Договор на счастье (СИ) - Софья Беккет

отделе. Приятно, что я успел заранее. — Прошу за стол. Чай с пирожными готов, но возможно, ты хочешь поесть?

У Леры много положительных черт характера, и отходчивость одна из них. Ничем не показала, что мы были в ссоре. Не упрекнула. На самом деле рада мне, обняла и поблагодарила за поздравление. Обед вышел просто великолепным. Я помнил, как она готовит. Не раз был накормлен, когда заезжал сюда вечером планировать осенний корпоратив. Как быстро летит время. И как легко можно всё сломать.

— Сегодня празднуете?

— В клуб с подружками идём, — делится своими планами девушка.

— Могу составить вам компанию. Если возьмёте.

— Хорошо, друг, возьмём. Всё равно Стас и Рома увяжутся с нами, — смеётся голубоглазка.

А я смотрю на неё и не знаю как достучаться до её сердца. Отец для меня не помеха, их пути всё равно разойдутся. Преграда в самой Бусинке.

— Лер, — ставлю чашку на стол и ловлю взгляд голубых глаз. — Я могу быть больше, чем… То есть я хотел сказать, что могу подождать.

— О чём ты?

— Прости, но я в курсе. Вот, — достаю из кармана и протягиваю ей смятую бумажку, что взял в столе у отца. — Случайно нашёл.

Лера разворачивает лист и почти сразу отбрасывает обратно в мою сторону. Милая улыбка исчезает с её лица, и я немного жалею о начатом направлении разговора.

— Я не осуждаю тебя. Но, Лер, я тоже могу тебе это дать. Нет! Я могу предложить гораздо больше. Настоящие отношения. Мы прекрасно ладим. У нас может получиться хорошая семья.

— Нет, Игнат, не может, — она накрывает мою руку, лежащую на договоре, своей, слегка сжимает и поднимается из-за стола, отступая к окну. Лера обнимает себя за плечи и смотрит куда-то вдаль, оставаясь стоять ко мне спиной. — Не сочти меня неблагодарной, я ценю твоё предложение. Только оно должно основываться не на меркантильном интересе, а на чувствах.

— Ты полюбила отца?

— Нет-нет. Между нами любви нет. Но тебя я тоже полюбить не смогу как мужчину. Ты достоин большего… ту, что это не просто оценит, но и отдаст взамен частичку себя. Со мной, боюсь, ничего из этого не выйдет.

— Ладно. Друзья, так друзья! — принимаю её выбор. Подхожу к Лере, смотрящей в окно, и обнимаю за талию. Она не отстраняется, а я не прижимаю её к себе, лишь легко прикасаюсь. — Эх, Лерка-Лерка! Ты бы хоть мне, как другу, машину с квартирой показала, похвасталась.

— Да нечего показывать. Права я ещё не получила, машину не выбрала, а к квартире не готова. Мне с девчатами сейчас удобнее и не скучно.

— Вот это поворот! Так, Бусинка! Перестаём грустить, провожаем меня до двери и бегом наводить красоту, а то к вечеру не успеешь. Я позже приеду.

Этот субботний вечер я провожу замечательно. В клубе мы веселимся на всю катушку. Её подружки постарались и организовали всё на пять с плюсом. В середине вечера диджей, попросив у гостей минуту внимания, поздравил Бусинку от имени друзей и развлекательного заведения, и официант, под аплодисменты отдыхающей в клубе толпы, выкатил торт с горящими свечами-фейерверками. А я, воспользовавшись моментом разглядывания всеми сладкого чуда, заказываю у диджея медлячок для именинницы и быстро возвращаюсь к ней, приглашая на танец.

Мне не нужны при этом слова, за меня всё озвучивает музыкальный вдохновитель вечеринки. Я улыбаюсь Бусинке, настраиваясь, что этот наш танец не будет похож на другие. Я не давлю. Она непреклонна. Одно дело противостоять и бороться за неё с отцом, другое — с ней. Невозможно втянуть человека в отношения, если он не хочет. Должен отступить, она очертила для меня круг. Но это представляется для меня сложным действием. Допустим, я справлюсь. Буду рядом так, как она решила. Даю себе слово, что я буду сегодня другом, всё делаю ради неё. Также как остальные. И на своём дне рождения Лера светится от счастья.

В четыре утра я заваливаюсь в свою квартиру. У родителей с начала года я так и не был. Остывал. Но пора уже показаться на глаза маме, которая звонит мне ежедневно и интересуется моим долгим отсутствием.

Проспав в свой выходной до вечера, собираюсь и еду в коттедж. Знаю, мама встретит меня сразу. Ждёт со вчерашнего дня, несмотря на мой звонок и предупреждение, что приеду в воскресенье.

Сначала всё происходит обычно: встреча, ужин, разговор о пролетевших праздниках и моём отсутствии. Маме всегда было важно знать, как наши дела. Она не влезала и без спроса не советовала, но интересовалась всем. Как я пропустил момент, когда начал злиться и что в обычной беседе послужило толчком — не осознал. Но, не желая, выплеснул на маму злость, что предназначалась для папы. Я не смог промолчать, что узнал о наличии у отца любовницы. Сказал, не вдаваясь в подробности, конечно. Ранить её не хотел. Просто я не понимал, как она может превозносить человека, что её предаёт.

Мама нисколько не удивилась, сказав мне что знает. Поделилась со мной тем, что это не первый случай и отец не виноват. Растерявшись, я уже не верил своим ушам. Однако видел, как по щекам стекают слёзы, губы оправдывают мужчину, и её глаза в это верят.

— Я не ослышался? Ты его защищаешь?

Мои вопросы чёрной тучей повисли в воздухе. Ответа я не ждал. Но мужские шаги, доносившиеся из холла, замерли при входе в столовую. Я обернулся и увидел брата. Андрей стиснул челюсть и с упрёком посмотрел на меня, правильно догадываясь, кто именно довёл мать до слёз. Слов я не находил. Брат, видимо, тоже, пока мама не нарушила затянувшееся между нами молчание.

— Расскажи ему! Сама я не смогу, — тихо попросила брата, с надеждой взглянув на меня. Остаться с нами мама явно не планировала, спешно удаляясь вверх по лестнице.

— Идём в зал! — приглашает меня Андрей. — Располагайся удобнее, рассказ будет долгим. И не смей меня перебивать, пока не закончу! Все вопросы потом.

Что я испытывал, слушая историю родителей, не описать однозначно. Наверно, целую гамму чувств.

Андрей говорил, не опираясь на своё отношение к событиям. Он всегда по привычке излагал факты. Я мог доверять его словам. А что-то мог сопоставить с воспоминаниями из прошлого, с тем, что видел сам.

Например, я хорошо помню, как мама тяжело отходила от больницы, когда потеряла нашу сестрёнку. Мне было всего восемь лет, но даже ребёнком я чувствовал глубину боли материнского сердца. Год был послушным сыном, чтобы вернуть «прежнюю» маму.

Словно статуя я замер, сидя