Преступление без наказания (сборник) - Светлана Алешина

Вскоре они пришли к выводу, что единственный выход для Степы — это новое местожительство, новый старт, чистый лист, на котором еще нет клякс. Но Степан долго не мог решиться на такой шаг. Из-за Насти, как объяснял потом Кряжимский.

— Она не захотела бы уехать, Степа ведь намекал ей не раз.

Когда наконец поздно вечером нас выпустили, весь штат «Свидетеля» и Фима собрались у меня в квартире, чтобы отпраздновать удачное окончание дела и обсудить произошедшее. Нас сначала было пригласил к себе Кряжимский, но тут же вспомнил, на что похожа его квартира после обыска, и передумал.

Я сидела в кресле с подушкой под спиной, тянула маленькими глотками второй бокал вина, а на коленках у меня стояла тарелка с любимым сыром.

На диване Маринка рассеянно отщипывала ягоды от кисти сладкого осеннего винограда, тоже запивая его вином, только белым; рядом расположился Виктор. Помирились, что ли?

Мужчины вначале хлопнули по рюмке беленькой, а теперь чинно попивали пиво. Не посчитайте нас сборищем алкоголиков, просто нервы настоятельно требовали передышки.

— Почему не захотела Настя уехать с ним? Потому что Алексей задаром подкидывал ей наркотики, а будущего для себя она уже не видела. И постепенно тактика Алехина стала приносить свои плоды. Когда он стал угрожать, что убьет Степана за то, что тот знает слишком много, не являясь при этом надежным человеком, она не выдержала, ушла к Алексею, наверное, объясняя себе самой, что сделала это из-за страха за Степу. Так она, может быть, надеялась на то, что сможет контролировав Алексея. Но, как уже говорилось, Алексей был отнюдь не дурак и прекрасно все чувствовал. Угрозы не прекратились, а, наоборот, стали более реальными.

— Так что же этому Степе было угрожать? — удивился Ромка. — Он, судя по всему, вообще ничего не делал, пока вокруг него велись эти баталии.

Пригрозил бы этой Насте…

— А он ее любил, — спокойно объяснил Кряжимский. — На самом деле любил. По-настоящему.

Ничего не мог против нее сделать. Странно, да?

Такой человек и вдруг такие чувства…

— Так вот, когда Настя бросила его, Степан наконец-то решился на отъезд. Поступок девушки он, разумеется, воспринял как измену и предательство и был очень зол и обижен на нее. А потом и началась вся эта ужасная ерунда.

Кряжимский стянул у меня с тарелки кусок сыра и продолжил:

— Так вот, я хотел убедиться, что этот оболтус благополучно уедет. Вечером я зашел к нему и застал его в крайне раздрызганном состоянии. У него начался очередной приступ депрессии, и ехать ему расхотелось, и жить ему расхотелось — все ему расхотелось. Психанул он, а это, как известно, состояние заразное. Нервы у меня не выдержали, и после того, как он в рыданиях стал биться головой о стенку, я его от стенки оторвал и хорошенько надавал по морде. Что я при этом говорил, опустим. Степа вроде бы ошалел, притих, взгляд прояснился, зато у меня все как туманом заволокло. Я махнул на все рукой и ушел. Через некоторое время решил было вернуться, но передумал. И через несколько дней на юге узнал о произошедшем.

— Ну а из того, что затем произошло, о многом теперь можно лишь догадываться. — Мы с Кряжимским выступали сегодня в роли главных рассказчиков, изредка вставлял реплики Фима, который чуть охрип после сегодняшнего вечера в милиции. — Настя украла у Алексея пистолет, которым он часто, размахивал у нее перед носом, говоря, что из него-то он и убьет Степу, и отправилась к тому, чтобы предупредить, а заодно и оправдаться, объяснить ему, какую жертву ради него приносит.

Ромка в углу недоверчиво хмыкнул.

— Но она не знала, что Алексей за ней следит.

Подходя к дому, она увидела Кряжимского, который, пытаясь успокоиться, дышал свежим воздухом, стоя у окна. Поэтому она подождала, пока Сергей Иванович уйдет, и только потом отправилась к Степе. Но разговора не получилось. Степа, скорее всего, вышел из себя и, мягко говоря, посоветовал ей убираться восвояси. Тогда Настя вытащила пистолет и пригрозила, что убьет себя. Это уже со слов Алексея, который к тому времени подслушивал под дверью. Он только посмеялся над ней и стал оскорблять. Девушка взбеленилась, а была она в состоянии наркотического опьянения и, когда Степан пошел на нее, выстрелила. Раз, другой, третий… Но не в себя, а в него. Потом опомнилась, выбежала из квартиры, напоролась на Алексея, который сначала как следует отмордовал глупую девку, а затем принялся успокаивать ее. А так как он отчетливо видел, что перед самым разговором с Настей от Степана вышел Сергей Иванович, его-то Алексей и решил сделать преступником.

— И весьма неплохо у него это получилось, — заметил со своего места Кряжимский.

— В квартиру Кряжимскому был подброшен пистолет, благо хозяин находился в отпуске, Настя должна была парой удачных реплик навести след на Сергея Ивановича. А тут еще и со Стениной соседкой повезло. — Я сделала глоток, так как от долгой речи уже начинала хрипнуть. — Проблема была в Насте. Находясь в шоке от содеянного, она мучилась жуткими угрызеними совести, порывалась во всем признаться и абсолютно была не готова выступать перед милицией со своими наводящими репликами. Алексей же был намерен спасти девушку даже против ее воли, поэтому увез ее на некоторое время от греха подальше. А когда они вернулись, их сразу же встретила я, и Алексей понял, что Настя все равно не в состоянии говорить заранее подготовленные фразы, а когда она произнесла «это все моя вина», почуял, что дело плохо и замысел может не удаться.

Он занервничал и совершил ошибку — сделал попытку припугнуть или покалечить меня, это уж как получится. А Сергей Иванович так вовремя вышел меня встречать, что подозрение опять пало на него.

— А Настя? Куда она-то делась?

— Алексей опять ее увез, скорее всего, против ее желания, оттого-то она и сбежала сегодня, — я взглянула на часы на стене. — Нет, вчера. К тому времени она уже решила, что будет делать. Она забрала у Алексея припрятанные им для нее же наркотики — это был один из поводков, на котором парень ее держал, — и вернулась домой. Чтобы умереть.

— Такие мысли появлялись у нее давно, — пояснил Сергей Иванович. — Как и все наркоманы, она была подвержена сильным и внезапным сменам настроения, депрессиям, припадкам агрессии… Но минуты просветления у нее тоже наступали. Одно время она даже пыталась бросить наркотики, но веры в себя у нее не было. Если у Степы, несмотря на его слабоволие, все же были шансы выбраться, то у нее — никаких.

— А лечиться она не пыталась? — подала голос Маринка.

— Наркологические клиники обходила, как рассадники чумной заразы, — ответил Кряжимский. — Уж не знаю почему. Степа предлагал ей обратиться туда вместе, но она и его убедила в бесполезности такого поступка. И поэтому она частенько под влиянием плохого настроения грозилась, что убьет себя'.

— Да мало ли что она говорила, — пренебрежительно отмахнулся Ромка. — Как говорится, я что, не хозяин своему слову? Как дал, так и назад возьму, — Тем не менее, как видишь, она это все-таки сделала.

— Хоть мозгов хватило записку написать да Ольгу предупредить. — Здравомыслящего Ромку явно раздражала вся эта кутерьма с взбалмошными молодыми людьми.

— А Алексей становился все опаснее, — подал голос Фима. — Защищая Настю, он совсем забыл о благоразумии и расчете, которые ему свойственны.

Он многое рассказал в милиции в состоянии безразличия. На нем, оказывается, столько висит! И кражи, и разбой, и наркотики, и организация банды.

Он, кстати, сознался, что пистолет принадлежит ему и что это он подбросил его Сергею Ивановичу.

А такое оружие, между прочим, так просто не достанешь. Купил, скорее всего, по случаю и за бешеные деньги.

— Ну так вот… Витя, передай мне, пожалуйста, пепельницу… Спасибо. — Кряжимский закурил, демонстративно сверкнув серебряной зажигалкой. — Ольгу на набережной «пас» один из Алексеевых пацанов. Знаете, дети из неблагополучных семей, влияние улицы да таких типов, как Алексей. В результате — ничего хорошего. Один из таких ребят следил за Ольгой и слышал ее разговор с Настей. Почуяв неладное, предупредил Алексея, благо телефоны на каждом углу, а о телефонных картах Алексей благоразумно позаботился заранее, и вдобавок, чтобы Ольга не слишком торопилась, проколол два колеса у ее машины.

— Ненавижу, — проворчала я. — Опять теперь латать их.

— Оленька, ну неужели мы тебе не поможем? — сказал Сергей Иванович, с укоризной глядя на меня. — Уж только за одну твою веру в меня я тебе бесконечно обязан.

— Вот-вот, — обрадовалась я, — колеса на вашей совести. И только тогда мы квиты, не раньше!

— Я тоже мог бы помочь, — обиженно заметил Фима.

— А ты вообще бесценное сокровище, — искренне сказала я, не поленясь встать с кресла и запечатлеть звонкий поцелуй на кончике его носа.