Умирать - в крайнем случае - Богумил Райнов

Сама Главная квартира не очень изменилась с того памятного дня, если не считать небольшой подробности, что на лестнице уже не дежурят ни Боб, ни Ал и что бутылки, которыми уставлен передвижной бар в кабинете, все до одной пусты. Остальное все на месте, поскольку обстановка, включая и опущенные шторы, принадлежала собственнику квартиры, а мистер Дрейк был не более чем довольно обременительным съемщиком.

Не успел я устроиться за письменным столом, чтобы проверить, как выглядит мир с точки зрения старины Дрейка, как в дверь постучали, и в комнату вошел Стентон. Можно было бы сказать "вечный Стентон" - уж ему во всяком случае не угрожает насильственная смерть.

- Я пришел представиться, сэр, и уведомить вас, что я к вашим услугам, - сообщает торговый директор гангстерской конторы, расплывшись в улыбке.

- Рад, что вы живы-здоровы, Стентон. Особенно если учесть обстоятельство, что наш дорогой шеф так преждевременно нас покинул...

- О, не будем преувеличивать, сэр, - мягко возражает специалист по финансовым операциям. - Смерть шефа вряд ли была для кого-нибудь ударом... кроме него самого... Небось сами знаете, он был представителем суровой школы.

- А какая другая школа могла бы иметь место в такой области, как наша, Стентон?

- Вы ведь знаете, как издавна рекомендуется облекать железные кулаки в бархатные перчатки, - отвечает директор. - А старый Дрейк забывал это делать. И вообще предпочитал приемы грубого насилия.

- Означает ли это, что вы лично против насилия? - спрашиваю я с легким недоумением.

- И да и нет, - уклончиво отвечает Стентон. - В нашем мире, естественно, насилие неизбежно. Однако все зависит от формы. Я же сказал вам: железные кулаки - великолепная вещь, но нельзя пренебрегать перчатками.

Он умолкает и посматривает на меня слегка воспаленными глазами альбиноса, чтобы проверить мою реакцию. Потом, успокоеннный терпеливым вниманием, написанным на моем лице, добавляет:

- Мой принцип, сэр, заключается в следующем: деньги - это великая сила. Самая могущественная. Следовательно, ее вполне достаточно для применения власти. В таком случае нужно ли прибегать к кулакам или пистолетам, содержать таких паразитов, как Ал и Марк, и иметь неприятности с полицией? Когда человек знает, что в твоей власти заплатить ему или оставить голодным, он готов уважать тебя и без помощи Ала и Марка.

- Мне очень приятно констатировать, что ваши взгляды по данному вопросу весьма созвучны моим, - говорю я.

Эта декларация воспринимается Стентоном с восторгом, поскольку он стремился именно к этому: выразить такие взгляды, которые бы соответствовали моим.

Я решаю сменить тему.

- А тот факт, что полиция рылась в бумагах Дрейка... не создаст ли это известных затруднений?

- Финансовая документация, сэр, к счастью, находилась не здесь, а в кассе "Евы".

- А разве касса "Евы" не подвергалась проверке?

- В силу какого закона? - спрашивает Стентон. - Владелец "Евы", хотя и формально, я, а не Дрейк.

- Ага, значит, вы теперь владелец и по существу.

- Вашими бы устами, сэр, да мед пить.

- И поскольку зашел разговор об "Еве", мне хотелось бы спросить: не считаете ли вы, что отсутствие мисс Грей в какой-то степени снижает уровень программы?

- Разумеется! - восклицает Стентон с готовностью. - Хотите - верьте, хотите - нет, но я как раз намеревался вас спросить, не согласится ли мисс Грей снова вернуться к нам.

- Думаю, что согласится, - отвечаю я. - Она по натуре уступчива.

- Исключительно воспитанная дама.

- Так что, Стентон, спокойно занимайтесь своим делом, - обобщаю я.

- Да, естественно. Но из одного известного места мне намекнули, что в настоящее время шефом являетесь вы.

- Да, но только положение мое в какой-то степени сродни положению английской королевы: царствую, но не управляю. Так что, повторяю, спокойно занимайтесь своим делом.

Это последнее заявление уже окончательно приводит в восторг специалиста по финансовым вопросам, и он, угодливо поклонившись, ретируется из кабинета.

По правде говоря, этот кабинет действует на меня угнетающе. Я отдергиваю шторы, чтобы впустить немного света, но интерьер от этого не становится более приветливым. Мерцающий свет дождливого дня вряд ли может соперничать с сиянием хрустальной люстры. И потом, все в этом кабинете мне напоминает старину Дрейка, как Линде в ее квартире все напоминает Марка. И попробуй тут утешиться мыслью, что причина не в кабинете, а в воспоминаниях, связанных с ним.

Итак, с трудом дождавшись двенадцати часов, я направляюсь в заведение итальянца, где поглощаю отличный бифштекс с макаронами по-милански, который мне подносит в знак особого внимания сам содержатель ресторана. После этого я следую для небольших послеобеденных размышлений в родную "Аризону".

- О, мистер Питер! - радостно восклицает добрая Дорис. И добавляет с сияющим лицом: - Какие трагические события, а?

- Да, в самом деле, - бормочу я. - Но, к счастью, на вас лично они не отражаются. Наоборот, с каждым днем вы становитесь все более цветущей и соблазнительной. Я не раз говорил и готов повторить снова: здоровый дух в здоровом теле, - это вы, дорогая Дорис.

- Ах, вы ужасный льстец, мистер Питер, - восклицает женщина не без выражения удовольствия на лице. - И все же, какие события, а?

- Да, в самом деле, - соглашаюсь я. - События таковы, что и я, и вы теперь можем спать совершенно спокойно.

И чтобы подкрепить эти слова соответствующими действиями, я отправляюсь по лестнице к себе в номер.

"Принимайте корреспонденцию покойного и держите связь со мной", сказал Мортон. Серьезное основание, чтобы торчать в кабинете на Дрейк-стрит, при условии, что корреспонденция может содержать в себе что-нибудь интересное.

Только ничего интересного она не содержит. И это заранее известно американцу. А может, он имеет в виду те самые открытки из Вены? Да, в самом деле. Но Мортон должен быть идиотом, чтобы не сообразить, что эти почтовые открытки никогда не будут получены. Или же он считает идиотом меня.

Открытки не будут получены в том случае, если операция потерпит крах где-то между Варной и Веной. Но они не будут получены и в том случае, если операция не потерпит крах. По той простой причине, что тогда само ЦРУ организует провал на приемном пункте в австрийской столице. Так что и в этом случае товара не будет, а следовательно, не будет и сообщения о товаре.

Но почему тогда американец посадил меня сюда, в это уютное местечко, вместо того чтобы без излишних проволочек отправить прямо на кладбище? Почему он допускает, что партия может быть перехвачена до прибытия в Вену? Короче, операция должна быть повторена. И, следовательно, я ему еще нужен.

Допустим и другой ответ, но я лично не очень убежден в его достоверности: Мортон намеревается использовать меня в будущем, меня и мою группу, состоящую из людей, готовых на все. Только для него я и мои люди не более чем кучка криминальных типов, падких на деньги. А после того как провокация состоится, ЦРУ уже не нужны эти политически неблагонадежные типы, которые, кроме всего прочего, вероятно, возбудят подозрение местных властей.

Есть еще и третий ответ. В том случае, если провокация удастся, Мортон мог бы меня использовать в качестве живого свидетеля, которого падкие на сенсацию журналисты охотно будут снимать и интервьюировать: агент, подосланный болгарами, принимает товар в Лондоне. Раскаявшийся грешник, готовый, как хорошо отлаженный автомат, повторять свои признания, сфабрикованные и отредактированные Мортоном. Но, поскольку грешник будет абсолютно не готов принять на себя эту роль, она неминуемо отпадет. Вместе с ней отпадает и грешник.

Вероятнее всего первый вариант. А это значит, что я могу рассчитывать на известную неприкосновенность только до момента, когда Мортон получит сообщение, что провокация провалилась. А этот момент не за горами. С каждым днем мы неудержимо приближаемся к нему, к этому торжественному, трогательному и незабываемому мгновению, когда мы будем приглашены на собственные похороны.

- Вы обещали мне помочь с визой, сэр, - позволяю я себе два раза напомнить своему новому шефу.

- Да, да, не беспокойтесь, - пророкотал он в первый раз.

- Для чего, черт побери, вам понадобилась виза именно сейчас? спросил Мортон, когда я позвонил ему во второй раз.

- Мисс Грей попросила меня сопровождать ее до Брайтона. Я тотчас же вернусь, разумеется. Но вы же знаете, что поездка с недействительным паспортом...

- Отложите поездку, - отвечает сухо американец. - Кажется, я вам уже объяснял, что ваше присутствие здесь крайне необходимо.

Я, естественно, подчиняюсь. Что мне остается делать? Тем более что мисс Грей не имела намерений посетить Брайтон или какое-нибудь другое место. В данный момент она очень довольна возобновлением выступлений в "Еве" и поглощена разучиванием нескольких новых песен.