Зарождение добровольческой армии - Сергей Волков

Те офицеры, которые еще на фронте слышали призыв «На Дон!», которые приняли его и отдали «приказ себе», направились туда. Часть их ехала через Харьков. Положение в Харькове почти ничем не отличалось от положения в любом городе, в котором господствовали большевики. Но в нем была тайная офицерская организация, узнать о которой и найти ее было дело счастливого случая.

Встречи с офицерами, теперь уже не имевшими офицерских отличий, но узнаваемыми по обмундировке, по интеллигентному виду, по манерам… Разговоры, расспросы… Разговоры разные: короткие, с явным нежеланием вести их на поставленную вопрошающим тему, более длительные о Добровольческой армии, о путях к ней, но противоположные по характеру… Офицерам с фронта здесь в первый раз пришлось услышать крайне резкие и определенно враждебные отзывы о Добровольческой армии: «Казачье! Кадетня!» и даже «Авантюристы!». Оказалось, что «авантюризм» Добровольческой армии заключался не только в том, что она вела борьбу за родину, когда страна определенно распадается, но и в том, что у нее нет ни оружия, ни снарядов, ни патронов, ни снаряжения…

Такая «аттестация» Добровольческой армии и информация о ней на офицеров влияла по–разному: одни им верили, другие не верили и продолжали расспрашивать, наталкивались на благожелателей и, наконец, находили тайный центр. То немногое, без прикрас сказанное о Добровольческой армии, было достаточным, чтобы осуществить свое стремление, невзирая на явную опасность.

Вот и территория Дона. Говорят, что красные наступают. Говорят, «калединцы» разбиты и убежали в степи. Что делать? Что теперь делать? Вопрос, ставший перед пробиравшимися на Дон. Им пришлось остановиться в тех станицах и хуторах, до которых они дошли и заняться выяснением обстановки. Но не все решились на это. Многие пошли обратно.

* * *

Станица Митякинская. Большевистская власть в ней еще не пустила глубокие корни. Сорок офицеров, помимо казачьих, осторожно встречаются и обсуждают свое положение. Просвета не видно. Проходят недели… Уже апрель. Вдруг слух: наступают немцы. Больно защемило сердце: результат революции налицо. И вот в эти дни тяжелых переживаний в руки офицеров попадает обращение к русским людям, призывающее их вступить в русский отряд для борьбы за Родину против всех ее врагов. Подписано обращение «Полковник Дроздовский». Откуда оно взялось? Где этот отряд? — никто не знал. Собравшиеся офицеры, прочитав обращение, похмурились и разошлись, не приняв решения. Лишь двое: поручик Незнамов [142] и прапорщик Зверев [143] решили узнать, где этот таинственный отряд, и присоединиться к нему.

Немцы уже близко. Большевистские комиссары оставили станицу. Положение между двух огней: «внешним» и «внутренним» врагами. Казаки решили дать отпор большевикам, если те вернутся в станицу. 40 офицеров присоединились к казакам. В соседней станице Луганской то же решение. Там было до 100 офицеров–неказаков. Но никакого отпора большевикам дано не было. Когда к станице Митякинской подошел отряд матросов в 40 человек с двумя пулеметами, то штабс–капитан, старший среди офицеров–неказаков, увидев, что казаки вдруг отказались оказать сопротивление, решил «сдаться народной власти». Он и несколько офицеров сдались и были взяты с собой матросами, а остальные укрылись в станице.

Где‑то стороной прошли немцы, а дня через два в станицу дошел слух: отряд полковника Дроздовского в Ростове, донцы подняли восстание против большевиков… Поручик Незнамов и прапорщик Зверев решают идти искать отряд: для них одинаково неприемлемы и немцы, и большевики. На их предложение присоединиться к ним из офицеров никто не откликнулся, а из казаков лишь два старика. Через несколько дней эти 4 человека прибыли в Новочеркасск, освобожденный от большевиков. В бюро записи в Добровольческую армию они и еще 10 офицеров получили назначение в Офицерский полк, стоявший тогда в станице Егорлыцкой.

* * *

В Смоленске. Начало февраля. Возвращаются по своим домам демобилизованные офицеры. Напрасно их страстное желание знать о событиях. Очевидно только одно: Совет, власть крепнет. Узнают од–нако передаваемое в строго секретном порядке, что есть тайная организация Б. Савинкова [144], готовящаяся поднять восстание. Таковую возглавляет какой‑то полковник. К ней многие относятся с недоверием. О каких‑либо иных тайных организациях — ни слова. Их нет. Но все чего‑то ждут.

Вдруг, во второй половине марта, среди офицеров суета: ловят друг друга, чтобы поделиться новостью, прочитанной в «Известиях», но чрезвычайно лаконической:

«Банды Корнилова разбиты и преследуются красными войсками в степях Кубани».

Впечатление от этой заметки огромное. Корнилов! На Кубани идет борьба! Какой‑то просвет во мраке. Убеждение почти всех, что что‑то должно быть, нашло подтверждение. Но… «Банды разбиты и преследуются»? Хочется не верить, но как проверить?

— Лучшая проверка — самому ехать туда, на Кубань!

Такое мнение не разделяется. Появляется роковое предложение:

— Нужно выждать, когда обстановка будет ясней. Но возражение:

— Так что же? Вы соглашаетесь служить в Красной Армии? Знаете ли вы, что завтра Совдеп вынесет постановление о привлечении офицеров на службу?

Молчание.

25 марта, на следующий день после этого разговора, из Смоленска выехало лишь двое, запасшись документами внушительного внешнего вида для переезда в Железноводск, «вооружившись» книгами и виолончелью и решившись действовать, сообразуясь с положением на местах.

В Козлове капитан П. неожиданно встретил офицера своего полка по Великой войне, инвалида. От него он узнал не только все новости о полку, об офицерах, но и то, что 6–я пехотная дивизия, теперь представленная лишь ее канцеляриями, расформировывается здесь, в Козлове. Здесь же и начальник дивизии генерал Климович [145].

Задержав на сутки свой дальнейший путь, капитан П. решил увидеться со своим бывшим начальником. Искренне радостная встреча с объятиями, но разговор был короткий.

— Куда вы едете? — спросил генерал, конечно уже не имевший погон на плечах.

— На юг, к генералу Корнилову, — был ответ. Генерал как‑то встрепенулся и насторожился:

— Откуда вы узнали, что он там?

— Из «Известий», — ответил капитан П. и сообщил подробности.

Минута молчания, выдававшая большое волнение генерала.

— Но ведь вы же говорите, что писалось о безнадежном положении его армии? Так зачем же вы туда едете?

— Я не верю в безнадежность положения, — ответил капитан. Пауза. Генерал нервно перекладывал на столе бумаги, не смотря