Имажинали (сборник) (ЛП) - Таннер Рашель

Ей, Нэйели, удалось сделать то, что не выходило ни у кого из ее расы. Ей удалось отделиться от своего тела, достичь Истока, объединиться с ним, а затем вернуться изменившейся — и вполне живой. Она долго готовилась к эксперименту, убежденная, что такое путешествие осуществимо, во что ни мгновения не верил никто в ее касте Певиц. Однако после долгих медитаций на дне ее облака-океана и гармонической настройки голоса переход все же состоялся. Она быстро разобралась с разделением частиц на два типа: женские и мужские. По крайней мере, она их так назвала — для простоты. На ее песню, независимо от характера напева, отзывались исключительно мужские частицы, но с особенной силой — на песню меланхолическую: они липли на нее, как ракушки на скалу. Нэйели, соответственно, вошла в контакт и позволила увлечь себя в самое сердце облака.

Облако Освободившихся ею заинтересовалось, привлеченное красотой ее песни. Потребовался лишь крошечный шажок, чтобы слиться с самой сердцевиной основного облака, с его миллиардами разумов, объединившихся в один. Впечатление было непривычным. Она разобрала знаки, которые древние оставили живущим, она поняла, отчего сто веков назад они создали эту брешь в небе, зачем они посылали за пределы своего мира пустые тучи. Исток искал ресурсов, спасения, решения проблемы медленного, но неминуемого уничтожения Львэйнри. И каждый раз Исток порождал иное облако, зачастую более мощное, чем предыдущее; он экспериментировал, чтобы создать нечто несокрушимое.

Что же до Нэйели, то с ее появлением в облаке, с ее и Истока взаимопониманием, появилась возможность доработать замысел очередного облака. Океану требовался более сильный элемент, его защитница. Потому что в соседнем мире, куда засылались облака, им неустанно мешало расти и процветать некое чудовище. Невидимое, необнаружимое чудовище. Опасный монстр адской силы. Губитель. И пока монстр бушует, Исток не пошлет свой народ колонизировать этот новый мир, выбранный за свои характеристики, подобные миру Львэйнри.

Итак, Нэйели вернулась в сердце Истока, полазила по его памяти, чтобы откопать отчеты о нападениях — четкие заархивированные воспоминания, — а затем все их изучила. Именно она (ибо Исток в этом отношении, в вопросе о причине своих неудач, оставался на удивление пассивным) обнаружила, как у Монстра получалось не давать облакам-океанам миновать брешь: он заставлял их лопаться.

Нэйели подробно разобрала структуру нового облака-океана, созданного центральным облаком. Она познакомилась со всеми аспектами, всеми нюансами, и стала его обещанной защитницей. Русалка осознавала, что в конечном итоге миссия приведет к ее гибели, но она будет биться за выживание своего народа. И не менее того. Так что ее решение повести облако через брешь было принято бесповоротно. Более того, она чувствовала себя удостоенной чести.

И теперь, вместе с огромной облачной массой, что скользила в разрыв, сирена напрямую вступила в войну с противостоящим ей Монстром. Она смутно надеялась, что на этот раз облако наберет достаточную мощь, чтобы уберечься от конфликта. Но нет. Монстр обнаружил пробел в защите. Такой крошечный, что Нэйели сперва остолбенела.

«Добрó же тебе», — подумала она, улыбаясь. И приготовилась использовать собственные слабости Монстра.

Проворно шевельнув хвостом, она продолжила свое плавание к бездне облачного океана.

Учитывая мощь СУДЬБЫ, ему придется поглотить больше, чем одни согласные, но Тэлис знал, что он на правильном пути. Его песня совершенно беспрепятственно расщепила первые буквы, и мало-помалу облако разваливалось, его структура разрушалась. Как только защитные барьеры были пройдены, его сила удесятерилась. Даже если СУДЬБА выглядела много более сложной, чем все предыдущие облака-океаны, полная победа оставалась лишь вопросом времени. Ронан мог спать спокойно. Тикер, как и весь Гваоль, скоро будет вне опасности. Да и сам бард наконец отдохнет, если, конечно, сумеет вернуться в тело, крепко спящее внутри его секретного подвала, в такой дали от его духа.

Между тем поразмыслить об этом всегда успеется, а сейчас следует сконцентрироваться на первоочередной задаче. Буквы задрожали, вбирая мощь его песни. «С», относительно слабая и плохо защищенная, буквально взорвалась под воздействием агрессивного легато, повторявшегося до бесконечности. «У» не устояла перед кристально чистой «фа», которую он протянул высоко-высоко, долго-долго. Эту «фа» он взял из песни, которая родилась раньше его самого, раньше даже его родителей и родителей их родителей; нота пришла из одной былины, и в той истории она звучала в эпизоде схватки, в самый решающий момент. Нота являла слушателю смесь утонченности и грубого насилия. Облако-океан застыло в небе, словно парализованное. В реальном мире потеря «У» вызвала довольно внушительное похолодание, настолько стремительное, что вокруг замерзал пар. Тэлис ощутил этот безжалостный холод, который, впрочем, его не затронул. Собственная магия на барда повлиять не могла.

Однако случилось немыслимое, и уверенность Тэлиса внезапно пошатнулась: его силы разом начали слабеть с сумасшедшей скоростью. Не в силах отреагировать, бард смог только оценить ущерб, нанесенный его трансу и нарушенной медитации, и прямые последствия для его усилий по разрушению океана. Только что воссоздалась обратно «У», что всего несколько секунд назад казалось немыслимым. Тем же путем двинулась «С», снова материализуясь перед ним посреди структуры облака-океана. Неужели облако развило новые, неведомые средства защиты?

Тэлис, разволновавшись, напряг все свои чувства. Выросшей мощи его песни не могли препятствовать никакие вариации запаха. Неужто облако его заманивало? В конце концов, не было ли его имя всего лишь иллюзией? Под буквами СУДЬБА скрывались совсем другие литеры? Он не находил, где мог бы ошибиться. Он проник в ткань имени, его нос (пусть сколь угодно символический) проанализировал всю совокупность нитей сути облака, не обнаружив ни малейшего сомнительного нюанса. Когда он собрал их воедино — стал способен выстроить свою песню, чтобы атаковать имя. И все развивалось наилучшим образом.

Потом он понял: он пренебрег звуками. Он упустил поставить от них защиту. Как правило, его песня, крайне энергичная, преобладала над любым другим звуком. Но теперь в его мозгу слышалось, перебивая лад его собственного пения, словно бы приглушенное эхо другой песни, эхо от присутствия кого-то еще. Загадочная песня паразитировала на его собственной, нейтрализовала ее и уничтожала. Походило на зеркало, которое отразило его собственный образ и натравило против него же. Ситуация оказалась настолько внове для Тэлиса, что он не смог не то что как следует ответить, но даже сдержать натиск. Впервые в своей жизни облачного стража он задумался, что эта песня, явившаяся из ниоткуда, вполне может развеять его самого.

Он видел одно-единственное возможное объяснение: облако-океан укрывало в себе форму жизни, которая неодолимо подтягивала его к себе и готовилась раздавить. Ее голос был так прекрасен, так глубок и вместе с тем так печален, что его можно было принять за совершенно чуждый, совершенно незнакомый инструмент. Никогда Тэлис не встречал подобной музыкальности. Каждая донесшаяся до него нота похищала частичку его духа, и замыкала ее в сетях той формы жизни так же верно, как если бы упрятывала в тюрьму, из которой невозможно выбраться. Очень скоро он целиком окажется в плену — если не сумеет отреагировать,

— Что ты такое? — пропела форма жизни. Она не то чтобы выговаривала слова на языке Тэлиса. Нет, просто он их понял.

Странное существо — получеловек-полурыба — улеглось на золотистом песчаном иле, в глубинах удивительно прозрачной воды… Как могла эта вода хранить чистоту и прозрачность океана, когда в центре тучи должны безраздельно царить мрак и вязкий илистый осадок?

Тэлис не понимал. Не понимал, что это за существо с удивительным человеческим лицом и чешуйчатой нижней половиной тела.