Случайный билет в детство - Владислав Стрелков

У Переходникова сначала вытягивается лицо:

— Какую гордость? — а потом доходит и он начинает хихикать. Просто здорово!

— Ильяс, ты как?! — крикнул я.

— Нормально, — кричит в ответ, — сижу, на пейзаж любуюсь и вас жду.

Этот сам шутить начал. Ладно, ребятишки, вот спустимся к лагерю, я тоже пошучу.

— О стену опирайся, — говорю все ещё хихикающему Женьке, — как спускаться начнёшь, отталкивайся слегка от неё.

И уже Расулову:

— Ильяс, принимай.

— Готов, — донеслось снизу.

Переходников старался спускался медленно. Осталось всего два метра, как вдруг он съехал так быстро, что проскользнул мимо рук Ильяса. Женька плюхнулся на камни задом, вскрикнул, хватаясь за обожжённые места, и поехал по осыпи вниз. Расулов схватил его за воротник, второй рукой за веревку. Я тут же натянул ее, прижимаясь к скале. Вниз покатились камни…

— Перевернись, — шипел внизу Ильяс, — на ноги встань…

Я не видел всего, но представлял — на уклоне, да еще каменном крошеве, не то, что просто стоять, ходить трудно.

— Наверх давайте, — крикнул я, когда им удалось твердо встать на ноги. — Ждите меня там. Я сам спущусь.

Помогая друг другу, Ильяс и Женька, полезли вверх. Я дождался, когда они до бревен доберутся и, обмотавшись, спустился вниз сам. М-да, этот щебень, да на дорогу бы…

— Серега! — кинулись навстречу мне все трое, как только я поднялся.

— Но-но, охолонь! Ценители прекрасного, мля.

Ребята переглянулись и опустили головы.

— Серег… — начал Ильяс.

— Это… — глухо буркнул Переходников.

— Никому… — продолжил Савин.

— Ничего не скажем, — закончил я, усмехнувшись. — Это и так понятно.

— Спасибо тебе, — почти одновременно сказали они, — что вытащил нас.

— Да ладно, — махнул я рукой, — проехали.

И замер.

— Твою …! — выругался я.

«— Ага, особенно как на Лысый Горшок забрались, и сидели там, пока Серёга не придумал, как спуститься» — это Расулов сказал, тогда, на пикнике. Я как раз про белые пятна в своей голове подумал, потом на розыгрыш пенял. А теперь все сбылось. Что это означает? Все предопределено? А может, я выполняю заложенную программу, полученную с монитора моего бука? Нет, бред, не может быть, просто совпадение. Тогда почему про первый день, то есть про стычку с Громилой мне никто не говорил тогда? Получается я сам, неосознанно повторяю тот путь, который был возможен в той жизни, одна из утраченных в прошлом вероятностей?

Что ж, мечты мои, практически сбылись — в горы походом пошли, на вершину я забрался и орал там от избытка чувств, теперь осталось в водопаде искупнуться и на звезды ночью поглазеть. Вот только в ледяную воду в незакаленном теле, как-то не хочется.

Б-р-р-р! — даже передернуло всего.

— Ты чего? — это на меня друзья непонимающе таращатся.

— Ничего, — буркнул, — мы уже полтора часа тут валандаемся, в лагере нас наверно хватились уже. Идите к бревнам и стаскивайте их к той тропе, где мы в первый раз отдыхали. А я пока веревку сниму.

Направился к вершине. «Надо же, как вышло, — думая я, поднимаясь, — сидели на Лысом Горшке, точней на выступе, а я их вытащил. Напророчил генерал Расулов, мля. Кстати, обрадовать что-ль Ильяса? Сказать ему — генералом станешь… Нет, не стоит. Лучше оставить будущую историю в покое, а то вон какие фортеля выкидывает — не знаешь, что дальше случится? Бабочкин эффект, мать его…».

На полпути к вершине обернулся и обнаружил, что Савин, Расулов и Переходников за мной тащатся.

— Вы чего?

— Серег, мы лучше с тобой, — чуть ли не хором ответили пацаны.

Махнул на них, и дальше полез. Поднялся, развязал узел, выбрал веревку, смотал в бухту и сунул Савину, вот пусть хозяин и таскает её. Затем мы спустились, и бревна к тропе носили. Хотя они они не такие и тяжелые оказались, но до тропы по откосу лучше все же было тащить по двое.

От лагеря слышался смех и музыка. А ещё ветерком пахнуло так вкусно, что наши животы сразу урчанием откликнулись. Веселятся там, а мы тут корячимся, бревна таскаем…

Кстати, хватит ли их? Ведь народу-то много и костер не один будет… «Хомячить, так хомячить» — решил я. Кто знает, сколько другие дров принесут? И мы вернулись к остаткам. Пока с Ильясом тащил очередную часть ствола, Олег и Женька несколько раз сбегали за сучьями. Уселись отдохнуть.

— Это все вниз? — спросил Расулов.

М-да, нас четверо, по бревну на брата, сразу забрать все не выйдет, а подниматься потом снова что-то нет никакого желания. Эти бы спустить. Приготовить еду хватит, а ночью все в палатках спать будут, не замерзнем.

— Спускаем только то, что отрубили, — решил я, — а, понадобится ещё, то пусть другие сюда лезут.

— Верно.

Развернув комлем к откосу, толкнули первое бревнышко. Оно съехало пару метров и ткнулось в корневище толстой ели. Следующее полностью повторило путь первого.

— Этак мы долго их спускать будем, — проронил Ильяс.

— Может, веревкой обвязать? — подал голос Переходников.

— И что это даст? Только меж стволов запутаемся.

— И что теперь, каждый раз их вот так толкать?

До лагеря метров сто по уклону, и весь путь через ельник лежит. Это дикий лес, не лесопосадки, где деревья вряд растут, а тропка, по которой мы сюда лезли, даже слишком извилистая.

— Его бы вовремя поворачивать… — сказал Савин.

— Поворачивать, говоришь? — Я задумался. — А если действительно рулить?

Я вогнал топор в торец бревна.

— Вот и руль. Толкаем, сами держимся и едем.

— Я первый, — кричит Савин и подталкивает обрубок ели мимо корней.

— Ех-ху! — орет он от восторга.

— Ой-ё-ё! — вторю я, съезжая следом.

Теперь все ели мы удачно обруливаем. Уклон достаточный, под деревьями травы нет, голый грунт без камней, едем не быстро, чуть тормозят не до конца обрубленные сучки. Этакий летний слалом на дровах, а вместо лыж — кеды, только носки вверх задирай.

Впереди кто-то удивленно воскликнул. Проехали мимо поднимавшихся в гору ребят. Это оказались Ульский, Раевская, Кигаев. Засмотревшись на них, Савин не замечает ветки поперек пути и, врезавшись в нее, скатывается в сторону, а бревно доехало до следующего дерева, зацепилось за корни.

— Ёп… — втюхиваюсь в ту же ветку я. Тормозить-то нечем. Моё бревно присоединилось к Савинскому. Только я убрался в сторону, под веткой пролетело ещё одно, а Ильяс, ехавший следом, приложился об ствол, матюкнувшись при этом. Переходников был более удачлив. Он вовремя своё бревно в сторону повернул.

— Их там с дровами ждут, — хмыкает Ульский, — а они тут на них катаются.

— Нас за вами послали, — говорит Лариса, — вы чего так долго?

— Сначала подходящее дерево искали, потом валили, затем рубили, а теперь, чтобы не тащить, скатываем и сами едем.

— Ясно.

— Поехали, — говорю, — есть охота.

Бревна все же тащить пришлось, за двадцать метров до лагеря уклон более пологим стал, да и ивовые кусты обходить пришлось. Бросили эти дрова в общую кучу и осмотрелись.

На поляне почти ровно стояли две больших палатки, три поменьше. Это для всех ребят. Чуть дальше пять маленьких, в них взрослые обосновались. Сами ребята занимались кто чем — в бадминтон играли, в карты, тайком от взрослых. Самая большая компания в волейбол играла, одна команда на одном берегу, вторая на другом. Весело! Даже если мяч высоко пролетит, не беда, все равно обратно с горы скатится. Вот только если в реку попадет, так лови его в быстрине, но именно это было более интересным.

— Что так долго, — спросил меня Григорьев, внезапно вышедший из-за палаток.

Я рассказал то же самое, что и встреченным на пол горы ребятам. Так же упомянул, что там ещё дрова остались, но только за ними пусть другие в гору лезут.

— Хорошо, — кивнул Витя, — идите ешьте, вам кашу оставили.

А сам к палаткам отправился, где все взрослые вокруг расстеленного покрывала сидели, держа железные кружки. Чайника или котелка рядом не стоит, ясно, что вино пьют, только вид делают — чаепитие у них, даже на кружки для вида дуют, конспираторы, блин.

Мы уселись на камни и из котелка кашу принялись есть.

— Ишь, ты, — мотнул головой в сторону взрослых Савин, — типа чаек пьют.

Расулов и Переходников только кивнули.

— Ничего, у нас тоже имеется.

— Что имеется? — повернулись мы к Олегу.

Тот осмотрелся (нет ли кого поблизости) и прошептал:

— У меня коньяк есть. В рюкзаке, в свитере бутылка завернута.

— Ого! Откуда?

— Где взял?

— Дома, где же ещё? Не в магазине же.

— Ну, ты даешь! — качаю головой я. — Совсем страх потерял! Батя тебя точно убьет.

— С кем поведешься, — парирует Олег, — а отец и не знает про этот коньяк. Недавно юбилей у отца был. Много гостей пришло. Таких вот бутылок на столе стояло достаточно, и у дивана с десяток. Когда танцевать стали, видно задели их, вот одна под диван и закатилась. Отец думал — выпили все, вот и не хватился. Пустые бутылки поутру считал и ворчал. А я, за теннисным шариком полез, вижу — бутылка. Спрятал, так, на всякий случай. Вот и пригодится сегодня!