Иди и не греши. Сборник (СИ) - Винниченко Игорь Александрович

— Не лги мне, Паша! — заявил он.

— И в мыслях не держу, — сказал я. — Это было чисто любовное свидание.

Он заморгал.

— И ты… Спал с нею, да?

— Нет, — сказал я. — Слава Богу, до этого не дошло.

Он перевел дыхание и облизнулся.

— Ты что, влюбился в нее?

— Она в меня, — сказал я. — А может, и не влюбилась. Может, для того и пришла, чтобы потом закинуть эту историю вам, чтобы вы меня начали в чем-то подозревать.

— Точно, — прохрипел он. — Вот стерва!..

— Протестую, — возразил я. — Она показалась мне очень милой женщиной.

— А мне сегодня в администрации так сладко пела, — пробормотал Максим Иванович. — Мы с Павлом Николаевичем решили… Ведь не решили, да?

— Не решили, — подтвердил я. — А вам, Максим Иванович, надо доверять людям.

Теперь его подозрения развеялись, и я мог использовать всю выгоду своего положения.

— Пусть эта история будет вам уроком, — сказал я. — Я не нуждаюсь более в вашей помощи, справлюсь сам. В конце концов, это мой юбилей. До свидания, Максим Иванович, и имейте в виду, что в ближайшее время я буду занят. Управляйтесь как нибудь без меня!..

Я гордо направился к двери, и он меня жалобно окликнул:

— Паша!.. Погоди!.. Пробил я твою смету, будь она неладна. Раскручивай теперь свою передачу!..

В конце концов, это было именно то, ради чего я приходил.

12

По крайней мере я уже мог не терзать себя догадками о том, ради чего приходила ко мне Марина Щелканова. Конечно, в этом был элемент любопытства, даже слабая надежда на возможность легкого романа, но главным было желание поссорить меня с генеральным директором. Она не оставляла мысли овладеть областным телевидением. Это была ее идея-фикс, потому что она ушла от нас проигравшей. Ей уже удалось создать в городе три независимые телекомпании, которые занимались тем, что прокручивали краденые фильмы и программы, но они так и остались локальным телевидением, и с приходом авторского права должны будут погибнуть.

И тем не менее такое прояснение ситуации вовсе не возмутило меня, а заставило еще раз посмеяться над удивительным талантом Марины Антоновны в сфере интриг и подсадок. Она оставалась самой собой.

Как я и ожидал, без накладок в тот вечер не обошлось. Примадонна не пришла на репетицию, зато прислала Свету и с нею композитора и исполнителя Витю Маслакова, небритого и длинноволосого субъекта, который походил на пажа точно также, как я на звезду рок-эстрады. Отсутствие Марины Света объяснила головной болью и депрессивным настроением.

— Если она не хочет сниматься, — сказал я раздраженно, — то пусть так и скажет!.. Мы не будем на нее надеяться.

— Павел Николаевич, — вздохнула Света. — У нас лежат приглашения на гастроли из Голландии и Швеции, а она им отказывает — представляете? Но ведь вам она не отказала!..

— Я тронут, — признался я.

— Мы будем работать или нет? — пробурчал нервничающий композитор.

— Работайте, — сказал я Валере. — Я схожу, позвоню больной.

Конечно, от звезды ее масштаба следовало ожидать и капризов, и депрессивного состояния, но я по наивности решил, что наши отношения уже налажены, и надеялся на положительную реакцию. Теперь я понял, что ошибся, и мне приходилось снова нырять в особые отношения.

Она взяла трубку после пяти-шести гудков.

— Слушаю, — пробормотала она недовольно.

Судя по ее тону, диагноз Светы подтверждался.

— Привет, Маша, — сказал я. — Как твоя голова?

— О, — восхитилась она. — Какая забота!..

— Я чем-то прогневал ваше величество? — спросил я.

— Когда меня приглашают даже в ресторан, — сказала она, — за мной присылают «Роллс-ройс». А твой ассистентишка предложил нам добираться своими средствами!.. Могла ли я после этого приехать?

— Не могла, — согласился я. — Но у нас на студии нет «Роллса». Может сойдет директорский «Мерседес»?

Она только хмыкнула.

— Ладно, не злись, — сказала она. — Просто я не в настроении. Ругалась с мамой относительно Миши. Она не хочет отдавать его в пансион.

— Света принесет тебе сценарий, — сказал я. — Тебе понравится. Очень тонкая пародия…

— Вы даже не спросили, что я буду петь!

— Когда ты войдешь в роль, ты сама это определишь.

— У меня нет ничего королевского.

— И не надо. Если средневековая королева запоет о несчастной любви городской девчонки, в этом будет нужная степень отстранения.

— Интересно, — усмехнулась она.

— Конечно, — подтвердил я. — Ты сделаешь это с блеском, я уверен.

— Ладно, — вздохнула она. — Завтра вы не работаете? Значит, будем договариваться на понедельник. Чао, бэби!..

— Привет, — сказал я.

Я вернулся в репетиционный зал, где Валера со Светой и Виктором читали текст. Вместо королевы текст произносила монтажница Оля Долгополова, у которой была вечерняя смена, но заболел режиссер. Теперь она увлеченно играла, хотя и не могла сдержать свои смешки.

Виктору текст нравился, что он доказывал своим жизнерадостным смехом, тогда как Света то и дело морщилась.

— Это не слишком напыщенно? — волновалась она. — По-моему, я выгляжу форменной дурой.

— Ты выглядишь так, как надо, — уверял ее я. — И чем больше глупости ты в этом проявишь, тем больший успех тебя ждет.

— Да? — не поверила она, решив, что я ее разыгрываю.

— Конечно, — подтвердил Виктор. — Это же классный стеб!..

Мы повозились часов до восьми и открыли, что Света вполне вписывается в свой типаж, тогда как Виктор еще не определился, кого ему играть. Роль писалась на инфантильного Владика, тогда как Виктор с его грубой мужественностью произносил высокопарные слова с неуместной иронией. Какой-то образ в нем рождался, но еще не родился. Валера разговаривал с ними коротко, но очень точно, и они, после первых минут противления, приняли его, а в конце даже поверили ему. Я подумал, что сам я в его годы вовсе не был столь авторитетным.

Домой я вернулся поздно вечером и некоторое время ждал, что кто-нибудь ко мне заглянет. Заглядывать было некому, но предыдущая ночь настраивала меня на лирический лад. Даже когда я принялся читать молитвы на сон грядущий, ожидание приключения не оставляло меня, и я был весьма далек от молитвенного состояния.

Хотя следующий день выдался субботой, я предпочел отправиться на работу, потому что никаких богоугодных, дел на субботу у меня запланировано не было, а посвящать день безделью не хотелось. На студии этот день тоже был лишь относительно выходным, работала редакция новостей, работала редакция политической информации, работала и «ТВ — шоу». В этот день, освобожденный от множества бюрократических забот, я мог посвятить себя творчеству, что и делал каждый раз с неизменной охотой.

В павильоне шли досъемки «Детектива», снимались детали и подводки для монтажного сцепления уже отснятых эпизодов. У них был эпизод и для меня, Великого Магистра Детектива, и я охотно сыграл необходимую сценку, тем более, что аналогичного характера сцены, где в трудную минуту расследования появлялся «сам» П. Н. Жемчужников, стали у нас уже традиционными.

С полудня в репетиционном зале Валера Хабаров работал с девчонками из группы с неприличным названием. Такое острое столкновение смиренного благочестия и эпатажной распущенности не могло не быть любопытным, и я постарался не упустить этого зрелища. Поначалу девчонки были неуправляемы, капризничали, много раз переспрашивали, язвили и задирались, но Валера был холоден. Сочиненный им текст, который я прочитал буквально за пять минут до репетиции, не был откровением, но вполне соответствовал духу передачи. Это было развитие классической темы «Барышня и хулиган» с той лишь разницей, что речь шла о хулиганках. Некая барышня так благоприятно повлияла на компанию хулиганок, что те принялись хулиганить в высшей степени воспитанно. После некоторого обязательного периода необходимой суматохи они наконец распределили роли и принялись выстраивать представление. Малышка, возглавлявшая гоп-компанию, как и следовало ожидать, оказалась самой одаренной исполнительницей, и вскоре она стала первой помощницей режиссера. Покрикивала на подруг, обсуждала с ним распределение ролей, давала свои советы. Время от времени они спорили и шли ко мне, чтобы я их примирил своим решением. Когда репетиция подошла к концу, ко мне обратилась малышка, которую звали Марго, хотя, как она сама призналась, подлинное ее имя было Лидия, и спросила тихо: