Меч и роза - Марша Кэнхем

– Но почему? Каждый человек вправе защищаться от насильников.

– Английские офицеры не насилуют замужних дам без серьезной причины, – мягко объяснила Дейрдре. – Если вы попытаетесь обвинить лейтенанта, власти пожелают узнать, в чем дело, и решат, что вы сами соблазнили его. Начнется расследование с бесконечными допросами. Не забывайте, что вы недавно принимали у себя мятежников. Кое-кто наверняка усомнится в вашей преданности монарху. И может случиться, что вас обвинят в измене. С другой стороны, к преступлению простой ирландки отнесутся спокойнее. Считается, что мы обязаны удовлетворять низменные потребности высших классов. Никто и не назовет случившееся насилием – все решат, что лейтенант просчитался.

– Но тебя обвинят в убийстве!

– Может быть, – согласилась Дейрдре. – Но я не стану ждать приговора. Как только я доставлю вас к леди Кэролайн, я спрячусь так, что им меня ни за что не найти.

Глаза Кэтрин стали огромными и круглыми.

– Ты последуешь за мятежниками? О, Дейрдре... не надо! Если лейтенант сказал правду и принц отступает...

– Я уйду с ними. Они спешат к границе. Шотландия – родина моего мужа, а значит, рано или поздно я поселюсь там.

– Но...

– Мистрис, не время спорить! Я уже приняла решение, вам меня не переубедить. Мое место рядом с мужем, пока мы оба живы.

Кэтрин ошеломленно воззрилась на нее. У нее путались мысли, но кое-что она поняла. Дейрдре решила взять на себя всю вину, выдержать допросы, обвинения, суд и наказание, но не выдать Кэтрин... но если она думала, что Кэтрин допустит такое, то глубоко ошибалась! Только Кэтрин Эшбрук охотно свалила бы вину на служанку, не задумываясь о том, как она пострадает, – лишь бы выкрутиться самой.

Кэтрин Эшбрук Камерон просто не могла предать близкого человека, нарушить клятву, данную мужу, и проявить слабость.

Пока Дейрдре расчесывала и заплетала ее волосы, Кэтрин застегнула теплый стеганый жилет. Как ни странно, она перестала дрожать, невыносимый холод страха и неуверенности улетучился.

– Лейтенант говорил, что армия мятежников отступила задолго до рассвета, – спокойно произнесла она. – По его словам, сейчас она уже в Манчестере, но мы можем догнать ее, если поскачем во весь опор.

Руки Дейрдре замерли.

– Вы сказали «мы», мистрис?

– Я считаю... – Кэтрин сглотнула – горло у нее все еще ныло, – после всего, что мы пережили вместе, тебе незачем называть меня «мистрис» и «миледи». Перед законом преступники равны. К тому же я так благодарна тебе, что считаю тебя скорее подругой, чем служанкой. Да, я сказала «мы». Мы уедем на север вместе, ты и я. Шотландия станет нашим домом. Мое место – рядом с мужем.

Ошеломленная Дейрдре широко раскрыла глаза, наблюдая, как Кэтрин исцарапанными руками сворачивает в узел влажную косу.

– Напрасно вы так поспешно принимаете решения, не посоветовавшись с леди Кэролайн... или хотя бы с мистером Демиеном...

– Маме в ближайшее время хватит и своих забот. А Демиен... – Кэтрин вздохнула. – Он якобит, Дейрдре, и давно, уже несколько месяцев, а то и лет. Надеюсь, он позаботится о безопасности своей семьи и о себе. Я ни за что не соглашусь причинить вред Демиену или Гарриет. И тебе, – тихо добавила она.

– Но, лейтенанта убила я. Я схватила кочергу, я ударила его...

– За это я перед тобой в неоплатном долгу. Более того – кажется, я вспорола ему вену, иначе из раны не вытекло бы столько крови. Ты прикончила лейтенанта, а я нанесла первый смертельный удар.

– Но... мистер Камерон... отправит вас обратно, вы же знаете. Я не уверена даже, что Алуин обрадуется мне.

Кэтрин заколола узел и нахлобучила на голову большую мужскую шляпу.

– Не будем об этом, Дейрдре. Мы только что совершили убийство – значит, выдержим и гнев двух шотландцев. – Она взяла Дейрдре за руку. – Мы обе отчаянно нуждаемся в защите, почему же ты думаешь, что они нам откажут? Сочтут, что в Дерби безопаснее, чем в Шотландии, рядом с ними?

– Нет, – ответил ей низкий мужской голос. – Но я назову вам тысячу убедительных причин, по которым вам так и не представится случая спросить их об этом.

Вскрикнув, Кэтрин и Дейрдре обернулись. В двери с мушкетом в руках стоял капрал Джеффри Питере, на лице которого не осталось и следа недавнего смущения и наивности.

Глава 11

Менее чем за двадцать четыре часа настроения в армии якобитов изменились самым коренным и плачевным образом. В Дерби, готовясь пройти маршем оставшиеся сто пятьдесят победных миль до Лондона, горцы выполняли повседневные дела воодушевленно и целеустремленно, ими нельзя было не восхищаться. Очутившись за сотни миль от дома, постоянно страдая от нехватки провизии и палаток, сталкиваясь с открытым презрением и враждебностью со стороны англичан, они продолжали петь, заглушая урчание пустых желудков, танцевали вокруг костров, согреваясь промозглыми зимними ночами, усердно чистили оружие и предвкушали сражение с армией Ганновера.

Вот почему, когда наконец был отдан приказ отступать, о нем узнали только вожди кланов и старшие офицеры. Солдат подняли задолго до рассвета и быстрым шагом повели в неизвестном направлении, определить которое до восхода солнца было невозможно. На все вопросы офицеры отвечали, что армия движется навстречу силам Уэйда или Камберленда.

Но едва зоркие горцы заметили ориентиры, мимо которых они прошли всего два дня назад, среди солдат прошел слух, что началось отступление. Поначалу к этому отнеслись с недоверием, потом возмущенно и, наконец, с горьким смирением. Простые воины не подозревали о том, какие сомнения и опасения терзали их вождей: до сих пор им сопутствовала удача, они и представить себе не могли, что придется повернуть обратно, почти достигнув цели. Вся армия сбавила шаг. Между воинами то и дело вспыхивали споры, впервые после перехода границы на вождей стали посматривать подозрительно и недоверчиво. Зачем они увели свои кланы так далеко от дома – только чтобы отступить, когда победа уже совсем рядом? А как же гордость и честь, если от привилегии сражаться под знаменем Стюарта можно так легко отказаться? Куда девались страсть и убежденность, обеспечившие им такой триумф в битве при Престонпансе, несмотря на то что противник имел огромный численный перевес? И кстати, где принц? Где человек, чьи отчаянные мольбы и непоколебимая вера помогли им победить врагов в Шотландии и убедили, что в Англии их ждет такой же успех?

Весь день принц Чарльз Эдвард Стюарт прятался от воинов. Делая вид, что его сердце разбито, он полностью отстранился от командования армией и твердил, что его лалпогубили те, кто предал его, желая унизить. По пути в Дерби он каждое утро вставал на рассвете и весь день шел пешком наравне с солдатами, страдая от непогоды, голода и усталости. Но первые двенадцать часов отступления он ехал в закрытом экипаже, безудержно рыдая и пытаясь отыскать утешение на дне бутылки виски. Его скорбь оказалась заразительной, горцы вскоре притихли. К ночи они помрачнели и впервые за весь поход не пели и плясали, а лежали у огня, кутаясь в пледы.