Среда обитания (cборник) - Сергей Высоцкий

Бугаев вытащил из кармана записную книжку, раскрыл её и быстро прочёл:

— Куплено скорее всего в Греции. Афины или Пирей. Фирма «Кастропулос и К°», фирма по продаже драгоценностей. Стоимость от трёх с половиной до четырёх тысяч долларов. Могу и в драхмах…

Подполковник, улыбаясь, махнул рукой.

— В драхмах не надо. Молодец, сам догадался. А я, похоже, очень постарел за последнее время. Совсем забыл тебе сказать об этом.

Бугаев сиял.

— Ну и как ты думаешь, Семён, откуда у советского старпома могут быть четыре тысячи долларов?

Бугаев улыбнулся.

— Будто сами не знаете!

— Скупал валюту? Как рядовой спекулянт…

— Не рядовой, товарищ подполковник, — ехидно сказал Семен. — Тут уж квалификацией пахнет. Скупка валюты — раз, — он загнул палец. — Тайный провоз её через границу — два. О таком колечке-то в таможенной декларации ведь не напишешь. Вот вам и три.

— Правильно, правильно! — поморщился Корнилов. — Я не хуже тебя законы знаю. О другом хочу сказать — Горин вон какое серьёзное письмо в прокуратуру написал! А сам? Неужели так мелко плавал? Не верится.

Игорь Васильевич никак не мог отделаться от какого-то двойственного чувства к погибшему старпому. Постепенно, штрих за штрихом, вырисовывалось перед ним малопривлекательное лицо этого «правдолюбца», но Корнилов привык выносить свой окончательный приговор лишь после того, как имел возможность посмотреть человеку в глаза, встретиться с ним, а встрече с Гориным не суждено было состояться. Бугаев молчал. На лице у него застыла такая презрительная гримаса, что было сразу видно его мнение о покойном старпоме.

Корнилов усмехнулся. Подумал о том, как изменился за последние годы Семён. Порывистый, непоседливый, резкий в своих суждениях, он стал более внимательным и последовательным. Он хоть и остался таким же горячим, но научился не торопиться со своими выводами и скоропалительными суждениями, всегда искренними и не всегда точными. А вот лицо его выдавало. Особенно глаза. Если Бугаев осуждал кого-то, они сразу суживались, становились злыми.

— Непойманный — не вор, Сеня, — сказал Игорь Васильевич, словно отвечая на невысказанное суждение Бугаева.

— Да разве же я возражаю? — меланхолично отозвался капитан. — Только вот деталька одна: он третьего июля куда ехал? На дачу. И колечко с ним. А жена — в Нальчике. Если б он жене кольцо привёз — давно бы подарил. В первый день, как из плавания вернулся. — Бугаев безнадёжно махнул рукой. — Ну вот… Вёз он колечко… А кто с ним в машине? Зонтик-то чей обнаружили? Веры Сергеевны? Ей он и хотел колечко подарить. У себя на даче…

— Тебе бы ворожбой заниматься.

— А что, не логично мыслю? — усмехнулся Бугаев. — Другого-то и не придумаешь. Когда эта дамочка заговорит — вспомните меня.

— Ты же сам жаловался — крепкий орешек.

— Когда-нибудь да заговорит!

— Дело закроют — никто её и спрашивать ни о чём не будет.

— А я бы спросил, хотя бы из любопытства.

— И я бы, Сеня, спросил. Только… — Он недоговорил. Взял в руки письмо Горина. — У меня вот письмишко одно есть. Тебе из любопытства его прочесть было бы интересно. — Корнилов хотел дать письмо Семёну, но вспомнил о просьбе вдовы и, нахмурившись, положил на стол, подумав при этом: «А жаль, что она так написала, письмишко полезно всем ребятам почитать! Ох как полезно!»

Капитан проследил за письмом, но ничего не сказал.

— Ты чем сейчас занимаешься? — спросил его Корнилов.

— Кражами, товарищ подполковник, — деловито сказал Бугаев. — Сейчас на Заневский поеду.

— Ладно. Я в шестнадцать доложу начальству по сорок девятому и тоже подключусь. Хватит мореходами заниматься, пускай они сами в себе разберутся.

— А свидетели, значит, ничего новенького не подкинули? — спросил Бугаев, глаза у него были хитрющие.

Корнилов улыбнулся:

— Подкинут, Сеня, не волнуйся. С минуты на минуту один человек подъедет…

Корнилов пришёл к начальнику Управления уголовного розыска пораньше, перекинуться парой слов о текущих делах. В кабинете у Михаила Ивановича сидел Еленевский, руководитель одной из групп управления. Вид у него был взъерошенный, сердитое лицо покрыто красными пятнами. «Тут пахнет крупной выволочкой, — подумал Игорь Васильевич. — Наверное, по делу об ограблении пьяных». И не ошибся.

— Вот полюбуйся, — кивнул полковник на Еленевского. — Степан Степанович теорией нынче по горло занят. На оперативную работу времени не остаётся. У нас по ночам пьяных обирают, а майор лишь теоретизирует, считает, что это даже полезно. Пить, говорит, меньше будут. И виноваты во всём, дескать, сами пьяницы, а не воры. Каков полёт теоретической мысли?

— Михаил Иванович, мы же ведём поиски! — обиженно сказал Еленевский. — Люди которую ночь не спят. Но принимать заявление от каждого алкоголика… это же смешно! Накушался до свинства, а мы должны ноги мозолить, его часики, видите ли, разыскивать…

— Товарищ майор! — перебил его полковник. — У вас в распоряжении два дня. Не тратьте время на разговоры. Не найдёте воров — поставлю вопрос о вашей профессиональной пригодности.

Еленевский поднялся с кресла и, хмурясь, вышел из кабинета.

— Неплохой мужик, но увалень! — Михаил Иванович покачал головой. — Днём с огнем такого другого не сыщешь. Всё сделает в конце концов, но уж очень долго раскачивается.

— Его ребята самокатчиком зовут.

— Самокатчиком?

— Ну да. Он же на службу на велосипеде ездит.

— Да брось ты! — отмахнулся полковник. — Придумаешь тоже!

— Правда, Михаил Иванович. Обрати внимание: в раздевалке жёлтый с синим велосипед стоит. Его велосипед, Еленевского. И говорят, быстро ездит.

— Но уж про жёлтый с синим ты присочинил! — Начальник управления смотрел на Корнилова недоверчиво.

Корнилов засмеялся.

— Правда, правда. Его велик все в управлении знают. Гаишники честь отдают. Да, Михаил Иваныч, — перестав смеяться, сказал подполковник. — Надо бы Семёна Бугаева на майора представить. Сроки уже вышли, человек он, сам знаешь, энергичный, оперативный, не в пример самокатчику.

— Не возражаю, — согласился Михаил Иванович. — Он, кстати, дело с кражами на Заневском до конца так и не довёл?

— Сейчас занимается. Ты же знаешь, я его на три дня отвлекал. И сам проваландался… История, я тебе скажу, неприятная.

— Ну тебя хлебом не корми, только дай отвлечься. С самоубийством Шарымова всё чисто? Никаких неуклюжих действий не допустили? Не поторопились за него взяться?

— Мы за него и взяться не успели. Бугаев приехал к Шарымову домой выяснить, что он делал на даче старпома. А там скандал…

— Ну-ну, Бугаев, значит. Может, не торопиться со званием?

— Да что ты, Михаил Иваныч! Семён здесь ни при чём. Не успей он — могло бы и хуже обернуться. Обстановка на теплоходе не сахар. Нервозность, подозрительность! Все взвинчены до предела. И всё один человек закрутил…

— Ладно, с Бугаевым договорились, — полковник взглянул на часы. — Сейчас Кондрашов придёт, доложишь всё подробно. От новгородцев телекс получили. Предупреждают нас: неделю назад вернулся из колонии Николай Борисович Лящ. Слышал, наверное? Специалист по афёрам.

— Помню, — кивнул Корнилов. — Он ведь и у нас динамо крутил.

— В Новгороде Лящ уже успел причаститься. Двоих нагрел. Судя по некоторым данным, теперь подался к нам. Вот тут весь его послужной список, фотографии, — полковник подвинул Игорю Васильевичу папку. — Всё что нужно. Надо встретить.

Секретарша предупредила, что пришёл Кондрашов.

— Ну что, Василий Сергеевич, послушаем подполковника? — спросил начальник управления, когда они уселись за большой стол. — Он как, не затянул с поручением прокуратуры? Управился в срок?

— Управился, товарищ полковник, — сказал Кондрашов. — Мы и рассчитывали на него. Звезда розыскной службы! — Следователь улыбнулся и подмигнул Корнилову. Игорь Васильевич отвёл глаза. Он не любил таких разговоров в служебной обстановке. Да и без Кондрашова себе знал цену. Подумал: «Чего это Вася? Не замечал я раньше в нём такой развязности».

— Перед нами был поставлен прокуратурой вопрос, — начал он сухо и официально, — проверить оперативным путём, не имел ли кто-нибудь из членов экипажа теплохода «Иван Сусанин» отношения к аварии на сорок девятом километре…

Корнилов подробно рассказал о том, что было сделано за эти дни. Временами посматривал на Кондрашова. Тот хмурил брови, записывал что-то очень быстро в блокноте, одобрительно кивал головой.

— Сегодня можно твёрдо сказать, что авария автомашины и смерть Горина — несчастный случай. Сомнения, конечно, были… Серьёзные сомнения. Никто не мог объяснить — откуда взялся в машине камень. Большой, почти круглый булыжник. Но час назад я беседовал с одним свидетелем. — Заметив, что Кондрашов хочет что-то сказать, Игорь Васильевич положил руку на папку: — Письменные показания имеются…