Новая женщина в кинематографе переходных исторических периодов - Светлана Александровна Смагина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фильм начинается со сцены, в которой мужики удивленно смотрят в даль, где из-за горизонта появляется трактор. Похожая сцена есть и у А. Довженко в «Земле», где деревенские жители столпились в ожидании трактора, который пригнали из города Василь (Семен Свашенко) и его товарищи. Причем машина в «Земле» не становится только по факту своего прибытия во главе нового типа хозяйствования, она проходит своеобразную инициацию — мужики практически заправляют ее своими жизненными соками. Бездушная машина символически принимает частицу самого человека. А человек, в данном случае перепахавший кулацкие межи Василь, принимает смерть от рук кулаков, принося собственную жизнь в жертву коллективизации всей страны. В картине же Дзигана и Шрейбера за рулем трактора оказывается женщина — Машка, которая радостно поет песню: «Меня, Машку, меня, женщину печальную, безответную... В страду горячую на тебе, „Зеленях“, меня мать родила. — Здесь Дзиган дает „планетарный“ ракурс земли, по горизонту которой на тракторе разъезжает эта радостно поющая женщина. — До двадцати годов жилы на „Зеленях“ вытягивала на довольство чужое. В мятель. [Так написано в титрах. — Примеч. С. С.] В стужу лютую. Замуж пошла за мужика, только силой богатого.» Любопытный момент: если у Довженко появление трактора в фильме означало смену мироустройства, то здесь тракторы как сельскохозяйственная техника уже присутствуют — в деревне есть тракторный техникум, где готовят будущих специалистов, есть обучающая литература и даже женщина-тракторист. Советская власть в фильме на равных условиях существует со старорежимным укладом, и единственное, что может помочь ей занять лидирующее положение, выдавить кулаков с территории, — это глобальная переориентация роли женщины в обществе, на которую возлагается обязанность по превращению разрушительного революционного порыва в созидательную силу. По большому счету это фильм о становлении новой женственности как двигателя прогресса, которая, в сущности, приравнивается к трактору, который надо заслужить, получить, изучить и обуздать. Такой представляется трактористка Анька, которую ретроградные родственники упрекают в идейности. Мать: «Ты пошла против воли отца и матери. Свернула нас с жизни крестьянской». Отец: «Спокон веков мы жили природой извечной. И рождаются, умирают люди, а природа непоколебимо благоухает для человека. И плоды и довольство за труд дает природа. Жизнь женская спокон веков в хозяйстве, материнстве. А машина женщину губит, уничтожает. Уйди, Анька, из эпохи своей колхозной». Если сначала отцовские слова с экрана звучат на фоне абсолютно довженковских кадров с яблоками и пшеничными полями, то постепенно они вступают в диссонанс с горькой правдой, которая противоречит декларируемой идиллии: это и мужик, пашущий вместо лошади землю, а затем умирающий от бессилия, и баба в нищей хате, раздираемая ором голодных детей. Анька, нашедшая в себе силы восстать против патриархального уклада, получает в управление не только трактор, но и собственное тело — теперь не мужчина ей диктует, как жить следует, а она назначает приглянувшемуся ей парню свидание: «Приходи, Мишка. В праздник. В лес. Ждать буду.» Именно усилие по преодолению традиций старого мира дает женщине право руководить собственной судьбой. Поэтому первая попытка управлять взятым без спросу трактором у Машки заканчивается неудачей — и трактор чуть не разбила, и трактористку Аньку покалечила. «Не подкулачница я. По своим способностям трактор увела. Учиться хочу», — оправдывается она перед председателем. Свой шанс она получает, и начинается череда препятствий, преодолев которые, женщина может пройти инициацию и заявить о себе в новом качестве. Машкина одержимость трактором вызывает протест у кулаков: до советской власти деревня традиционно «удобрялась трудом батраков», теперь же «колхозная наука, тракторы и коллективный труд» не только разрушают основы кулацкого довольства, но и уничтожают патриархальный уклад на корню, повышая значение женщины в социуме. Мужской мир единодушно восстает против феминизации Машки: супруг считает увлечение жены разрушительным для семейного очага. С упреком: «Знай свое дело бабское — хозяйство да роды!..» — он бросает учебник, который она украла в гараже, в топку, а затем и вовсе крушит все в хате, заливая и гася огонь в печи (семейный очаг). Не воспринимает Машку серьезно и инженер, который диагностирует у нее «отсутствие мышления в законах машинных конструкций и инженерии...» и прогоняет как неспособную.
Формирование нового сознания травматично не только для мужчин, но и для самих женщин, которые колотят Машку у колодца за то, что она своим недостойным поведением («здорово крутишь задом по автомобилям!..») «жизнь женскую уничтожает». Несмотря на все это, героиня находит в себе силы доказать, что имеет полное право управлять трактором. Устроившись в тракторную бригаду поварихой, она, пользуясь близостью к машине, досконально изучает механизм и, когда мужчины оказываются не в состоянии починить остановившийся трактор, с легкостью устраняет поломку, делом доказывая, что может строить социализм наравне с мужчиной. Изменяясь сама, она невольно провоцирует перелом в коллективном сознании у женского окружения, они словно откликаются на Машкины обвинения: «Друг на друга, зверюги задастые. Нет того, чтобы вместе за, против нищеты!..» — кооперируются в вопросе воспитания детей, организуя общественные ясли. И апофеозом Машкиной трансформации становится экзамен в гараже, где героиня не только знаниями доказывает свое право управлять трактором, но и проявляет чудеса нравственной выдержки и принципиального упорства, когда оказывается жертвой жестокого розыгрыша экзаменатора. В фильме этот кульминационный момент появления женщины как «нового человека» решается в традициях довженковской «Земли», когда со сценами похорон Василя параллельно дается эпизод родов. В данном случае рожает председательница, в ожидании медицинской помощи медленно оползая по стене в кабинете, увешанном революционными плакатами. Так, под крик роженицы в гараже на глазах у изумленного мужского коллектива Машка на ладони несет экзаменатору, как оказалось, раскаленный болт. «На, возьми», — говорит она ошарашенному инженеру. Рождение «нового человека» состоялось дважды — буквально, на акушерском столе, и на символическом уровне, в гараже, в пространстве мужского.
Лишь с появлением в обществе «новой женщины» как активного гражданина, выкованного огнем через боль и преодоление, возможна око нчательная победа над старым типом хозяйствования. Как у Довженко кулак хотел зарубить лошадь
