Присяга Российской империи - Александр Прозоров

— Сегодня до двенадцати Чупаре нужно сообщить данные пилотов и переслать электронной почтой их фотографии. Он подготовит и до вечера перешлет загранпаспорта и документы на судно. После гибели самолета пилоты смогут выдать себя за потерпевших крушение яхтсменов. Они подадут сигнал бедствие, и их вполне легально спасут.

— В центре Тихого океана? — приподнял брови Полударин.

— Есть другие предложения? — развел руки Илья.

— Ладно, делать все равно нечего, — потер лоб полковник, поднялся, прошелся по сверкающему мастикой паркету кабинета. — При таком раскладе цель придется уничтожать любой ценой… А подобрал для задания хороший экипаж. Слетанный. Во время последних учений отработали пуски по территории США на «отлично». Считаю, что на них можно положиться. Скоро офицерская развозка привезет летный состав и ты сможешь с ними побеседовать.

— Отлично. А сейчас мне можно где-нибудь наскоро умыться и сбрить свою щетину?

— У меня в комнате отдыха раковина есть. Не торопись, у тебя еще полчаса в запасе.

Выбранный командиром полка экипаж Илье понравился сразу. Как они вошли в кабинет и вытянулись по стойке смирно, сразу стало видно, что офицеры еще «не сгорели». Не сломались под кучей напастей, что обеспечивает родина своим защитникам по поводу и без повода, не махнули на службу рукой, выполняя только то, без чего не обойтись; не решили, что все загублено, пропито, сломано и барахтаться смысла нет — потому, как все едино страна вот-вот умрет, и придут толпы варваров растаскивать останки былого могущества… Такие люди видны сразу — по потухшим глазам, отвислым щекам, плечам опущенным, выпирающему животу. Как-то так получается, что перестав радеть за службу, офицер и на себя внимания перестает обращать. Один, пусть и толстяк, в строю живот так втянет, что грудь колесом, а другой поверх ремня вывесит — чего ради стараться? За живот выговоров не объявляют.

Не то, чтобы сломавшиеся офицеры ни на что не годились. Обязанности они свои выполняли исправно. Их и в наряд, и в караул можно без опаски ставить. При складах или канцелярии оставлять… Но вот на бросок под пулями такие воины уже не решались, а бойцов за собой вести не могли. Потому, как страшно заразная это штука — безразличие.

Пилоты же в коротком строю старались вовсю — плечи развернуты, подбородки подняты. Да еще и щеки с мороза румяные, как у добрых молодцев из русских сказок. Подполковнику и стоящему рядом с ним капитану было лет по сорок, и они чем-то неуловимо походили друг на друга, как двоюродные братья. Разве только капитан похудощавее выглядел, и кожа казалась серее. Сорок лет — значит, подготовка еще советская, полетать успели. А вот второй капитан, лет тридцати, от неба наверняка был отлучен вскоре после училища. Правда, глаза его горели озорно, азартно. Предчувствовал что-то интересное? Последний летчик, с погонами старшего лейтенанта — смуглый, с длинным носом, походил на грузина. А может, им и был — мало ли грузин живет в России? Этот испытывал неуверенность, хорошего от вызова к начальству не ждал.

— Товарищ полковник, экипаж по вашему приказанию прибыл!

— Вольно, Александр Евгеньевич, — Полударин шагнул навстречу, протянул руку.

— Экипаж, вольно, — точно по уставу продублировал приказ подполковник и ответил на рукопожатие.

— А вызвал я вас товарищи офицеры, чтобы поставить конкретную боевую задачу… — командир полка оглянулся на Илью и продолжил. — Все вы знаете, что в техническо-эксплуатационной части сейчас срочно дооборудуется один из «ТУ-160» с целью увеличения дальности полета. Должен вам сообщить, что это только половина правды. На самом деле эта машина должна выполнить важное боевое задание, с которого она уже не вернется. Возможно, экипаж не вернется тоже. Суть задания я вам сообщить не имею права. Могу сказать только то, что оно крайне важно для безопасности нашей страны. Учитывая, что высокий риск задания, а так же некоторую его… специфичность, я хочу задать вопрос: готовы ли вы товарищи офицеры, выполнить приказ? Неволить никого не могу, не имею права. Мне нужны только добровольцы.

В кабинете повисла тишина. Подполковник повернул голову к своему «брату» и тот тут же дернул плечом:

— Что ты на меня смотришь? Мне терять нечего. Это у тебя жена и дети.

— Скажите, товарищ полковник, а тем, кто выживет, звездочку дадут? — поинтересовался молодой капитан.

— Сюда или сюда? — показал Илья сперва себе на погон, а потом на грудь.

— А две можно?

— Почетную грамоту обещаю точно, — кивнул Полударин.

— А отпуск летом?

— Если вы намерены лететь, капитан, — не удержался Ралусин, — просите лучше зиму. Лета вам больше не захочется.

— Хорошая перспектива, — встрепенулся капитан. — Тогда я точно согласен. А ты, Алим, как, останешься? Помянешь потом про нас за кружкой чая, похвастаешься службой в героическом экипаже.

— Я что, не человек?! — возмутился тот. — Я тоже полечу!

— Вы уверены, лейтенант Гузафаров? — почему-то именно его переспросил подполковник.

— Так точно, командир! Я без вас не останусь!

— Товарищ полковник, — повернувшись к Полударину, официально доложил командир ракетоносца, — экипаж готов к выполнению приказа в полном составе.

— Отлично, Александр Евгеньевич, — кивнул командир полка и опять оглянулся на Ралусина: — Что теперь?

— В штабе есть гражданская одежда? — подошел к столу Илья. — Нам нужно сфотографировать всех членов экипажа на загранпаспорта. Прошу так же всех записать свои паспортные данные, чтобы заучивать ложные сведения не пришлось. На вопросы о цели полета я отвечу в воздухе.

— А вы что, товарищ майор, собираетесь лететь с нами? — удивился командир экипажа.

— Разумеется, — кивнул Илья. — Не могу же я отправить людей на смерть, а сам остаться на земле?

— Умеете вы настроение повысить, товарищ майор! — саркастически отметил молодой капитан.

— Ну, вас-то я могу порадовать, — улыбнулся в ответ Ралусин. — Захватите с собой плавки, пригодятся.

— Акул на живца ловить собираетесь? — моментально отреагировал офицер. — Или крокодилов?

— Узнаете завтра в воздухе, — пресек препирательства командир полка. — Никто не передумал? Тогда берите бумагу и записывайте свои данные.

База дальней авиации 1 ТБАП, г. Энгельс, 26 декабря 1999 года 21:00

В свете двух прожекторов остроносый белоснежный «ТУ-160», замерший на заиндевевшей бетонке перед ангаром выглядел бледным альбиносом. Хоть и не много места занимают на крыльях и хвостовом оперении алые звезды, но их отсутствие резало своей непривычностью. Словно человеческое лицо, на котором вместо глаз розовеет молодая детская кожа.

— Боже мой, во что я ввязался, — покачал головой Горин, скидывая на землю рюкзак, и холодный зимний ветер тут же намел возле брезентового шарика небольшой сугроб.

— Александр Лукич, а плита на нем исправна? — поинтересовался Кимицко у спускающегося по трапу из кабины техника.

— Все у тебя одно на уме, Руслан, — покачал головой тот, поднимая меховой воротник ватника. — Лучше бы про двигатели спросил.

— А что с двигателями?

— В порядке все с двигателями.

— А плита?

— Исправна плита, баламут.

— Ну, тогда не пропадем… — штурман-оператор первым полез в кабину, перехватив оба полиэтиленовых мешка с продуктами в одну руку. Следом двинулся командир ракетоносца, за ним остальные летчики.

Илья пока остался на промороженном суровой русской зимой бетоне. И хотя между ног струились потоки мелкого снега, заметающегося за ботинки, проскакивающие под штанины брюк, в лицо била холодная ледяная крупка, ощущать под ногами твердую, надежную землю казалось сейчас невероятным счастьем. Ралусин попытался представить себе, что в десяти тысячах километрах южнее сейчас плещутся теплые волны, палит обжигающее солнце, порхают летучие рыбы — и не смог. Здесь, в глубокой ночи, среди высоких сугробов это казалось чем-то вроде сказки про марсианские каналы.

Бывший пограничник почувствовал, как ноги начинают затягиваться предательским онемением, тут же запрыгал на одном месте, похлопал одним ботинком о другой.

Экипаж начал выбираться обратно на взлетку. Ралусин, помахивая для согрева руками, направился к ним.

— Товарищи офицеры! Штормовки, джинсы гражданские рубашки с собой взяли?

— Товарищ майор, товарищ майор, — замахал руками молодой капитан. — Я плавки-то взял, а ласты забыл. Что теперь будет?

— Эх вы, — покачал головой Илья. — Ну что же так? Придется теперь вам руками грести. Там немного, тысяч пять, не больше.

— Метров? — осторожно уточнил летчик.

— Там узнаете, — пообещал Ралусин и полез в карман за документами. Вынув тонкую пачку загранпаспортов, начал открывать на странице с фотографией: — Алим Гузафаров… получите, старший лейтенант. Константин Лукашин… Это вам. Александр Горин… Вот, возьмите. И, наконец… Руслан Кимицко.