Эльванор (СИ) - "A. Achell"

Взгляд Гутарга просиял, словно ему открылась сокровенная истина мироздания.

— Я… я не думал об этом, — прошептал он. — У меня и мысли не было, что молчание Ателины было ради… меня. — Раз ты готов ради нее умереть, то почему считаешь, что она не готова принести себя в жертву ради твоего благополучия? — улыбнулась Никс, видя, как от ее слов Гутарг подобрался, едва ли не став вдвое больше, чем был до этого. — Ты права! — воодушевленно произнес он, вставая. Рука его легла на рукоять сабли за поясом, а сильные мышцы напряглись, будто он прямо сейчас готов был ринуться в бой. — Удачи вам, — ободряюще произнесла Никс. Она так расчувствовалась, что даже пустила пару слезинок, залюбовавшись искренней любовью здоровяка к его леди Ателине.

Кивнув, Гутарг сделал несколько уверенных шагов к выходу, но тут вдруг остановился, неуверенно оглянувшись. Помявшись на месте, спросил:

— А как же ты? — А что со мной? — непонимающе отозвалась девушка. — Ты и этот твой… друг. Его ведь завтра казнят.

От злой, но суровой правды горло болезненно сжалось. Превозмогая подступившие слезы, Никс с трудом произнесла:

— За день я сумела собрать всего пять золотых и девять серебряников. Если бы ты мог принять это вместо выкупа… — Нет, — прервал охранник, покачав головой.

Никс показалось, что ее со всей силы ударили кулаком, после чего окунули в ледяной омут. Тут уж слезы хлынули сами собой — сдерживать их больше не было сил. Завидев это, Гутарг смутился, неловко пробасив:

— Да не в том смысле… Я хотел сказать, что после того, что ты для меня сделала, я не имею права отказать в помощи, да еще и взяв за это деньги. — Но ты не можешь просто так отпустить преступника… так ведь? В лучшем случае, ты утратишь свою должность, а в худшем… — Какая, в Бездну, разница? — широко усмехнулся Гутарг. — Когда я спасу Ателину и сбегу с ней, мне более нечего будет делать в стражниках Миву. Да и как я могу оставаться в стороне, наблюдая за разрушением чужой любви?

Никс не была уверена, что Гутарг правильно понял ее отношения с Малшором, но предпочла смолчать, не желая спугнуть подвернувшуюся удачу. Вместо этого, утерев слезы, она спросила:

— А как же твой друг? — Клеф? — презрительно скривился стражник. — Оставь этого мерзавца мне. Давно мечтал пройтись кулаками по его гнусной морде!

Окинув взглядом ручищи Гутарга, Никс сочувственно поморщилась, не завидуя участи худощавого Клефа. Не обращая внимание на ее смущение, здоровяк резво прошелся вдоль сторожки, подобрав пару вещей, после чего повернулся к девушке, сунув ей в руки пустой бурдюк для воды и связку ключей. Указав на один из них, пояснил:

— Вот этот от решетки твоего друга. Второй, рядом с ним, от теониксовой цепи. Как освободишь, со всех ног мчитесь к выходу, после чего незаметно покиньте город. Ты знаешь, как дойти до северных ворот? — Малшор знает, — кивнула Никс. — В Миву лучше не оставаться, — продолжил стражник. — Отсюда пять дней до Небесной Бухты, может повезет добраться с одним из караванов. Прежде, чем покинуть город, запаситесь водой, — и тут он кивнул на бурдюк. — В пустыне она ценится дороже золота.

Никс дала понять, что запомнила все слова до единого. После, мгновение поразмыслив, благодарно обняла Гутарга. Здоровяк смутился, и когда она его отпустила, глаза его растерянно скосились. Оказавшись у выхода из сторожки, он в последний раз обернулся, сказав на прощание:

— И вот еще что: в последнее время по городу гуляли слухи о том, как у южных берегов замечены следы драамона, так что вы это… будьте настороже. — Непременно! Удачи тебе, Гутарг, и твоей возлюбленной тоже! Надеюсь, вы благополучно сбежите и сможете счастливо жить вместе где-то вдалеке отсюда!

Благодарно улыбнувшись, стражник растворился в темноте. Никс же устремилась вниз по ступеням темницы, спеша освободить Малшора.

====== Тяжкое бремя ======

Холодные голубые глаза отца взирали на нее из портрета. Углубившись в детские воспоминания, Аалналор пыталась понять, выглядел ли он так при жизни? Глядел ли Эстелар ми Веннейро на свою дочь так же свысока, так снисходительно, как глядел сейчас на зрителей картины? Единственное, что ей запомнилось об отце, это его пронзительный взгляд, только вот была ли в нем теплота? Аалналор не могла вспомнить. Слишком рано он покинул ее — в столь раннем возрасте дети мало что запоминают.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она перевела взгляд на женщину, стоящую подле Эстелара. Такие же черные волосы, но темно-зеленые глаза — не голубые. Только они указывали на то, что Деллеса не принадлежала роду Веннейро с рождения. Впрочем, ее мать быстро приспособилась: горделиво вздернутый подбородок, до безупречности бледная кожа, величественный, но не высокомерный взгляд. Да, Деллеса была превосходной женой и хранительницей рода для Эстелара. По крайней мере, такая ходила молва.

Глаза защипало, вынудив Аалналор отвернуться. За каждым разом история повторялась: она глядела на портрет родителей, пытаясь отыскать в нем подсказку или хотя бы крошечный намек на то, что они думали о своей дочери, но чем дольше разглядывала их масляные лица, тем сильнее к ней подступала скорбь, заставляя отвернуться. Аалналор понимала, что именно в этом месте — перед их портретом — она наиболее одинока. Здесь она не могла оградиться от мира, прячась за хладнокровием. Перед этим портретом она чувствовала себя голой и уязвимой.

Омерзительное чувство.

Наследница Веннейро не любила жалости — на нее было отведено достаточно времени в детстве. Тогда она могла сколько угодно предаваться скорби, сетуя на жестокую Судьбу и проклиная богов за то, что разом отняли ее родителей, оставив совершенно одну в этом мире. Иногда Аалналор злилась на себя за то, что не могла как следует вспомнить лиц отца и матери, но зато безупречно помнила, как в одиночестве бродила по пустому особняку, разглядывая портреты своих предков, путаясь в неудобных юбках, слишком длинных для семилетнего ребенка.

Еще не раз она пройдется вдоль блестящего паркета из дорогой синей древесины, задумчивым взглядом окидывая сокровища, доставшиеся ей в наследство. Дорогие статуи и картины, древние реликвии и старинные фолианты — все это находилось на расстоянии вытянутой руки. Однако сколь бы не были ценны фамильные сокровища, Аалналор готова была не раздумывая пожертвовать ими ради того, чтобы провести хотя бы один день вместе с почившими родителями.

«Наивные детские мечты!» — снисходительно фыркнула она про себя, глядя на клетчатый ковер под ногами, устилавший мраморную лестницу.

Бездумно шагая вдоль особняка, Аалналор неумышленно забрела в свой кабинет — место, куда ноги за каждым разом приводили ее во время скитаний. Она окинула взглядом стены, сплошь состоявшие из массивных деревянных шкафов, храбро выдерживающих вес десятков сотен книг в обветшалых переплетах. Широкая панель у одной стены была свободна: здесь находился камин с барельефом в виде морских змей, а над ним, в позолоченной раме, красовалась искусно выполненная карта города-государства Эльванор.

Повинуясь привычке, Аалналор подошла ближе, в который раз изучая изящные линии и штрихи: вот длинная река Лем, бегущая от севера к западу, в нескольких десятках лессов от особняка. А вот Арвенские леса — намного более густые и зловещие, чем сейчас. На старой карте даже сохранилось несколько старинных мест, что в давние времена красовались средь лесов: старая часовня одного из богов, Тихий грот, Дишенвульские пещеры, Кристальное озеро… Пожалуй, изо всех этих мест, лишь с озером Аалналор была знакома. Еще бы не знать — ходила молва, словно в нем некогда жил огромный левиафан, в которого мог превращаться ее предок — древний по имени Веннайо. Хоть она была у озера всего несколько раз, его титанические размеры не переставали удивлять ее. Увидав озеро впервые, Аалналор мгновенно поверила в то, что там действительно мог плавать страшный водный змей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Досадливо вздохнув, она отвернулась от карты точно так же, как взмахами ранее отвернулась от портрета родителей, и приблизилась к письменному столу. Широкое кресло раскинуло в приглашающем жесте оббитые синим бархатом подлокотники, зазывая к себе. Не в силах противиться искушению, наследница тяжело повалилась в его объятия, бездумно скользнув взглядом вдоль стола.