбат? Ну же, Комбат! «Пока Зона не достигла определённого уровня готовности к принятию новой силы»?

— Пока новая сила не дозрела.

— Так. Пу-пу-пу. Тополь, январская Вспышка — дело рук Влада?

— Да, господин главный инспектор по делам Зоны.

— Это ваше умозаключение или вы спрашивали его?

— Моё умозаключение, господин главный скурмач по делам Зоны. И я его вдобавок спрашивал. Отвечай, говорю, гад, как на духу!

— Тополь.

— Как я его, трах-тарарах, мог не спросить?! Вспышка нам с ва… с ведомым жизни спасла сначала, а потом нас же чуть не угробила! Конечно, я его спросил, поинтересовался. И интерес был и, кстати, повод ого-го какой: когда Фуха откуда ни возьмись выскочил и с Бреднем сцепился.

— Фуха?!

— Ну да. Хе-хе.

— П-п-п… А кто это такой — Фуха?

— Не знаете? Пёсик Хозяев. Казачок засланный. Хе-хе.

— Тополь.

— Дров в Зоне, господин инспектор, наломано — писатель не опишет. Загадили Матушку по самое не могу. Внесли, так сказать, правду жизни в фантастику. Вот вам и «пу-пу-пу» с Эверестами… Труп ведь он и в Зоне труп — покуда не восстал. А если уж восстал — не всегда Матушка им управляет. Поэтому мы и разделяем зомби и «триллеров». Вроде одно и то же, а на самом деле — абсолютно разные вещи. Только что воняют одинаково.

— Прерву вас, Тополь. Не надо рассказывать про Восстание сейчас. Было оно и прошло. Так себя ведём покуда.

— Не понял.

— Запись, дубина. Оперативные соображения.

— …! А до того, считается, можно было всё рассказывать?

— Мы рассказали ровно столько, чтобы нас завтра отпустили. Тополь, выключи ты Тополя наконец. Ты побыл сумасшедшим, хватит.

— Константин, если вы прислушаетесь к совету родственника, слов нет, как поможете себе и ему. И мне. Ведь именно я гарантирую вам… завтрашний выход.

— Инспектор, мы с Костей знаем многое, но вы знаете не меньше, судя по всему. Я вас как открыватель Карьера спрошу. Чёрт бы его побрал. Заруба ведь не только за Карьер намечается?

— Золото — грязь, Владимир. Тем более золото дешёвое, как песок. Вы попытайтесь представить, как на нас — в широком смысле нас — действует ваш внешний облик. Какое впечатление производит на смертного человека. На какие наводит мысли. Какая каша заварится, узнай про вас побольше народу, чем сейчас. Человечество, спасибо Восстанию, убедилось: Зона столько лет удовлетворялась сравнительно небольшим куском земли сознательно. Человечество убедилось, но пока не осознало. Те, кто успел осознать, но не знает про вас, считают возможности — головокружительные возможности! — упущенными…

— То есть нас всё-таки могут отдать на вивисекцию, если что?

— Владимир, вы же образованный человек, читающий. У Земли нет знаний для извлечения из трепанации Комбата и Тополя хоть какую-то пользу. Вы — результат, а нужна машина в рабочем состоянии и с инструкцией. Так вот. У меня, человека весьма осведомлённого, до фига сомнений, что упомянутую машину отличить от складок местности мы сумеем без вас с Тополем. Но вот потом…

— Комбат, он хочет пойти с нами.

— Да я понял. Как я тебе и говорил.

— Благодарность, господа сталкеры. Из рук в руки. Как олимпийский огонёк.

— Я сейчас разрыдаюсь.

— Я тебе не буду слёзы вытирать. Буду собой занят. Знаете что? Вот если бы про нас писал писатель, то именно здесь должны наброситься враги, убить всех второстепенных, а нас с тобой, Комбат, захватить. Как ты думаешь, братан, наш инспектор — персонаж главный или второстепенный?

— У хорошего писателя нет ни главных, ни второстепенных. Сколько раз я тебе говорил: не общайся с дураками в кабаках. Сколько бы они тебе ни платили.

— Комбат, Тополь, надо прерваться. Отключаюсь. Проблема. Если что — держитесь.

— О-па.

— Язык твой, Костя, — враг мой. Ну просто по жизни. Уймёшься ты когда-нибудь наконец? Ведь в натуре же накаркал!

— Ё…

Глава 6

ВСПЫШКА И СПОЛОХИ (КЛУБИН, ЗАДНИЦА И ДР.)

Past the arms of the familiarAnd their talk of better daysTo the comfort of the strangersSlipping out before they say so longBaby loves to runRun babyrun babyrun babyrun Baby run…

Клубин выключил селектор, повернулся с креслом и уставился на Малоросликова. Тот опустил руки по швам.

— Что-то случилось, генерал-лейтенант?

— Разрешите обратиться, господин главный инспектор.

— Разрешаю, — сказал Клубин, нагнув голову.

— Наедине, — приказал Малоросликов вбок. Приказ был обращён к технику, вернувшемуся на пост сержанту Каверису. Тот не медлил. Избежав взгляда Клубина, поставил свою консоль на паузу, отдал в пространство салют и испарился. Малоросликов запер за ним дверь. Прислонился к двери спиной. Одна из трубок дневного света в операторской готовилась перегореть, помаргивала.

— Надо поговорить, господин главный инспектор, — произнёс Малоросликов. Видно было, что генерал-лейтенант сдерживается. — В неофициальном разрезе.