Жизнь собачья и кошачья. Повести и рассказы - Владимир Свинцов

— Как это у него получается? Как он может лаять?

Они свыклись с Сенькой и, очевидно, считали его тоже котенком.

Время шло. Котята росли. И постепенно знакомые разобрали наших питомцев. Остался один, белый с желтым — Пушок. С ним Сенька особенно дружил. Они даже спали вместе.

С утра и до позднего вечера Сенька и Пушок бегали друг за дружкой. Играли они всегда шумно, весело. Пушок, выбрав момент, прятался за дверью. Сенька замечал исчезновение котенка сразу же и начинал искать. В квартире не так уж много потайных уголков, и он быстро обнаруживал Пушка. Но, приблизившись, вдруг делал вид, что никак не может найти, и проходил мимо, тоненько взлаивая:

— Гав-гав! Где ты? Где ты?

Котенок молчал, притаившись. Сенька ленивой трусцой делал круг по комнате. Пушок весь подбирался, сжимался в комочек, готовясь к прыжку. И как только Сенька приближался, стремительно выскакивал из своего укрытия и, забавно фыркая, легко ударял его лапой.

— Вот я! Вот я! — и бросался наутек.

Сенька, взвизгивая от восторга, — за ним. И пошла кутерьма… Звенит посуда, падают стулья, визг, лай, фырканье… и это только начало игры, а что будет дальше?… Приходилось вмешиваться. Стоило войти в комнату, как моментально становилось тихо. Сенька и Пушок замирали на месте, озорно блестя глазами:

— Разве можно так?! — журил я их. — Всю посуду побьете. Вот погодите, придет хозяйка, она вас… Ну-ка, подойдите ко мне!

Сенька, запыхавшийся, с высунутым розовым языком подбегал, ласкаясь.

— Гав-гав! Давай с нами! — приглашал он.

Пушок подходил неохотно, недовольный тем, что игра прервалась. Но стоило мне отойти, как все начиналось сызнова. Ни Сенька, ни Пушок ни минуты не могли посидеть на месте.

Однажды Пушок увязался за Сенькой на улицу. Он уселся у ворот на бревне и с интересом наблюдал за открывшимся перед ним огромным миром. Он был так заинтересован новым, еще не виданным, что даже не обратил внимания на пробегавшего мимо Сеньку. Сеньку это удивило страшно. Он тут же вернулся, припал грудью к земле и залаял призывно:

— Гав-гав! Давай играть?!

Пушок даже ухом не повел. Сенька долго лаял то игриво, то сердито — ничего не помогало. Тогда он ухватил котенка за пушистый хвост и потащил с бревна. Но Пушок крепко зацепился за бревно острыми когтями, вздыбил шерсть и закричал:

— Мяу! Отпусти сейчас же!

Никогда Пушок не кричал на своего друга так сердито и громко.

И Сенька уступил. Он отошел в сторонку, присел и посмотрел на Пушка удивленно и растерянно, потом заскочил на бревно, схватил его за шиворот, как носит котят кошка-мать, и потащил во двор.

После этого случая Пушок часто старался улизнуть на улицу, но Сенька был настороже. Только котенок высовывал свой нос за ворота, как Сенька хватал его и тащил обратно. И для Пушка, и для Сеньки это превратилось в своеобразную игру.

Как-то раз мы взяли Сеньку с собой на рыбалку с ночевкой, а когда вернулись — узнали, что Пушок пропал. Наша соседка видела его через три дома у магазина. Скорее всего, он пошел разыскивать своего друга Сеньку и заблудился. А может быть, его украли?

Мы очень переживали исчезновение котенка. А Сенька особенно. Он сбился с ног в поисках своего друга. Перестал есть и даже на свою любимую ливерную колбасу смотрел с отвращением.

Я гладил Сеньку, называл ласковыми именами, но он лежал недвижимо и только чуть-чуть шевелил хвостом. Глаза у него были грустные-прегрустные. Мы вызвали врача, и он, узнав причину болезни, сказал строго:

— Тоскует собака. Найдите ему друга. Без друга даже собаки чувствуют себя очень плохо.

После исчезновения Пушка Сенька долго болел, и даже когда выздоровел, ходил по двору печальный, уныло опустив хвост. Он уже здорово подрос и превратился в потешного маленького пса. Коричневая шерсть его была очень густа, поэтому не свисала, как у большинства собак, а, словно плюш, равномерно покрывала все тело. Он был весь коричневый, от носа до хвоста. Коричневыми были и глаза, и даже пуговка носа. Он не был породистым. Но если бы проводились выставки дворняжек, как проводятся выставки служебных, охотничьих и декоративных собак, я уверен, что жюри обязательно присудило бы Сеньке какую-нибудь медаль или на крайний случай диплом. Ростом всего тридцать сантиметров, он и не обещал вырасти больше. И до того был похож на магазинного плюшевого медвежонка, что все мальчишки и девчонки нашей улицы звали его Мишкой, брали на руки и таскались с ним, как с игрушкой. Я не препятствовал, надеясь, что хоть это разгонит его печаль о потерянном друге.

Сенька рос незлобивым, ласковым. Я ни разу не слышал, чтобы он злился или рычал. Можно было подумать, что у него нет голоса. Но ведь он скулил по ночам, в играх с Пушком даже лаял… Правда, когда ему здорово досаждали девчонки пеленками, он еще и кряхтел смешно так:

— Ух! Ух! Ух!

Ходил он медленно, вперевалочку, бегал же только тогда, когда пытался скрыться от изрядно надоевшей ему ребятни. Но ребятня ловила его, пихала в пасть всякие лакомства и тащила играть. Избавиться от них не было никакой возможности. И тогда Сенька стал прятаться в соседском огороде. Ребятишки хоть и видели его, но достать не могли, опасаясь сердитой хозяйки. Хозяйка, крикливая, злая женщина, мирилась с Сенькой, очевидно, потому, что тот ходил только по тропочкам, не наступая на грядки и пока не давал повода к ссоре. Но этот мир продолжался недолго.

У соседки водились куры, которых она выпускала в огород только поздней осенью, когда все с грядок было убрано. Поэтому Сенька ни видеть, ни знать их не мог.

И вот однажды, по какой причине неизвестно, куры, целых шесть штук, под предводительством горластого черно-красного петуха прорвались в огород и кинулись на поспевающие помидоры. Единственным свидетелем этого разбоя был Сенька — он дремал на тропке между грядок. Вдруг перед ним возникло что-то большое, яркое, с громким голосом, на звук которого прибежало еще шесть незнакомцев, только белых.

— Кто, кто-кто такой? — грозно прокричал черно-красный и, распустив крылья, придвинулся к Сеньке вплотную.

Сенька испуганно вскочил и, наверное, хотел ответить на вопрос, но черно-красный, не дожидаясь ответа, пребольно клюнул щенка в нос. Тот отчаянно взвизгнул и бросился к спасительной дыре в заборе. Но то ли с испугу, то ли от боли проскочил мимо и заметался в углу, тщетно ища спасения. Поведение Сеньки и внимание кур придало петуху смелости. Он оглушительно захлопал крыльями и звонко прокричал:

— Ку-ка-реку-у-у! Бей его! — и бросился в атаку.

От второго удара Сенька увернулся, но третий пришелся по спине. В отчаянии щенок попытался проскочить у своего преследователя между ног, но, не рассчитав… столкнулся с петухом.

— Ко-о! — испуганно ахнули куры.

— Кудах! — заорал петух.

Куры шарахнулись в сторону, и бедный щенок очутился между двух огней. Петух уже оправился от испуга и вновь распустил крылья, стараясь достать Сеньку клювом. Выхода не было. Сенька сжался в комочек, припал к земле и предостерегающе зарычал:

— Гр-рр! Не трогай!

Но, уверенный в себе, петух не придал этому значения. Тогда Сенька отважно бросился на него и вцепился в разноцветные перья. Петух рванулся в сторону, таща на себе щенка.

— Кудах! Кудах! Кудах! Убивают! Спасите! — вопил он, мчась по грядкам и сшибая помидоры.

Сенька не удержался, отцепился и покатился по земле, но тут же вскочил и, выплевывая перья, бросился вдогонку. Куры подняли ужасный крик.

— Кудах! Кудах! Кудах! Убивают! Убивают! Убивают! Петух дико вскрикивал на бегу:

— Ку! Ку! Да-а-ах! Разбой! Сенька азартно лаял:

— Гав-гав-гав! Лови его! Держи его!

На этот невообразимый шум выскочила соседка и быстро положила конец сражению. Суматошно галдящие куры и перепуганный до смерти петух были водворены в курятник, в Сеньку полетела палка, от которой он благополучно увернулся, и, не дожидаясь повторного броска, нырнул в дыру забора.

Разъяренная соседка прибежала ко мне жаловаться. Но Сенька своевременно запрятался под крыльцо и благоразумно молчал.

После этого случая Сенька не переставал лазать в соседский огород, но стоило во дворе появиться хозяйке, как он начинал рычать. А кур с той поры так просто терпеть не мог и, как только видел их, сразу же бросался в атаку.

Мы собирались с Игорем на рыбалку. Укладывали в машину палатку, лодки, удочки… Сенька крутился возле нас и то и дело залазил в машину, откуда я его быстренько и не слишком вежливо выпроваживал.

— Пап, возьмем Сеньку, — несмело заикнулся Игорь.

— Что-о-о?! — возмутился я. — Чтобы он делал в машине лужи?! Нет! Слишком свежа была память о той злой шутке, что сыграл со мной этот неправдоподобно толстый щенок.