Код Бытия - Кейз Джон

Пока Яначек переводил, Ласситер внимательно смотрел на Рейнера, по ввалившимся щекам которого катились мутные слезы. Наконец, когда детектив замолчал, Рейнер заговорил. Его голос дрожал от эмоционального напряжения, а глаза были влажными, как у лабрадора.

– Он спрашивает, – перевел Яначек, – умерли ли ваша сестра и племянник до пожара? И не оказывали ли они сопротивления?

Ласситер понял, почему Рейнер задает именно эти вопросы, и ответил:

– Верно. Они погибли не от пожара. Их закололи ножом.

Ласситер решил не упоминать о многочисленных ранах в груди Кэти и порезах на ее руках.

Рейнер сел на постели и принялся раскачиваться взад и вперед с закрытыми глазами. Когда он открыл глаза и заговорил, на его лице появилось выражение огромного облегчения. Ласситер понял, что все это время больного преследовали образы его жены и ребенка, захваченных пожаром, кашляющих в дыму и корчащихся в пламени. Теперь у Рейнера появилась возможность представить несколько иную картину. Он что-то сказал Яначеку, и детектив перевел:

– Он спрашивает, кто был тот человек?

– Итальянец по фамилии Гримальди. Скажите ему, что у этого типа очень плохое прошлое. Наемник. Платный убийца.

Яначек перевел, и Ласситер заметил, как напряглось лицо Рейнера после упоминания имени Гримальди. Чех прикусил нижнюю губу, в его глазах мелькнуло изумление. После непродолжительной паузы он печально покачал головой.

Ласситер ткнул себя большим пальцем в грудь, а затем, разведя руки и тряся головой, попытался скопировать недоуменную гримасу, появившуюся на лице Рейнера. Чех не сводил с него взгляда.

– Судя по отметкам в паспорте, во время убийства вашей жены и сына Гримальди был в Праге.

– Я это ему уже говорил, – раздраженно бросил Яначек.

– Скажите еще раз.

Рейнер опять грустно покачал головой и постучал себя пальцем по лбу, как бы показывая, что у него нет ответа.

Они продолжали в том же духе еще несколько минут. Ласситер задавал вопросы, Яначек переводил. Были ли знакомы между собой женщины? Была ли Ханна Рейнер когда-нибудь в США? Ласситер попросил Риордана показать чеху фотографии Гримальди, Кэти и Брэндона, но бедняга в ответ лишь печально качал головой и повторял: «Ne Ne Nevim Nevim». Эти слова в переводе не нуждались. Рейнер извлек из-под подушки небольшую фотографию жены с сыном на руках. Фотография была вставлена в серебряную рамку в форме сердца. Ласситер взглянул на снимок и отрицательно покачал головой. В конце концов появился доктор и, застав посетителей в палате, выразил неудовольствие. Неожиданно Рейнер заговорил, и оказалось, что он просит телефон и адрес Ласситера. Тот вручил ему свою визитку. Доктор начал выпроваживать посетителей, но Ласситер приблизился к больничной койке и, взяв Рейнера за руку, произнес по-английски, глядя ему в глаза:

– Обещаю: я все узнаю.

Рейнер сжал ладонь американца и что-то взволнованно прошептал.

– Он благодарит вас, – перевел Яначек.

– Да-да. Я уже догадался.

Уходя, Ласситер оглянулся, и его обжег взгляд Рейнера. Доктор уже готовился сделать больному инъекцию, но американцу пришла в голову еще одна мысль, и, решительно обращаясь к Яначеку, он сказал:

– Еще один вопрос.

Детектив отрицательно покачал головой, но Джо увидел, как Иржи Рейнер оттолкнул руку врача на удивление резким движением.

– Prosim, – произнес он, указывая на Ласситера.

– Спросите его, ездила ли его жена когда-нибудь в Италию?

Кэти бывала в Италии несколько раз, и Ласситер начал подумывать, не встречалась ли она там с Гримальди и не встречалась ли с ним Ханна Рейнер. Яначек перевел, и здесь произошло нечто странное.

Рейнер отвернулся.

Может быть, Ласситер неправильно понял, но ему показалось, что чех смущен. Низко опустив голову, Иржи что-то пробормотал Яначеку и посмотрел в сторону.

– Он говорит, что жена была там однажды, – перевел Яначек. – Во время отпуска. А теперь нам надо идти.

Ласситер кивнул и сделал прощальный жест. Человек на больничной койке продолжал рассматривать одеяло.

– До свидания, – пробормотал себе под нос Ласситер. – До свидания.

Глава 22

Утром Ласситер повез Риордана в аэропорт через забитые машинами узкие улицы Праги. Детектив пребывал в нетипичном молчаливом и подавленном настроении.

– Я хотел поговорить с тобой, – начал Ласситер, – на тему о…

– Не кричи.

– Я не кричу, детектив. Я говорю нормально.

Риордан застонал, когда Ласситер, выехав на шоссе, включил другую передачу и перестроился в скоростной ряд. Через некоторое время появился знак, указывающий поворот к аэропорту, и Ласситер резко бросил автомобиль сразу на три полосы вправо.

– Умоляю, – заныл Риордан. – Не надо.

– Расплата за грехи, – ответил Ласситер без тени сочувствия. – Сколько же ты вчера выпил?

Риордан помолчал, как бы производя подсчет, а затем спросил:

– О какой выпивке ты говоришь?

Окружающий их городской ландшафт претерпел серьезные изменения. На смену камню пришли бетон и стекло, даже окна стали казаться подслеповатыми и безликими.

Риордан глубоко вздохнул и издал хрип, как будто получил удар в грудь, затем прокашлялся и уселся прямее.

– О’кей, – наконец произнес он, – и о чем же ты хочешь поговорить?

– Об Италии, – покосившись на детектива, ответил Ласситер.

– Из итальянского в баре нашелся только «Кампари». Ну что там насчет Италии?

Ласситер вздохнул, не зная, с чего начать. Может быть, с Бепи?

– Один из моих агентов, парень, который помогал мне в Риме, убит пару дней назад.

Риордан поморщился.

– Ты уверен, что это связано с твоим делом?

– Я не могу этого доказать, но уверен. Накануне я вернулся в отель и застал в моем номере парня – о-о-очень большого.

– Из-за которого ты «упал»?

– Да. Он меня убил бы, не появись в коридоре горничная.

– Боже мой… Но что же ему понадобилось?

– Не знаю. Когда я вошел, он сидел за моим столом. Компьютер работал, и амбал пялился на экран.

Теперь они ехали по широкой дороге, поворачивающей на восток. В лобовое стекло ударило солнце, и Риордан, скривившись, стал похож на забывшего лечь в гроб князя Влада, известного в цивилизованном мире как Дракула.

– Ну и дерьмовый же у тебя видок, – усмехнулся Ласситер.

Детектив бросил на него красноречивый взгляд и заговорил ровно, безо всякого выражения, что указывало на весьма серьезный похмельный синдром.

– А что я мог сделать? Банкет есть банкет. Все поднимали тост за здоровье присутствующих. Одна страна за другой. А напитки… – Выдержав паузу, он добавил: – Помню, была там сливовица…

– По-моему, ты уже староват для таких упражнений. Разве нет?

Риордан ответил печальным взглядом и спросил:

– А почему тот парень решил, что тебе что-то известно?

– Мы слишком шумели.

– Мы?

– Я и парень, которого убили. Бепи. Мы ходили по старому адресу Гримальди, толковали с его сестрой…

– Что-нибудь узнали?

– Несколько лет назад этот тип принял другую веру.

– Ни хрена себе! И из какой же, с позволения сказать, веры он пришел к истине?

– Он был агентом в полувоенной организации.

– Вот как?

– Да. Гримальди убивал людей.

– И как ты это узнал?

– У меня есть друг, работающий в правительственном учреждении. Он показал мне досье.

– Вот теперь мы толкуем по делу! Когда я увижу это досье?

– Никогда.

– Почему?

– Я его сжег.

Риордан застонал то ли от разочарования, то ли от боли, а возможно, от того и другого одновременно. Он хотел что-то сказать, но передумал. После довольно долгого молчания детектив спросил:

– А к какой же вере он обратился?

– К «Умбра Домини». Гримальди передал все свое состояние религиозной организации, именуемой «Умбра Домини».

– «Под сенью Господней», – произнес Риордан.

– Ты знаешь латынь? – изумился Ласситер.