Детектив и политика 1991 №3(13) - Дик Фрэнсис

Попрощавшись с Джеймсом, я поехал к коттеджу. Я увидел четырехкомнатное строение с маленьким огороженным садом и узкой тропинкой, ведущей от ворот к входным дверям. В каждой комнате было по окну, два смотрели в садик, два — в противоположную сторону.

Войти без ключа не составило труда, потому что стекла в окнах были выбиты. Я забрался внутрь и нашел, что стены и пол еще в хорошем состоянии. Все четыре двери выходили в маленький холл перед входной дверью. Я закончил осмотр, решив, что ничего более подходящего не мог бы и представить.

Я вынул сантиметр, взятый у Джоанны, измерил оконные рамы, три фута высотой, четыре фута шириной, затем сосчитал, сколько окон разбито, и измерил одно из них. Потом вернулся к Джеймсу и попросил одолжить мне коттедж на несколько дней, чтобы сложить кое-какие вещи, для которых нет места в моей берлоге.

— Ради бога. Делайте что хотите, — сказал он.

Я поблагодарил и поехал в Ньюбери, там я подождал, пока торговец стройматериалами выполнит мой заказ: десять оконных стекол, замазку, несколько отрезков водопроводной трубы, корзину, немного гвоздей, тяжелый висячий замок, мешок цемента, банку зеленой краски, кисть, мастерок для цемента. Нагрузившись, я вернулся в коттедж.

Я покрасил входную дверь, выбрал комнату с окном на противоположную от садика сторону и выбил оставшиеся стекла. Замешал цемент, набрав воды в бочке с дождевой водой, и вставил в окно без стекол шесть отрезков водопроводной трубы длиной в три фута. Затем вернулся в холл и накрепко привинтил петли для висячего замка к дверям той же комнаты. На внутренней стороне двери я отвинтил ручку и выбросил ее.

Оставалось только вставить стекла в окна по фасаду. С целыми окнами и свежепокрашенной дверью коттедж уже казался обитаемым и приветливым.

Я улыбнулся, поглядев на дом, вывел машину из-за кустов, где спрятал, чтоб не привлекать внимания, и поехал в Лондону.

Когда я вошел, шотландский доктор пил с Джоанной джин.

— Ой, нет, — бесцеремонно воскликнул я.

— Ой, да, дружище, — передразнил он меня. — Предполагалось, что вы вчера придете ко мне показаться, помните?

— Я был занят.

— Я только посмотрю на ваши запястья, если вы не возражаете.

Я вздохнул, сел за стол, он развязал повязки. На них снова была кровь.

— По-моему, я говорил вам, чтобы вы не делали пока никакой работы, — проворчал доктор. — Так они никогда не заживут.

Рассердившись, он затянул новую повязку слишком сильно, я поморщился, он хмыкнул, но со второй рукой уже обращался нежнее.

— Ну вот и все, — сказал он, закончив перевязку. — Дайте им отдых хотя бы на пару дней. И приходите показаться в пятницу.

— В субботу, — возразил я. — В пятницу меня не будет в Лондоне.

— Тогда в субботу утром. И не забудьте, что надо прийти. — Он допил джин и попрощался исключительно с Джоанной.

Она проводила его и, вернувшись, засмеялась:

— Он не всегда такой несимпатичный. Но, боюсь, он подозревает, что ты участвуешь в каких-то отвратительных садистских оргиях, ведь ты не сказал ему, откуда у тебя такие травмы.

— Черт возьми, а ведь он прав, — мрачно согласился я.

Я пошел спать на софу в третий раз и лежал без сна, слушая в темноте мягкое, сонное дыхание Джоанны. Каждый день она неуверенно спрашивала, не хочу ли я остаться еще на ночь в ее квартире. И я не уходил, пока оставался хоть какой-то шанс сломить ее сопротивление. Видеть знакомые очертания Джоанны, входившей в ванную и выходившей оттуда в красивом халате, и наблюдать, как она ложится в постель в пяти ярдах от меня, — это абсолютно не то, чего бы я хотел. Но я легко мог убежать и, не испытывая соблазнов, спокойно спать в квартире родителей в полумиле отсюда. Если я этого не делал, что ж, это моя вина. И я показывал это всем своим видом, когда она каждое утро с искренним раскаянием извинялась за свои предрассудки.

Утром в среду я поехал в большое фотоагентство и попросил показать мне фотографии сестры Кемп-Лоура, Алисы. Мне показали кипу фотографий Алисы в самых разных видах. Я купил один портрет, где она наблюдала за какой-то охотничьей процедурой, в жакете для верховой езды и с шарфом вокруг головы. Затем поехал к импресарио родителей, поговорил с "нашим мистером Стюартом" и попросил его разрешения воспользоваться пишущей машинкой и ксероксом.

Я напечатал сухой отчет об обвинениях Кемп-Лоура в адрес Гранта Олдфилда, отметив, что Эксминстер поверил им, считая бескорыстными, и в результате Олдфилд потерял работу, пережил тяжелый нервный срыв и три месяца находился в клинике для психически больных.

Сделав десять копий этого отчета и заявлений Лаббока и Джеймса, я поблагодарил "нашего мистера Стюарта" и вернулся на квартиру Джоанны.

Когда я показал ей фотографию Алисы Кемп-Лоур, она воскликнула:

— Но сестра совершенно не похожа на брата. Не может быть, чтобы это ее видел контролер в Челтнеме.

— Конечно, — согласился я. — Это был сам Кемп-Лоур. Ты сможешь нарисовать его с шарфом вокруг головы?

Она взяла кусок плотной бумаги и углем набросала лицо, очень похожее на то, которое я, не желая, постоянно видел во сне. Потом несколькими штрихами она нарисовала шарф и пару локонов, упавших на лоб, выделив губы, они стали полными и темными.

— Губная помада, — объяснила она. — А костюм? — Ее рука с углем остановилась у шеи.

— Брюки для верховой езды и такой же жакет, — ответил я. — Одежда, которая одинаково подходит и мужчине и женщине.

— Какой пустяк, — сказала она, глядя на меня. — Совсем не трудно: шарф вокруг головы и помада, и никто не узнал в нем Кемп-Лоура.

— Да, — кивнул я. — Но все же люди улавливали сходство.

Она нарисовала воротник, галстук и плечи жакета. Сходство девушки, одетой для верховой езды, с Кемп-Лоуром усилилось. Я почувствовал, как у меня стянуло кожу.

Джоанна сочувственно взглянула на меня.

— Ты даже смотреть на него не можешь, да? — спросила она. — И во сне разговариваешь.

Я скрутил в трубочку рисунок и похлопал им Джоанну по макушке:

— Мне придется купить тебе затычки для ушей.

Я вложил в десять больших конвертов свой отчет и заявления и написал адреса: старшему распорядителю и четырем другим влиятельным членам Национального охотничьего комитета, председателю "Юниверсл телекаст", Джону Боллертону и Корину Келлару, чтобы показать им грязные делишки их идола, Джеймсу и самому Морису Кемп-Лоуру.

— А он не может предъявить тебе иск за клевету? — спросила Джоанна, заглядывая через плечо, пока я писал.

— Не беспокойся, он не подаст на меня в суд.

Я положил девять конвертов на книжную