Без видимых повреждений - Рэйчел Луиза Снайдер

в семье. Они попросили Адамса о помощи. Одно дело, говорили они, помогать жертвам побоев, оказывать им поддержку всем сообществом; но как быть с мужчинами, которые совершают насилие? Почему их нельзя остановить? Женщины полагали, что помощь абьюзерам – не в их компетенции, и просили Адамса включиться в работу. Тогда еще не было ManAlive Синклера. Не было исследований о том, каким образом решать проблему рукоприкладства. Те женщины и Адамс оказались первопроходцами своего дела; до принятия Закона об искоренении насилия в отношении женщин оставалось еще несколько десятилетий.

Первое собрание провели в квартире Адамса. Пригласили пострадавших женщин, чтобы обсудить, как насилие повлияло на них и их детей. В то время Адамс еще не знал, что такие встречи подпадают под категорию программ по профилактике рукоприкладства, и на самом деле он занимается чем-то вроде восстановительного правосудия. У них не было ни плана, ни протокола, ни списка рекомендованных методов. Адамс и коллеги учились в процессе. «Мы были такими наивными, – говорит Адамс, – думали: скажем им, что это неправильно, [и они остановятся]».

Работа тех лет вдохновила Адамса на написание диссертации. В своем исследовании он стремился конкретизировать контекст насилия, и для этого сравнивал семьи, в которых происходило насилие с теми, где всё было в порядке. Адамс вырос в семье с жестоким отцом и на личном опыте знал, как насилие разрушает семью. В своей докторской диссертации он проанализировал распределение обязанностей по дому и присмотру за детьми в семьях, в которых присутствовало домашнее насилие, и тех, где его не было. В результате исследования Адамс ожидал подтвердить гипотезу о том, что абьюзеры гораздо меньше занимаются вышеперечисленными делами. Дэвид был несказанно удивлен, когда оказалось, что в обоих случаях мужчины выполняли одинаковое количеств работы по дому – 21 %[85]. Различие между группами состояло в том, что нормальные мужчины знали, что их ценят, а сами отдавали должное двойной работе своих жен, в то время как агрессоры говорили что-то вроде «Я делаю больше, чем другие мужчины, но разве она это ценит?» Согласно исследованиям Адамса, абьюзеры полагали, что их «не ценят за то, что они делают, в отличие от жен». В то время как нормальные мужчины «говорили примерно следующее: “Мне повезло. Моя жена так много делает”. И это признание много значило для их жен». Абьюзеры также гораздо критичнее относились к тому, как их жены вели хозяйство.

И тогда Адамс понял, что нарциссическое расстройство личности агрессоров не позволяло им видеть, как их поведение влияет на жертв. По словам Адамса: «Они смотрят на все сквозь призму собственного нарциссизма».

Дэвид Адамс, как и Хэмиш Синклер, кажется физическим воплощением географии и культуры родных ему мест. Он держится более строго, выбирает слова. Он серьезный, неразговорчивый и не такой задорно-дерзкий в общении с мужчинами, которые приходят на его семинары. У него седоватые кудрявые волосы, усы и, как у многих социальных работников, – своя детская травма. Жестокий, эмоционально незрелый отец. Мать, которая смотрела на это сквозь пальцы. Самое первое воспоминание Адамса восходит к тому времени, когда ему было четыре, и бабушка со стороны матери привела его к гранитному карьеру, где работал отец. По словам Адамса, бабушка ненавидела отца, а он отвечал ей взаимностью. В тот день маленький Адамс стоял на краю карьера вместе с бабушкой, и она указала на одну из крохотных точек – мужчин, работающих глубоко внизу – и сказала: «Вон он, твой папа». Адамс не согласился, сказав, что папа гораздо больше. Просто невозможно, чтобы он был этой крохотной песчинкой размером с муравья, если смотреть с такого ракурса. Но со временем Адамс понял, каким маленьким был его отец. А еще он понял, что не должен быть на него похожим. Это был самый долгий и важный урок в его жизни. Урок, который сегодня Адамс называет подарком своей бабушки. Вырастая, мальчик избрал для себя миссию – отличаться от отца как можно больше. Отец не воспринимал образование всерьез и считал, что мальчики должны быть грубыми. Адамс двадцать лет корпел над книгами, пока образование, которое так презирал отец, не позволило ему вырваться. «Дети понимают всё буквально, – говорит Адамс, – и то, что я не обязан быть как он, стало для меня открытием».

По прошествии времени Адамс создал программу, широко известную как первая программа профилактики насилия – Emerge – программа контроля над агрессивным поведением. Дулут и Emerge – две программы, которые особенно часто копируют по стране. Программа длится сорок недель и охватывает широкий спектр тем: от последствий насилия для членов семьи до ревности и здорового общения. Кроме того, несколько лет назад Emerge начала проводить тренинги для родителей. Адам говорит, что никто не хочет, чтобы его называли «агрессором», и поэтому Emerge перефразировали некоторые формулировки, описывающие программу. Сейчас около 30 % участников приходят по собственному желанию, а остальных обязывает суд (по стране в подобных программах добровольно участвуют всего пять процентов мужчин).

Программы Хэмиша и Адамса объединяет важный фактор: они обе зародились благодаря тому, что женщины, феминистки, побудили общественников к действию, рассказали им, что нуждаются в мужской поддержке. Они хотели, чтобы эта борьба стала общей.

Как-то раз Адамс рассказал мне историю женщины, которая принесла на встречу группы записи разговоров со своим мужем-агрессором. На записи мужчина говорил примерно такие вещи: «Я безумно тебя люблю, поэтому мне рвет крышу, и я слетаю с катушек». Впервые Адамс услышал и понял, какими хорошими манипуляторами могут быть абьюзеры. Как они романтизируют свою жестокость и ревность. Любимое оправдание: «Я так тебя люблю, что становлюсь таким из-за тебя». Рационализация: «Я бы не сделал X, если бы не твое Y». Обвинение и отрицание. Адамс и другие исследователи описали сценарий подобных высказываний. Абьюзеры преуменьшают жестокость, рационализируют свое агрессивное поведение и обвиняют жертву. И это работает. Триада одного цикла: преуменьшение, рационализация, обвинения. А потом наступает раскаяние. Проникновенные слезные извинения, обещания вести себя лучше, обожание и признания в любви. Поразительно, но все агрессоры следуют этому сценарию.

Как-то утром я сидела на слушании по бытовому насилию в суде Кливленда, и в одном деле обвиняемый постоянными звонками жертве нарушил запрет на контакты. Выяснилось, что он позвонил ей более четырехсот раз за три недели. Она отвечала примерно в 20 % случаев. Обвинитель – Джоан Баскон – включил для суда небольшую подборку записанных звонков, пока обвиняемый с обритой головой и в зеленой тюремной униформе, усмехаясь, стоял перед судьей Мишель Эрли. Вот кое-что из того, что агрессор говорил жертве:

«Дай мне