Все источники бездны - Мария Галина

— Но Борис… — пробормотал Павел. В наступившей тишине его голос показался странным ему самому.

— Нет никакого Бориса, — коротко ответил лесник.

Павел медленно поднялся на ноги и побрел дальше. О Завадском он не спрашивал, поскольку отчетливо помнил синюшную бледность и остановившиеся глаза; когда он нагнулся над лежащим на земле военным, тот уже был мертв.

Никита действительно знал здесь каждую тропинку: они незамеченными добрели до каменистой кромки залива, где за камнем надежно укрылась их лодка.

— Давай! — крикнул Никита. — Взяли!

Они волоком потащили моторку к урезу воды.

Оскальзываясь на камнях, Никита оттолкнул лодку подальше от берега и сам залез в нее.

Мотор фыркнул, выпустил сизую струйку дыма и заглох. Павел затаил дыхание, но тут мотор вновь заработал: надсадно, но без перебоев, и лодка помчалась по тусклой глади залива, оставляя за собой отливающий серебром треугольный след.

Небо было серым, серая вода сливалась бы с ним у горизонта, если бы не поросшие лесом дальние каменные глыбы, перерезающие пополам сумрачный горизонт. Сидящий на носу Павел обратил внимание, что Никита старается держаться берегов, несмотря на постоянную опасность наскочить на скрытую приливом отмель.

Какое-то время они плыли в мрачном молчании; вокруг тоже стояла тишина — треск мотора лишь усиливал ее, поскольку был здесь единственным громким звуком. Даже волны накатывались на берег почти бесшумно.

Потом Никита насторожился. Он направил лодку в крохотную расщелину между двумя лиловыми валунами, пятнистыми от лишайников. Пляшущие меж глыбами волны отражали заслоняющий небо массивный камень и оттого казались темно-коричневыми. Мотор замолк, и мир застыл в неподвижности; лишь далеко у кромки горизонта медленно передвигалась гигантская серая стрекоза.

— Вот и они, — спокойно сказал Никита.

Павел вцепился в борт так, что побелели пальцы.

— Ты думаешь, они нас найдут? — спросил он.

Лесник пожал плечами.

— Рано или поздно, безусловно.

Вновь начал сгущаться туман. Он мягко ложился на воду, зубчатые контуры островов вдали размыло, точно на акварель плеснули воду. Павел провел рукой по лицу, стирая мелкую водяную пыль.

— Если пойдешь вдоль кромки леса, — сказал Никита, — то к ночи наткнешься на деревеньку. Будь у тебя с ногой все в порядке, то часов через пять добрался бы, а так придется идти по темноте. Там местных-то всего ничего — человек пять. Но рыбнадзор есть, и в нем мой приятель работает. Федор его зовут. Ты ему скажешь, что от меня, и попросишь отдать деньги, которые он мне должен, и отвезти в Лоухи. Там ночью проходит скорый на Питер. Он всего минуту стоит, так что лучше приехать пораньше.

Павел нерешительно поглядел на него.

— Чего ты боишься, — поторопил его лесник. — Тут на деле безопасней, чем в городе. Никаких медведей, если честно, нет, а если и бывает кто, то больше браконьеры. Но им с тебя взять нечего.

— Не в этом дело, — медленно проговорил Павел, — ты-то как?

— Высажу тебя и пойду на моторке. Они же не знают точно, кого искать. И сколько всего нас тут было. Так что они, полагаю, за меня уцепятся.

— Но почему? Зачем ты это делаешь?

Никита отвел глаза. Лицо у него было мрачное.

— Этот… — сказал он неохотно, — которого ты убил… Вероника погибла из-за такого.

— Твоя жена? — догадался Павел. — Но я думал… — Он растерянно поглядел на спутника.

— Мы на байдарках сплавлялись. Здесь, неподалеку. Он и прибился к нашей компании. Вечером вышел к костру. Слово за слово… не знаю, что такое есть в этих типах, но они умеют понравиться женщине. В общем… Мне показалось… а может, и не показалось, кто теперь знает? Короче, мы с Вероникой поссорились. Утром собрались дальше — она пересела в ту лодку, где был он. И на одном из порогов они не справились.

Он покачал головой.

— Этот мерзавец… он даже не попытался ее спасти. А ведь наверняка мог бы. Он держал себя так, слово она какой-то мусор… уже ненужный предмет.

— Откуда ты знаешь, что это — как их там Завадский назвал — Наблюдатель? Может, просто совпадение?

— Нет, — сказал Никита, — не совпадение. Что-то в нем было… странное… не могу объяснить. Он смылся, когда мы собрались обратно, — почуял неладное. Но я… я следил за ним.

— Хотел убить? — спросил Павел.

— Не знаю. Пожалуй, что и хотел. Но догнать его было не так-то просто. Я мог лишь идти за ним. А он спешил к карьеру. Этот свет… он просто нырнул в него, и все. Я ждал какое-то время. Но там было пусто. И я вернулся в город — хоронить Веронику. Потом — таскали меня долго. Почему я, вместо того чтобы убиваться как положено, смылся куда-то. Потом отпустили. Я решил тогда: дождусь во что бы то ни стало. И устроился сюда. Не знаю, куда он там ушел, но рано или поздно он должен был появиться. И я ждал.

— Почему же ты нас отговаривал? Почему говорил, что тут ничего нет?

— Это — мои дела, — сухо сказал Никита, — а вы тут такой шум подняли…

Он устало провел рукой по лицу.

— Ладно. Вылазь из лодки, пока эта штука нас не засекла.

Павел вновь нерешительно поглядел на него.

— Поторапливайся, — прикрикнул лесник.

Павел выпрыгнул за борт — темная вода разбилась на тысячу радужных осколков. Лесник вновь завел мотор. Привалившись к валуну, Павел смотрел, как легкий силуэт моторки, разрезая воду, уже не скрываясь, помчался к близкому горизонту…

Лиза сидела у стола, сжимая руками виски. Мысли путались. Она никак не могла осознать происходящее. «Это ошибка, — подумала она, — этого не может быть. Сейчас она позвонит маме, та начнет привычно жаловаться на тяготы жизни, потом подзовет к телефону Максимку… Стоит только набрать номер…»

Но что-то в глубине сознания удерживало ее на грани этой невероятной реальности. Тихий внутренний голос (неужто ее собственный?) подсказывал ей, что это не сон и не бред, мало того — что это даже не случайность и что похищение ее сына всего-навсего еще одно звено в цепи событий, которая протянулась после смерти мужа. И тот же голос подсказывал ей, что опасность не менее реальна, чем вот эти постылые стены… этот тусклый свет лампы… эта глухая тьма за окном.

Она провела рукой по глазам, раздумывая. Звать на помощь? Но кого? Она вспомнила холодный, брезгливый взгляд Губарева, обращенный на нее. «А ведь он, пожалуй, решит, что я знаю об этом похищении больше, чем говорю, — подумала она. — Ну и плевать, какая разница? Все, что угодно, лишь бы он согласился помочь…» Пальцы ее зависли над телефонным диском и в нерешительности застыли. Куда ему звонить? На службу? Но ведь сейчас почти ночь! И уж наверняка, если там и есть дежурный, домашнего телефона следователя он ей не скажет. Значит, просто в милицию? Но мама сказала, что она в милицию уже позвонила…

И вдруг Лиза отчетливо и ясно поняла, что надеяться ей не на кого.

Она осталась совершенно одна в равнодушном мире, где людей убивают ни за что ни про что, где похищают детей у беззащитных женщин. Разве что….

Она поспешно набрала номер.

Гудки.

Только бы он оказался дома, молила она. О Господи, все, что угодно, только бы он оказался дома.

Она уже почти отчаялась, когда на том конце провода подняли трубку.

— Стас?

— Лиза? — Голос у него был встревоженный. — Что случилось?

— Стас, — она пыталась справиться с охватившей ее дрожью, — приезжай скорей.

— Да что стряслось-то?

— Приезжай, — повторила она, как заведенная. Больше ничего она выговорить не могла. Ей казалось, что, стоит только начать рассказывать, в чем дело, она тут же потеряет последние остатки самообладания.

— Хорошо, — ответил он, — ты только без паники, ладно? Я уже еду.

Она положила трубку. Постояла немного, завороженно глядя во тьму за окном, потом достала из шкафа дорожную сумку Андрея и торопливо швырнула туда кое-какие вещи. Потом вновь застыла, механической походкой подошла к антресолям и, взобравшись на стул, достала черную сумку. На пол посыпался всякий хлам, но она даже не заметила. Схватив несколько тугих пачек, она швырнула их к вещам, потом, так же рассеянно подкинув на ладони смертоносную игрушку, сунула ее во внутренний карман куртки.

Одетая в дорогу, она вновь присела у стола и стала ждать звонка в дверь.

— Ну-ну, — сказал врач, — стыдно. Такой большой мальчик, а боишься.

Мальчишка исподлобья поглядел на него.

— Я не боюсь, — сказал он, — я хочу домой. Никакая это не больница.

— Самая настоящая больница, — сказал человек неубедительно. — Вот приборы, видишь? Положи руку на стол, ладошкой вверх, ладно?

— А мы где? — спросил мальчик. — В Питере или в Москве?

Врач секунду промедлил и все же ответил:

— В Питере.

— Вот и нет, — сказал мальчик довольно, — мы не в Питере. Мы в Репино.