Александр Суворов - Сергей Григорьев

Н а т и с к - в этом слове Суворов соединял все, что относится к успешному наступлению. В атаке надо принимать решения быстро, без колебаний и выполнять их упорно и настойчиво, одним дыханием. Суворов учил пехоту не только атаковать пехоту неприятеля, но и кавалерию, что было новостью.

Глазомер, быстрота, натиск, взятые вместе, означали на языке Суворова, что нужно правильно разбираться в обстановке, умело выбирать направление главного удара и стремиться к полному уничтожению врага.

Суворов, создавая новое военное искусство, решительно боролся с устаревшей прусской системой военного обучения. "Русские прусских всегда бивали, - говаривал он, - что же тут перенять".

Суворовская "Наука побеждать" отразила в себе лучшие черты русского национального характера: отважность, проницательность, быстроту, натиск, человечность.

Суворовское военное искусство основывалось на глубочайшем патриотизме и безграничной вере в силу и непобедимость русских войск.

"Мне солдат дороже себя", - говорил Суворов.

Всей душой любил он русского солдата, и солдат отвечал ему такой же любовью.

И крепостные русские крестьяне быстро превращались под начальством Суворова в отлично обученных "чудо-богатырей".

Суворов изобретал новые приемы боя, каких не знал противник. Так, он учил войска не только ночным походам, но и ночным боям. Суворовские войска не раз одерживали победы, нападая на противника неожиданно, ночью.

"Пуля - дура, штык - молодец", - говорила суворовская "Наука побеждать". Это значит, что Суворов придавал большее значение атаке "белым оружием", то есть штыками пехоты и саблями конницы, чем ружейному огню. И понятно: ружья того времени заряжались очень медленно, одной пулей, с дула; в пылу боя зарядить второй раз было некогда, а первый выстрел часто пропадал даром. Это не значит, однако, что Суворов пренебрегал ружейным огнем совсем. Он требовал, чтобы не стреляли зря, берегли пулю и стреляли не "в вольный свет", а прицельно, выбирая целью командиров противника.

От каждого подчиненного, начиная с главных командиров и кончая рядовыми, Суворов требовал быстрого соображения, умения сразу находить ответ и принимать решение в трудных случаях. Он требовал, чтобы все знали, от рядовых до генералов, "деятельное военное искусство". Ответа "не могу знать" он не терпел и ненавидел "немогузнаек".

Чтобы развить смекалку в солдатах, Суворов иногда задавал неожиданные вопросы, требуя быстрых ответов. Бывалые суворовские солдаты повторяли его вопросы молодым. У бивачных костров, в перерыве строевых занятий, в передышку на работах разговоры солдат вертелись около того, как надо отвечать Суворову. Однажды такой разговор начался во время "раскурки" у огня.

- "Полевой полк, говорит Суворов, каждую минуту похода должен ждать. А солдат должен дело знать не хуже офицера"... Понял? - строго глядя в глаза молодому солдату, сказал старый капрал.

- Понять можно! Да знать-то это нам откуда? Из деревни мы, мужики вить; не могу я знать-то.

- Ну, хлопчик, если ты ему скажешь: "Не могу знать", от тебя клочья полетят. Ты думаешь, солдаты - это "сто мужицких голов одной шапкой накрыто"? Раз ты должен знать, то можешь!

- Да как же я ему скажу, если и подлинно чего не знаю?

- А уж вывертывайся, как знаешь. Ну, отвечай мне, будто я сам Суворов.

- Ладно.

- Чего "ладно"? Вишь, развалился! Раз я - Суворов, встряхнись, стань стрелкой, гляди весело! Во-во, так. Не пальцами шевели, а мозгами... Ваньтя!

- Есть такой!

- Где вода дорога?

- Вода в ведре, а рога у коровы. Я это, дедушка, еще в деревне слыхал.

- Так. Молодец, чудо-богатырь! Ну-ка еще... Ваньтя! Долга ли дорога до месяца?

Солдат прищелкнул языком, сдвинул шапку на глаза, посмотрел в небо и почесал в затылке. Капрал повторил вопрос, обращаясь к старому солдату:

- Капрал!

- Здесь!

- Долга ль дорога до месяца?

- Два суворовских перехода, госродин капрал!

Ваньтя сорвал шапку с головы и ударил о землю.

- Эх, Ваньтя, не догадался! - кричали молодые солдаты. - Поднапрись, Ваня...

- Погоди, постой, товарищи! Дедушка, загадывай еще, ну-ка!

- Ваньтя!

- Здесь, господин капрал!

- Когда вода дорога?

- Когда пить захочется, господин капрал!

Солдаты захохотали.

- Оно хоть и не так, а верно. Вода на пожаре дорога... Где железо дороже золота?

- На войне, дедушка!

- Молодец! Из тебя толк будет.

- А ты еще ему скажи, когда и Суворову "не могу знать" можно ответить, - посоветовал кто-то.

- Бывает, что и так.

- Когда же это, дедушка?

- А вот Суворов спросил однажды солдата: "Что такое ретирада?" А "ретирада", надо тебе, хлопец, знать, означает отступление. Всем известно, что Суворов отступать не любит. "Что есть ретирада?" Солдат, глазом не моргнув, отвечает: "Не могу знать!" Суворов инда подпрыгнул. "Как?" - "Да так! У нас в полку такого слова нет". Суворов, прямо как рафинад в чаю, растаял. "Хороший полк!" - говорит. Обнял и поцеловал солдата. Если тебя Суворов спросит: "Что такое сикурс?" (значит "прошу помощи") или: "Что есть опасность?" - смело отвечай: "Не могу знать. У нас в полку такого слова нет!"

"Словесное поучение" командиры знали наизусть. Оно кончалось словами: "Вот, братцы, воинское обучение! Господа офицеры! Какой восторг!"

После этого подавалась команда: "К паролю!"

По отдаче пароля, лозунга и сигнала следовала "хула или похвала вахт-параду", то есть разбор только что законченного учения, и все завершалось громогласно словами командующего вахт-парадом:

"Субординация, послушание, дисциплина, обучение, порядок воинский, чистота, опрятность, здоровье, бодрость, смелость, храбрость, победа, слава!"

Труднее, чем с солдатами, обстояло дело с офицерской молодежью. Армия выросла, требовала больше командиров. Гвардия в начале службы Суворова могла быть рассадником командования для полевых войск. Теперь, избалованная, распущенная, гвардия только по названию и форме оставалась войском. Военный совет, предложив Екатерине передать гвардию в придворное ведомство, разгневал этим царицу. Офицерская молодежь поступала из гвардии в полевые войска, едва умея читать и писать, не зная ни уставов, ни строя. Суворов учредил в своей штаб-квартире нечто вроде курсов для повышения офицерских знаний. Сам Суворов в этой школе, напоминавшей инженерный класс Семеновского полка, с увлечением давал офицерам уроки тактики и стратегии на живых примерах своих побед.

ФЕЛЬДМАРШАЛ В ССЫЛКЕ

Глубокой осенью 1796 года, когда уже застыли и южные реки, курьер привез Суворову из Петербурга весть: умерла Екатерина. Царем сделался Павел. Вместе с тем курьер привез фельдмаршалу много писем, среди них несколько из-за границы и пачку иностранных газет. Письма и газеты взволновали Суворова не меньше, чем известие о смерти Екатерины и воцарении Павла.

Австрийский генерал Карачай, друг и товарищ Суворова по турецкой войне, писал из Вены о вторжении французов под командой генерала Бонапарта в Ломбардию.

9 апреля 1796 года Бонапарт вторгся в Италию через Альпы и одержал "шесть побед в шесть дней" над пьемонтскими и австрийскими войсками. Сардинский король сдался на милость победителя. Бонапарт отбросил австрийцев к реке По и продолжал стремительно их преследовать. Разбив австрийцев при Лоди, Бонапарт 15 мая вступил в Милан и написал в Париж: "Ломбардия отныне принадлежит республике".

На этом новости Карачая обрывались. В письме он льстиво прибавил, что многие видят в Бонапарте достойного противника Суворова и надеются, что русские и австрийские войска, вскоре соединясь, дадут урок молодому выскочке.

Делясь со своим штабом этими новостями, Суворов заметил с горечью:

- Для Фридриха я был молод чином, а для этого мальчика буду стар годами...

- Вы моложе нас всех, - ответил, шаркнув ногой, генерал Буксгевден, и навсегда остаетесь юным богом войны, кумиром всех военных!

- Полотеров мне не надо! Вам бы в Питер, генерал... Да и в Питере шаркунам-придворным пришел конец. Нам от того, впрочем, не легче...

Новости из Петербурга повергли в уныние полевые войска. Павел отменил приготовления к войне с Францией. Гатчинские войска влиты в гвардию, отданную в распоряжение "гатчинского капрала" Аракчеева.

В столице введены гатчинские порядки. Екатерининских вельмож, привыкших нежиться в постели до полудня, заставили вставать пораньше: в семь часов утра им следовало уже быть во дворце. А петербургские чиновники в пять часов утра уже сидели за столами присутствий. Изданы новые правила благочиния и благоустройства: что можно делать, чего нельзя, как вести себя на улицах и дома, кому и во что одеваться. На пышные наряды и мужчин и дам объявлено гонение. Выработана форма гражданского платья. После десяти часов вечера в столице приказано гасить все огни. Боясь доносов и расправы, люди остерегались в запретное время закурить трубку от огнива.

На одних сыпались неожиданные милости, другие подвергались опале, но и те и другие часто не могли догадаться, за что.