Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски - Александр Алексеевич Другов

Они сели за стол со стоящим на нем включенным ноутбуком. Пробежавшись по клавишам, Ковальски вошел на сайт «SpaceNet». Следя за меняющимися картинками запусков кораблей и летящих по орбите станций, Хелле одобрительно кивал, изредка бормоча: «Фантастика!». При появлении логотипа проекта «Гермес» он умолк и только внимательно наблюдал за изображением на мониторе. Выполненный в компьютерной графике старт носителя с надписью «Гермес» и логотипом проекта на борту точностью деталей производил впечатление документальной съемки. Отделение первой и второй ступеней, выход на орбиту, сброс головного обтекателя, и вот установленные на платформе спутники начали отделяться и уходить на свои орбиты.

Появление на экране монитора в углу очень печального зеленого инопланетянина вызвало машинальный кивок Хелле и настороженный взгляд Ковальски. Потоптавшись на месте, оглядевшись и кивнув Ковальски и Хелле, инопланетянин медленно и грустно побрел на другой край монитора, прихватив четырехпалой лапкой угол изображения, так что оно начало сворачиваться вслед за ним. Через несколько секунд на мониторе осталось только небо в мигающих звездах.

Довольно откинувшись на стуле, Хелле мягко заметил:

— Вам не кажется, что это уже излишество? Ваши сотрудники перестарались. Что это за персонаж?

Но взглянув на Ковальски, он понял, что последняя картинка не была предусмотрена. Потерев лоб ладонью, Ковальски сообщил:

— Боюсь, сайта у нас больше нет.

* * *

Мы сидим в одной из небольших брассерий в районе бульвара Клиши. В последнее время наши встречи с Гореловым стали слишком частыми, но приходится поступаться конспирацией ради операции, угроза срыва которой стала более чем реальной. Именно эту мысль Горелов сейчас и ' излагает, недовольно морщась и качая головой.

— До запуска остается пять недель. Через три недели Хелле получит от Ковальски деньги и со счетов фирмы Гутманиса проведет последнюю проплату за первые запуски «Гермеса». Сразу после этого начинается доставка и монтаж спутников на носитель. Фактически мы не имеем возможности контролировать события по официальным каналам.

— Невесело.

На эту в общем-то бессодержательную реплику Горелов откликается, на мой взгляд, излишне эмоционально:

— Тебя никто смешить и не собирался! Ты понимаешь, что мы по сути уже проиграли? У нас в распоряжении три недели. Что за это время можно сделать? Практически ничего.

Сейчас предстоит убедить Горелова в том, что кое-что сделать как раз можно. Только это «кое-что» не слишком стандартно, и потому вряд ли вызовет у него особый восторг.

— Владимир Николаевич, есть одна идея, но она потребует очень быстрой реализации. Вот послушайте.

Рассказ занимает примерно пятнадцать минут, и все это время Горелов молчит и несколько удивленно смотрит на столешницу своими прозрачно-голубыми глазами. Судя по выражению лица, он решает: сразу встать и уйти, или сначала высказать свое мнение по поводу услышанного. Дослушав до конца, он обводит взглядом зал, убирает в карман зажигалку, сигареты, прокашливается и только затем резюмирует:

— Эта идея — лишнее подтверждение того, что у тебя не все дома.

На некоторое время Горелов умолкает, видимо, подбирая наиболее точные слова для продолжения. Еще раз оглядев зал, опустив взгляд на стол и уделив пару минут своего внимания солонке и перечнице, он продолжает:

— Но у нас действительно нет особого выбора. По логике и мотивам все, сказанное тобой, звучит довольно убедительно. Беда только в том, что если твой вариант не сработает, ничего другого мы сделать уже не успеем.

— Мы и так не успеваем сделать ничего другого. Так что паниковать не имеет смысла. Поздно нам паниковать. Поэтому я, с вашего позволения, назначу свидание Портновскому.

* * *

— Ты еще больший идиот, чем я! Ты всерьез полагаешь, что это может пройти?

Я не ожидал от Бортновского восторгов по поводу моего делового предложения. Однако и на столь резко отрицательное отношение тоже не рассчитывал. В конце концов он мог бы проявить больше такта. Мы сидим в ресторане, и я пытаюсь защитить свою идею.

— Именно так я и полагаю. Послушай меня. Во-первых, это дело напрямую связано с твоим бизнесом, который ты хорошо знаешь. Кое-чего нахватался и я, так что мы составим достойный дуэт. Можешь назвать это тандемом. Во-вторых, как я тебе сказал, твоя задача как раз в том и заключается, чтобы сдвинуть это дело с мертвой точки. Но при этом внешне все должно происходить как бы против твоей воли, и ты будешь оставаться в стороне.

Несмотря на убедительность моих доводов, Бортновский твердо держит свои позиции. Потерев ладонью лысину, он отвечает:

— Ха, в стороне! Когда эта твоя схема сработает, всех причастных начнут косить направо и налево! Ты что, думаешь, меня не тронут? Если уж Хелле дал указание ликвидировать тебя, то меня он прихлопнет, не задумываясь.

— Спасибо за информацию. А твоя судьба будет зависеть только от твоего актерского искуства и быстроты реакции. Если ты вовремя уйдешь в тень, все будет в порядке. Дальше этим ребятам будет просто не до разборок. Кроме того, у тебя нет особого выбора. Тебе так или иначе недели через три-четыре оторвут голову. Так что ведь особо-то выбирать не приходится. А я предлагаю заработать деньги, много денег. Чтобы ты хоть смог скрыться как следует.

Бортновский тяжело задумывается, качая круглой головой. Я тем временем потягиваю свой портвейн, тогда как виски моего собеседника остается нетронутым. Наконец, он поднимает взгляд.

— Ты все-таки ненормальный.

— Ты повторяешься. У тебя есть конструктивные идеи? Однако выражение паники в глазах Бортновского уже сменилось задумчивостью. Я правильно его просчитал — авантюрная натура этого человека не позволит ему отказаться от моего предложения.

— Все равно, это безумие.

— Ты пошел по третьему кругу, и мне твое однообразие начинает надоедать. Что бы ни случилось, как бы трудно ни было, твердо помни одно — если ты будешь неукоснительно выполнять наш план, я гарантирую тебе безопасность. Это не пустые слова. В отличие от тебя, я считаю шаги наперед и на случай не полагаюсь. Итак, ты будешь заниматься этим делом или нет? Я сейчас уйду.

— Ну черт с тобой, давай решать, как мы будем все это делать.

— Вот это уже речи не мальчика, но мужа. Давай только сначала поедим. Есть еще масса технических деталей, которые следует обсудить.

Ужинаем мы молча. За едой Бортновский несколько раз набирает воздух, чтобы заговорить, но сдерживается.

Наконец, за кофе мы переходим к делу. Но прежде я вношу ясность в наши новые отношения.

— Прости, друг мой, начну с напоминания, что я человек не агрессивный, но до крайности злопамятный. Может получиться так, что на том или ином этапе ты вдруг