Красное солнце - Екатерина Артемовна Крылова

руку и ринулся к дому с возгласами: «Папа! Папа!», а я, в отличие от него, замедлила шаг. Дыхание, казалось, остановилось, а сердце перестало стучать. Но делать нечего, я вдохнула поглубже и побрела к дому. Подойдя ближе, окликнула Тёмку, чтобы он не садился за стол с грязными руками. Он метнулся на кухню, а я, стараясь ни на кого не смотреть, прошла за ним. Форточка была приоткрыта, и пока мы мыли руки, я невольно услышала слова Надежды Самсоновны:

– Мой покойный муж всегда говорил, что хотя муж и жена – два человека, но в семье они сливаются в единое целое. Никто другой не имеет права вмешиваться. Они сами должны все выяснить между собой. По своему опыту скажу: все гладко никогда не бывает, люди совершают ошибки. Вы положили начало размолвке и только вам под силу все исправить. Никто кроме вас…

Дальше я ничего не расслышала, Артем вытер руки и выскочил из кухни. Я взяла нам чашки и тоже вышла. Присев возле Надежды Самсоновны, разлила чай. Тёмка тем временем добрался до конфет и поглощал их одну за другой.

– Не ешь много сладкого. Опять в садике плохо ел?

– Нет. В обед я все съел! – воскликнул он.

– А вечером? – Он заулыбался. – Была каша?

– Да…

– Вы сегодня пришли пораньше?

– Мне показалось, что будет дождь… – начала я говорить, но невольно умолкла. С той самой минуты, как вышла на террасу, я чувствовала на себе взгляд Жени, пронизывающий, от которого мурашки бегали по спине, и становилось не по себе. Поэтому сколько могла, старалась не встречаться с ним глазами, но тщетно. На мгновение наши взгляды все равно встретились, и Женя подал мне пустую чашку. Я вытянула руку, чтобы ее взять, но резко схватилась за живот.

– Лесь? – воскликнула Надежда Самсоновна.

– Да все хорошо, – переведя дыхание, произнесла я. – Сегодня весь день пинается… – и, взяв, наконец, чашку в руку, тут же поняла, что сморозила глупость, и привлекла к себе еще больше внимания. Сердце учащенно забилось, но я все-таки налила чай и отдала его Жене, после чего заглянула под стол, под которым Маркиза давно терлась о мои ноги.

– Кис-кис! – позвала я ее. – Пойдем, я тебя покормлю!

Маркиза мигом выскочила из-под стола и побежала на кухню, а вслед за ней и Тёмка со словами «Я тоже хочу!» Но нас настигло разочарование, корм почти закончился, осталась лишь маленькая горсточка.

– Придется, сходить в магазин, а то наша Маркиза будет сегодня голодной.

– Я с тобой! – радостно воскликнул Тёмка и выскочил из кухни.

– Нет. Я схожу сама…

Тёмка надул щеки и плюхнулся возле Жени, скрестив руки, а я, накинув кофту, стала спускаться с террасы, краем глаза, заметив, что Женя хотел пойти следом за мной, но Надежда Самсоновна его остановила, сказав вполголоса:

– Не нужно, пусть переведет дыхание.

И вправду дыхание мне нужно было перевести. Всю дорогу пыталась собраться с мыслями и решить, как быть дальше, но безрезультатно. Волнение одолевало здравый смысл. Когда вернулась из магазина, Женя играл с Тёмкой в детской, а Надежда Самсоновна хлопотала с ужином.

– Я вам помогу…

– Нет, иди, отдыхай! Я почти все закончила…

Я не возражала и молча прилегла в гостиной на диван. Ноги у меня действительно устали: ходить с каждым днем все тяжелее и тяжелее, да и малыш какой-то буйный сегодня. Весь день пинается и ворочается без устали. «Наверное, чувствует приезд папы или ему передалось мое волнение! Ведь не зря говорят, что ребенок все ощущает в утробе».

На некоторое время я задремала, но меня разбудил шум, доносившийся с кухни: Надежда Самсоновна угощала всех ужином. Увидев, что я встала, она предложила и мне, но я отказалась, ограничившись лишь йогуртом и зеленым яблоком.

– Как подготовка к экзаменам? С предметом по выбору определился? – присаживаясь за стол, спросила у Данила.

– Хорошо. Под натиском классной решил сдавать географию.

– О! – воскликнула я. – Ну тут я не помощница! И когда первый экзамен?

– Двадцать девятого мая.

Когда ужин был съеден, мы с Надеждой Самсоновной помыли посуду. Она не упустила случая, чтобы не почитать мне нравоучений:

– Вижу, что рада его приезду, но продолжаешь упрямиться. У любой гордости есть предел. Она не должна вырастать до такой степени, чтобы за ней не было видно тебя…

Я ей ничего не ответила, но мысленно возмутилась: «Почему все мою нерешительность принимают за упрямство или гордость. Я не всегда знаю, как лучше выйти из создавшегося положения, поэтому прежде чем решиться на какой-то поступок, хорошо все обдумываю. Ведь слова подобны стрелам, выпустив их, обратно не вернешь. По недомыслию, в порыве гнева можно наговорить кучу глупостей и обидеть человека, а я этого не хочу. А все сразу гордость-гордость!»

А после пошла, укладывать спать Тёмку. Обычно он быстро соглашается, но сегодня сопротивлялся до последнего: встреча с Женей после длительной разлуки подействовала на него возбуждающе. Пришлось идти на уступки: мы условились, что Женя заберет его завтра из садика до дневного сна. Но вот уже и Тёмка уснул, да и мне самой хотелось уже прилечь, но я все не решалась пойти в нашу спальню и с полчаса, наверное, ещё просидела на кухне, собираясь с мыслями. «Как я не люблю такие моменты! Знала, что нам предстоял серьезный разговор, но намеренно оттягивала его…» и когда сидеть дольше уже не было сил, я все-таки скрепя сердце отправилась в спальню. Но в спальне Жени не оказалось: он работал в кабинете. Я все ждала, что он, услышав, что я пришла, вот-вот появится, но нет, его все не было и не было. Так я и уснула, не дождавшись его.

14.05.2010 г. Утром, встав в шесть тридцать, привела себя в порядок и пошла на кухню готовить завтрак. Через несколько минут послышались шаги. Я посмотрела в гостиную и увидела Женю. Он молча присел за стол и наблюдал за мной. Я невозмутимо нарезала хлеб, сделала бутерброды и разлила по чашкам чай. Одну молча придвинула Жене, а свою выпила на ходу и уже хотела идти будить Артема и Данила, но Женя схватил меня за руку.

– Пусти, пожалуйста! Мы опоздаем в садик!

– Я могу отвести Тёмку.

– Нет, с тобой он точно не захочет остаться, лучше заберешь его в обед…

Женя ничего не сказал, но впился в меня таким