Крестоносец - Андрей Посняков

Дама Элеонора обмахивалась веером.

– Что, Лера, жарко? – ухмыльнулся Ратников, глядя на быстро шагавшего от ворот Макса. – Теперь уж в коротенькой юбочке не походишь и шортиками парней не смутишь – тут такого не носят, не принято как-то…

– Дядя Миша, я вас умоляю, – Лерка стрельнула глазками и лукаво улыбнулась. – Вы что… до сих пор мое летнее платье не оценили?

Ратников скосил глаза… потому и не оценил – не считал Лерку за возбуждающе-сексуальный объект, не мог себе это позволить, строго-настрого мысли свои контролировал… А если бы нет… Давно бы уже заметил, давно б заценил: и тонкое сукно, и забранный тонкой серебряной нитью ворот, сквозь который просвечивали голые плечи, и облегающий покрой, подчеркивающий изгибы бедер, грудь… Да уж – под таким платьем ничего не скроешь!

– А белья, между прочим, здесь тоже не носят, – громко расхохотавшись, добавила девушка. – И купаются – голыми.

Ратников лишь рукой махнул:

– Ла-а-адно!

– О чем это вы тут треплетесь? – подойдя, уселся на ступеньку Максик.

– О сексе – о чем же еще? – Дама Элеонора пожала плечами и окатила смутившегося мальчишку веселым взглядом. – Дядя Мише, видишь ли, платье мое не нравится – слишком, говорит, закрытое.

– Закрытое? Ну… не знаю… – Макс почему-то покраснел и быстро перевел разговор на другое. – С Эгбертом сегодня на торг ходили.

– Ну, ну? – нетерпеливо переспросил Михаил.

Подросток улыбнулся:

– Рижские купцы приехали! О том вам и хотел сказать.

– Приехали?! – дама Элеонора обрадованно всплеснула руками. – Ну, наконец-то!

Все же, красивое было на ней платье, обворожительно красивое с этакой небрежно подчеркнутой сексуальностью – небесно-голубое, с темно-синими и изумрудными вставками и тоненьким золоченым пояском. Граф Анри де Сен-Клер явно было рыцарем не из бедных… Кстати, он с раннего утра еще отправился прогуляться – тоже узнать про купцов и дороги. Что-то еще не вернулся…

– А мы как раз об Эгберте беседовали, Макс, – Михаил пригладил рукою волосы, растрепавшиеся порывом весеннего ветерка, пахнущего пряными травами, смолой и березовым соком. – Вот, хочу его к Лере определить. В хозяйство.

– Крепостным, что ли? – удивился Максим.

Лерка скривилась:

– Надо говорить – вилланом.

– Ах-ах-ах, какие мы теперь образованные! Ты с женихом-то своим как разговариваешь? По-немецки?

– По-французски, чучело! – фыркнула девчонка. – Я ж когда-то в гимназии с французским уклоном училась… Только все равно – у Анри говор свой, поначалу я вообще мало что понимала.

– Ну, конечно, – Ратников слабо кивнул. – Единый-то французский язык едва-едва к пятнадцатому веку сложится… да и потом в провинциях еще долго на диалектах говорить будут. А Эгберта мы не в крепостные – в мажордомы сплавим, это Лера над тобой так, прикалывается, как вы, молодежь, говорите.

Максим повеселел:

– Это другое дело! А то ведь Эгберт мне все-таки друг. Скучать по нему буду… и по тебе.

Подросток опустил голову – все ж таки, что ни говори, а нравилась ему Лерка, нравилась… еще там, раньше…

– Да, мажордомом – это хорошо.

– Ты хоть знаешь, что такое мажордом, чудо?

– Нет. Но, думаю, это значительно лучше, чем крепостной.

– Слушай… а где, кстати, Эгберт?

– Земляков на торгу встретил, зашли в корчму – поболтать. Наверное, не захочет он в мажордомы… Домой вернется. А может, с собой его взять?

– С собой? Ты сначала думай, а уж потом говори, Максюта. Где он будет жить? Что делать? А вдруг документы кто спросит?

Ратников покачал головой и тут же подумал о Марьюшке, Маше, любимой супружнице, которую не видел вот уже почти год… Как она там? Ну, вообще-то, с голоду не умрет – огород да охота, рыбалка – это все Маша умеет куда лучше наших, так называемых, «профессионалов». Черт… а вдруг… вдруг родит? Нет, не должна бы – месячные у нее были…

И Макс вдруг закручинился, поник головою, – и тоже, по такому же поводу, как вот, Ратников. Когда вот уже ясно было, что не сегодня-завтра домой, тогда и полезли в голову разные не очень-то веселые мысли, раньше-то просто некогда было грустить, не до того.

– Мама… Вот почти год уже, как… господи!!! – подросток вздохнул и, наверное, всхлипнул бы, если бы не сидевшая рядом Лерка.

А та вдруг ухмыльнулась и сплюнула:

– А вот меня там некому ждать! И дома у меня никакого не было… Сегодня у тетки, завтра – где придется… как бы так! Слава Богу, один человек в целом мире нашелся… которому я нужна!

И этот человек, которого – одного-единствен– ного! – и имела в виду сейчас юная дама Элеонора, вот как раз и появился!

Въехал на коне ворота, спешился, бросив поводья привратнику-слуге. Действительно, обаятельный парень… Миша прищурился… на Джонни Деппа чем-то похож… этак, слегонца.

Поклонившись Ратникову, сир Анри де Сен-Клер дружелюбно кивнул Максу и, взбежав на крыльцо, упал на одно колено:

– О, возлюбленная моя дама! Позор мне, позор – словно сиволапый мужик, оставил тебя скучать!

– Да я, в общем-то, и не скучала, милый!

Разговор шел на старонормандском… но о смысле его можно было легко догадаться и без перевода.

Влюбленные обнялись и тут же принялись целоваться с таким пылом, с такой недюжинной страстью, что бедолага Максик поспешно отвернулся и снова покраснел, хотя, уж казалось бы, куда больше? Нет, все ж таки он, несомненно, был немножко влюблен в Лерку… а может быть, даже и не немножко… и вот теперь от всей души завидовал графу Анри де Сен-Клеру. Еще б не завидовать, м-да-а-а…

– Сир! – оторвавшись наконец от чувственных губ возлюбленной, рыцарь поднялся на ноги и обратился к Ратникову. – Двое достойных всяческого уважения людей, которых я хорошо знаю и за которых готов поручиться собственной честью хотят встретиться с вами на Рижском дворе по весьма срочному и важному делу. – Граф вдруг улыбнулся. – И – очень приятному для вас, смею заверить!

– Дело? – нахмурился Михаил. – Что за дело? И что за люди?

– Завтра с утра они будут ждать вас на Рижском подворье. Один из них вас хорошо знает.

– Да кто же они?

– Я обещал никого не называть, – рыцарь развел руками. – Если хотите, мы с вами можем пойти туда вместе, сир.

– Благодарю вас, граф… Но, я полагаю, мы с моим оруженосцем вполне обойдемся и своими силами.

– Ну, как хотите, – пожав плечами, молодой граф снова повернулся к любимой. – Милая! В столь чудесный день будет хорошо прогуляться по лугу… по безлюдному лугу, с такой обворожительно мягкой травой, мягкими одуванчиками и сладким клевером.

– Так клевер вроде еще не распустился?

– И что с того? Твои уста, любимая, слаще всякого клевера!

С утра, в полном соответствии с переданной графом де Сен-Клером просьбой, Ратников, прихватив с собой Макса и Эгберта – для вящего антуража, негоже было знатному человеку шастать без экскорта, – и отправился на подворье рижских купцов.

Худого, с аскетичным лицом, священника – члена орденского капитула отца Гернольта – Михаил узнал сразу же, второй же – молодой рыжий монах – был незнаком. Оба сидели в корчме на подворье и пили пиво, сваренное бог весть по какому случаю.

Оставив своих спутников во дворе, Ратников подошел к столу и слегка поклонился:

– Это вы желали меня видеть, отец Гернольт?

– О, да.

Второй – рыжий – оказался переводчиком.

– Присаживайтесь к столу, герр… ммм… даже не знаю, как вас теперь и называть?

– Называйте – герр Михаил, – Ратников усмехнулся. – Не бойтесь здесь вот так, свободно.

– Ничуть, – священник развел руками. – Фюрст Александер разрешил построить в Плескау католический храм – я приехал именно по этому вопросу… ну и кое-что попутное. Рыцарь Иоганн фон Оффенбах шлет вам поклон и выкуп.

– Выкуп? – удивленно переспросил Миша. – Но ведь я ничего не требовал!

– Он знает, – тевтонец слегка улыбнулся. – Но считает, что должен. И просит не наносить бесчестье отказом.

Ратников только головой покачал – надо же: «не наносить бесчестье»!

Отец Гернольт, между тем, что-то негромко сказал рыжему, тот кивнул и, наклонившись, вытащил из-под стола небольшой мешочек и… меч в темно-голубых сафьяновых ножнах. Довольно длинный – где-то с метр, а то и чуть больше – с широким перекрестьем и золоченым навершием.

– Мастер Иоганн Зеен, Нюрнберг, – вытащив клинок, прочитал Михаил. – Доброе оружие!

– Владейте им, герр Микаэль! Это подарок от брата Иоганна… увы, он решил покинуть нас навсегда, отбыв в Палестину.

Встав, Ратников прицепил меч к поясу и поклонился:

– Что ж, спасибо славному рыцарю фон Оффенбаху! Ну – и вам, господа. За то, что доставили.

– Не забудьте мешок, – прищурившись, напомнил отец Гернольт. – В нем полсотни золотых монет, недавно чеканенных бранденбургским фюрстом Иоганном, тезкой и родственником нашего дорогого фон Оффенбаха. Желаете взглянуть?

– Ну, что вы!