Адвокат мёртвых - Олеся Шалюкова

Вне всяких сомнений, есть то, в чем искусен человек. Кто-то может за ночь приготовить трёхэтажный торт, кто-то выткет покрывало, которым не побрезгует самый привередливый человек в мире. Кому-то под силу за ночь написать программу, а кто-то прочитает пять-шесть книг и запомнит каждое слово. И это тоже на свой лад талант.

Но есть одно, в чём талантлив каждый человек на земле — это ложь. Люди лгут виртуозно: одним фактом своего существования, своими словами, движениями тела, рук, ног, головы. Люди лгут в глаза, за глаза, они смеются и придумывают себе оправдания. Сколько всего сказано про ложь и древними, и классиками? Много, очень много, но количество лжи от этого не уменьшается.

Люди лгут другим и называют это «маленькая невинная ложь». Как может быть ложь быть невинной?! И тем более, маленькой? Безусловно, как-то может, но вот хорошо ли это? Впрочем, вопросы морали каждый решает сам для себя.

Но есть ещё одна категория лжи, которая куда более интересная, не только для окружающих, но ещё и для врачей, для психиатров, например, или психологов. Когда человек лжёт себе самому. Об этой лжи окружающие могут даже не догадываться, да и сама ложь может быть очень маленькой, почти незаметной. Кто-то просто придумает себе историю, девушки любят придумывать себе парней, а парни — девушек.

Идеальный мир, несуществующие друзья, поездки, книги, фильмы… Ложь себе — виртуозна, но иногда она защищает человеческую психику. Надо ли это как-то решать? Надо ли разрушать человеческую уверенность в этой лжи? Зависит от ситуации, но очень редко ложь идёт во благо человека…

— Проснулась? — первое, что услышала Женя, когда поняла, что мир вокруг остановился и больше не качается, был мужской голос, лишенный каких-либо эмоций. Так мог бы звучать голос робота, сухо, плоско.

Глаза открываться не хотели, но когда это желания собственного организма её останавливали?

Мир вокруг был тёмным, и девушке пришлось несколько минут слепо таращиться в эту темноту, показавшуюся на мгновение недружелюбной, чтоб осознать, что вокруг совсем не больничная палата, а знакомые с детства очертания родительской квартиры.

— Где я?

— Дома, — отозвался всё тот же голос. — Привыкла? Я немного открою шторы.

Женя кивнула, но её ответ здесь и сейчас, кажется, был мало кому интересен. Сквозь раскрытые шторы в комнату пали лучи света, не яркого — за окном было пасмурно. И судя по тому, как ныло ушибленное в детстве колено, будет дождь.

— Кирилл дома?

— Нет, человек ушёл. На работу. Вертелся вокруг тебя, переживал, но, в конце концов, мне удалось его отправить. Зонтик он взял, — в голосе незнакомца звякнули льдинки смеха.

— Вы знаете, что будет дождь?

— Я знаю намного больше, чем просто прогноз погоды.

Глаза снова привыкли к смене освещения, и Женька с жадным интересом начала рассматривать обладателя голоса. По виду — молод, лет двадцать, двадцать два, не больше. Но судя по глазам… Такие глаза могли бы принадлежать сфинксу. Журналист внутри взвыл, делая стойку, но щёлкнув внутреннему голосу по носу, девушка напомнила себе, что она больше не журналист. Поэтому нечего тут думать о глупостях.

Белый свитер, чёрные джинсы на бёдрах — вполне молодёжный вид. Косая ассиметричная чёлка, удивительные глаза с яркой радужкой и… очумительный маникюр. Длинные ногти (как у девушки, даже длиннее!) были покрашены в чёрный цвет, и каждый оканчивался маленьким бубенчиком.

— Вы кто? — спросила Женя тихо. Тыкать вот этому человеку ей не хотелось совершенно.

— Можешь называть меня Адвокат. Или как твой брат — Каин. И я не человек.

Впадать в истерику девушка не стала, покачала головой.

— Так не бывает. В мире есть только люди. Даже зелёные человечки, эти инопланетные гости — чушь и журналистские байки.

— О, да, ваша братия — весьма неприятная для знакомства категория. Итак, Женя, отложим философию. Чем быстрее ты поймёшь не головой, а сердцем, — длинный коготь коснулся до девичьего лба, тихо звякнули бубенчики. — Что я не человек, тем легче нам с тобой будет говорить.

— Говорить? О чём?

— О твоём здоровье и о твоём брате. Я бы предпочёл обратный порядок, но не получится.

— А что не так с моим здоровьем? — нахмурилась Женя, только сейчас осознав, что боли — не было. Всё было на месте, тело ныло, остатки синяков мешали нормально лежать, но при этом та выламывающая боль, которая её мучила, пропала. Совершенно! В никуда. Как же так?

— С ним всё так. С тобой не так. Но давай разбираться по порядку, чтобы к тому моменту, как твой брат вернётся домой, каждый из нас получил то, что нужно. Ты — обратно встала на ноги, ну а я получил ту информацию, которая меня интересует.

— Информация… о Кирилле?

— Да.

— Зачем?

— Нужно.

Женя задумалась, изучая Адвоката. Что-то в нём… было такое, что заставляло её верить ему на слово о его нечеловеческой природе. Что-то… едва уловимое, какой-то запах нечеловеческого мира, который ей был знаком.

— Ты пахнешь.

— Что? — изумился Каин.

— Ты пахнешь знакомо. Кирилл также пах, когда… когда потерял память.

— Кирилл терял память?! — вот теперь изумление было не лёгким, едва уловимым, а в голосе Адвоката было что-то более весомое и даже отчасти… злое?

— Да. На пятом курсе, — Женя села на кровати, даже не отметила это, привычно поправила под спиной подушку и взглянула на собеседника. — На пятом курсе была вся эта заварушка с его девушкой, которую он любил, её мужем будущим и ещё одним парнем. Славой. Тип мерзкий до безобразия, он, когда к нам пару раз приходил, я из кожи вон лезла, чтобы ему на глаза не попасться. Маме он тоже очень не нравился, но в нашей семье не принято запрещать кому-либо что-то делать или с кем-то видеться.

— Ты про то, что ходили слухи? А Кирилл с друзьями искали, кто их распускает?

— Да. Тогда Кирилл узнал лишнее, и Славка подстроил его падение.

— Так. Это слышал. Но про потерю памяти человек не сказал ни слова.

— Из памяти у него выпали те дни, что он провёл там, внизу, в катакомбах. Но более того, было кое-что ещё. Он забыл детство. Не всё. Но… — Женя помялась. — Несколько дней, определённых дней у него из памяти исчезли.

— Что за дни?

— Я не знаю точно. Я могу судить только по одному дню. Это было день рождение мамы, Кирилл с утра исчез, а вернулся с огромным букетом белых тюльпанов, которые нигде рядом у нас не растут. Сказал, что нашёл их в лесу. Но рядом, в ближайшем окружении — нет никакого леса, вообще. На все вопросы Кирилл отказался отвечать, просто улыбался. После этого он слёг с высокой температурой. Во сне он кого-то звал, говорил, что ему обязательно надо с кем-то встретиться. Таблетки не помогали. Мы не знали, что делать. А потом… — Женя замолчала. О том дне говорить было трудно. Потому что несколько раз казалось, что брат умрёт, что… ничего не поможет. — Мы вызвали скорую, но в те дни была эпидемия. Кириллу вкололи что-то жаропонижающее и оставили дома. Укол не помог. Он начал бредить. Мы уже не знали, что делать, мама плакала на кухне, папа пытался её успокоить, я сидела в своей комнате. За окном началась гроза. Ветер становился всё сильнее и сильнее, а потом в какой-то момент молния попала в берёзу, растущую у нас под окнами. Огромное дерево мгновенно и беззвучно завалилось и прямо на наши окна. Разбились стекла, мы бегали около окон, пытаясь их прикрыть, а в соседней комнате, там, где был Кирилл, что-то случилось. Когда мы прибежали в ту комнату, мы нашли лёд. Если ты мне не поверишь, то… я даже не удивлюсь. Мы никому никогда об этом не рассказывали. Кто бы нам поверил…