Однажды… - Ильгар Ахадов

с улицы я не услышала. И мы зафиксируем всех узников на определенных точках, чтобы не переместились. В том числе патрульных. На них наплевать. Пусть будут со скотчем.

Славко после короткого раздумья согласился:

– Так можно. Но надо проверить. Действительно ли крик, издаваемый в комнате, не будет услышан снаружи…

Не был услышан. Звук держался как в бункере, и мы приняли предложение Кати.

Перед уходом внимательно упаковали пленных. От этого зависела наша свобода, а то и жизнь.

Где-то ближе к вечерней пересменке патрульных, Курнов должен был “ослабить” веревки и освободить пленных.

На стене тикали часы…

…Они показывали 12.40. когда мы оставили дом Курновых. Я и Петрич, переодевшись в патрульных, доехали до дома Гродковой и заняли позицию. В доме велось видеонаблюдение. Над калиткой, камуфлированной зелеными растениями, скрывалась портативная камера…

В 13.10. Павел на машине Петрича высадил в соседнем квартале Катю, перевоплощенную во врача-гинеколога Митькову…

“Патрульная” притормозила рядом, когда она слегка кокетливой походкой приблизилась к калитке.

– Госпожице, предъявите документы, – выйдя из машины, вежливо попросил Славко. Я вышел следом.

– Я врач, – улыбнулась Смирнова. – Меня ждут.

Чтобы не путаться в языковых дебрях и не палиться акцентом, мы решили сократить диалог с Катей до необходимого минимума.

– Извините, у нас служба. Хозяева должны подтвердить вашу информацию.

– Пожалуйста, – продолжая улыбаться, нажала на звонок “Миткова”. Дверь тотчас отворилась. Словно кто-то ждал и слушал. В проеме показалось красное, слегка обвисшее лицо мужчины с подозрительным взглядом.

– В чем дело?

– Мы хотим подтверждение, что эта дама врач и пришла по вызову, – Славко сухо объяснил.

“Лицо” еще внимательнее прошлось по нашим физиономиям. Как и предположили, на Катю, стоящую боком, он даже не взглянул.

– Вы новые?

– В вашем районе, да. – Славко уверенно ответил и представился:

– Лейтенант Савич, сержант Горов, – кивнул на меня, засунув руку за пазуху. Во внутреннем кармане действительно лежала ксива незадачливого лейтенанта.

Лицо скривилось:

– Это не обязательно, я все равно не запомню… Подтверждаю, что она врач и мы ее ждем. Прошу…

Лицо исчезло, а калитка более свободно приоткрылась, пропуская Смирнову. И тотчас захлопнулась. Мы вытянулись как пружина…

Дверь слегка потряслась, издав глухой звук, как при легком толчке. После тихо раскрылась, представив встревоженную и побледневшую Смирнову.

Мы тотчас зашли, и я прикрыл дверь. Брат Гродковой в клетчатой рубашке нараспашку поверх белой майки валялся у калитки, рот слегка пенился. Катя жестом объяснила, что ударила ребром ладони в кадык, а после придушила. Его быстро потащили за кусты и “упаковали”.

В следующий миг Славко на ходу сняв ствол, устремился вперед…

Он на секунды опередил меня, когда скрылся за угол. И мгновенно послышались два хлопка. Я в отчаянии выглянул, и третья беззвучная пуля выбила штукатурку над головой. Я стиснул зубы, так как успел обхватить взглядом падающего Петрича.

Тут прозвучали еще два хлопка. “Катя!..” – страх будто взорвался в голове, и я в панике еще раз выглянул…

Был бы жив Алис, получил бы пулю в лоб. Но он лежал у открытой входной двери, не подавая признаков жизни. Струйка крови стекала с затылка, окропляя строгие, темные квадраты тамета.

Из противоположного угла дома высунулась Катя. Стволом указала на газон цветов у высокого забора, где я заметил еще одно тело в белой цветочной рубахе. Рядом валялась большая лейка, из длинного клюва которой все еще сочилась вода.

Произошло следующее: “Хохол” был поражен выстрелом Петрича, а его успел застрелить Алис. Вероятно, первый поливал цветы, а второй в стороне курил. Вот она – сигарета, все еще дымится рядом с валяющимся оружием. Алис среагировал мгновенно…

Смирнова сообразила обойти дом. Я вспомнил узкий проход. Когда завязалась перестрелка, она застрелила Алиса в шею и в затылок.

Нам повезло, что у противника стволы тоже оказались с глушителями и никто в доме не выглянул в окно. Держа вход и окна дома на прицеле, я проскользнул на площадку. Катя метнулась ко мне, и мы быстро потащили Петрича в укрытие.

Далее я юркнул в дом…

Большой холл на первом этаже со вкусом обставленный дорогой, кажется румынской мебелью, был пуст. Легкий шум исходил из ванной комнаты. Это был звук льющейся из душа воды.

Бесшумно подойдя к двери, я уловил тихое пение. Осторожно повернув дверную ручку, слегка ее отворил…

В душ-кабине мурлыча песню, смывала пену женщина. Через вспотевшее, мокрое стекло отчетливо выделялось ее высокое, слегка полное тело с белоснежней кожей и с черными до плеч волосами…

– Брательник, она что, была голая? – не выдержав, глухим голосом перебил Ветеран в тельняшке.

– Нет, в дубленке! – чуть не упал со стула Бакинец. Даже Прилизанный улыбнулся, сняв очки и в смущении протирая их.

– Ты!.. Извращенец! – крикнула Гюлечка.

– В чем дело? – возмутился возмутитель спокойствия. – Я хочу все представить в деталях. Кто-то сказал, истина скрывается в деталях.

– Дьявол… дьявол скрывается там, идиот!.. – все еще смеялся Бакинец.

– Надо же, запомнил, – съязвила Гюля.

Длинный поднял руки, призывая всех к спокойствию.

– Детали захотел?.. – немного задумчиво обратился он к Тельняшке, прикуривая очередную сигарету. – Тебе детали в жизни нужны, дорогой. Мы еще перетерем с тобой эту тему. А пока держи… свои детали… – глаза его вновь сузились как у планового…

– …Сначала мой взгляд перехватил две полные груди с темными вздувшимися сосками. Маленький, чуть округлый живот с легкими складками, абсолютно не портящий талию и даже придающую ей некоторую пикантность. Далее треугольником чернел пушистый бугорок между ровными длинными ногами…

– Продолжить?

– Да-а! – пролепетал Ветеран в тельняшке, невменяемо таращась на рассказчика, как монах на Будду…

– Когда повернулась спиной, она нагнулась и две упругие ягодицы запечатались на стекле…

– Может, хватит? – спокойно отреагировала Гюля. – Уже перебор. Вы такой же извращенец.

– Бросьте, – сморщил лицо Длинный. – Когда мы говорим гадости, ругаемся и материмся – это в порядке вещей. А когда говорим о прекрасном, это выходит извращение… Этот субъект, – кивнул он на ушедшего в нирвану товарища, – пол жизни провел в заточении с соответствующими из этого последствиями. Вам не понять… Пусть наслаждается хотя бы в мыслях…

Словно в подтверждении его слов, Ветеран в тельняшке вздохнул и оторвался от грез. Зарумянившее его лицо опять посерело, а взгляд уперся в пустую рюмку.

Арзуман налил ему. После, окинув взглядом аудиторию, остальным. Все, молча, выпили. Кто глоточками, кто залпом…

– Продолжайте, – предложила Аталай, с благодушием прильнув к плечам Ганмуратбека.

Длинный слегка зажмурился, словно восстанавливая нить рассказа.

– В ягодицах! Вы прервались на упругих ягодицах этой женщины, запечатанных на